Владимир Перемолотов - Урал атакует
Колян нахмурил темные брови, сжал губы. Взгляд его стал задумчивым. Пистолет лихо крутнулся на указательном пальце и принял прежнюю позицию — стволом вперед.
Костя машинально представлял его башку: что там будет, если сдернуть черную вязанку — белая кожа или легкая дымчатая щетина?
Ганя пристально глядел на дипломат, как будто боялся, что он исчезнет.
— Ладно уж, фиг с вами, — произнес Колян Питерский. — Но даже будь у вас оружие, оно бы не помогло. Я всегда стреляю первым.
«Тоже мне, махновец! Либо бахвалящийся болван, либо толковый прощелыга», — сделал для себя вывод Костя.
Атаман махнул свободной рукой. Его подчиненные нехотя разошлись кто куда. Одни растворились в ущелье, другие ушли в сторону дороги. Видимо, тут, в округе, у этих «анархистов» имелось много различных «схронов».
— Ну вот, теперь поговорим, — вздохнул Колян Питерский, когда они остались одни — главарь бандитов и два пленника.
— Да–да, в спокойной, так сказать, обстановке, — подметил Ганя, убрав со лба сбившиеся на ветру волосы.
— Может, мы тоже присядем? — обнаглел Костя.
Атаман меланхолично повел плечами. Муконин, чувствуя нытье в ногах, опустился на землю и сел в позу уставшего путника: пятки вместе, коленки врозь. Руки небрежно положил на колени. Пятую точку обжег холодный лед. Но ему стало все равно. Надоело — быстрей бы уж кончить как‑нибудь!
Ганя помялся и последовал его примеру.
— Ну так что в чемоданчике? — спокойно спросил Колян Питерский.
— Видите ли, атаман, — начал Костя. — Мы же говорили, что у нас тайное задание самого руководителя Уральской Республики. Я раскрою вам суть этой миссии. Мы направляемся в Самару, где на окраине города раскинулась крупная миротворческая база НАТО. Цель — уничтожение всех служащих на базе людей, то есть устранение американского контингента.
— Ага, красиво шьете, — усмехнулся атаман. — Даже если и так, то зачем это нужно президенту Уральской Республики?
— Ну как же? Вот вы, вы со своими… со своим… мм… Освободительным анархическим полком имени батьки Махно, вы какую цель преследуете собственной деятельностью?
— Наша миссия предельно ясна. — Колян Питерский поднялся с трона и прошелся рядом, поигрывая пистолетом. — Освобождение приграничных территорий от всякой нечисти в сотрудничестве с башкирской полицией, экспроприация всевозможных экспроприаторов, нажившихся в путинско–медведевской России на честных гражданах. Что же касается программы–максимум, то в нее входят планы по объединению Башкирии и Урала в новую и неделимую Россию и насаждение в ней всеобщего анархического порядка как наиболее приемлемой и разумной системы в новых условиях постъядерной формации.
«Эк, загнул‑то ты, братец!» — чуть было не вырвалось у Кости. Но вместо этого он сказал:
— Ну вот, значит, у нас схожие интересы. Руководство Уральской Республики лелеет план по возрождению России в пределах прежних территорий. Когда рассеется ядерный туман с западных земель, мы, и только мы, русские, должны будем ступить туда снова и начать строительство обновленного государства. А уж какой там будет государственный строй — анархизм или капитализм — время покажет. Пока же наша программа–минимум: уничтожить натовцев на территории Поволжья.
— Значит, вы хотите америкосов истребить? — Колян Питерский остановился, повернулся к пленникам, в глазах его заиграли искорки. — Складно заливаете, господа. А в чемоданчике деньги для этой миссии, да? И поэтому я должен их вам оставить?
— Да что ты заладил: деньги–деньги, — не выдержал Ганя. — В чемоданчике новейшее нанооружие, способное аннулировать за несколько минут боевой состав целой армии.
При этом он поднялся с земли — похоже, подмерзшим ягодицам стало невмоготу — и отряхнул задницу. Атаман, напротив, сел в свой трон и закинул ногу на ногу. Пистолет за ненадобностью ушел за пояс.
— Так–так. Обидно. Ну ладно, предположим, что оружие. Однако, как говорится, доверяй, но проверяй. Не могли бы вы привести мне неопровержимое доказательство своих слов?
— То есть открыть чемоданчик? — чуть улыбаясь, подхватил Костя.
— Угу.
— Ладно, так и быть.
Костя тоже встал, подошел к дипломату, положил его на землю, набрал код и открыл. И тут все трое склонились над чемоданчиком.
Но ничего особенного открывшееся зрелище собой не представляло. В кожаный дипломат был вделан сине–черный блок, наподобие лазерного кинопроектора, с каким‑то отростком сбоку в виде объектива, с сенсорной панелью с буквами и цифрами, похожей на панель карманного ПК, выполненной прямо на открывшейся стенке. Над панелью располагался черный дисплейчик такого же формата.
— Ну что, убедились? Деньгами здесь не пахнет, — прокомментировал Ганя.
— Зато стоит эта вещичка, я так чувствую, весьма–а прилично, — ехидно улыбнулся Колян Питерский.
Приятели уставились на него. Выдержав многозначительную паузу, он добавил:
— Вот только кому ее загонишь? Разве что тем же америкосам, которых я не перевариваю… В общем, так, ребята. — Атаман приосанился. — То, что оружие против америкосов, — это я уважаю. Уж кого, а их я с детства на дух не переношу. Так что ваше дело правое, и я с ним полностью солидарен. А потому я принял решение отпустить вас без русской рулетки. Обеими руками я буду болеть за удачное исполнение вашего секретного задания. Более того, я помогу вам восстановить машину к завтрашнему утру. Здесь в горах у нас только боевая точка, а штаб находится неподалеку в одном селе. Мы туда оттартаним вашу тачку, там есть толковые ребята с мастерской, они быстро восстановят железо.
И Костя, и Ганя — оба раскрыли рты, каждый хотел что‑то сказать, но атаман поднял руку и продолжил:
— Однако же, поскольку вы положили двух моих неплохих бойцов — на ваше счастье, не смертельно, но выбили из строя… Так вот, поскольку вы их положили, мне по справедливости причитается за это некоторая мзда. Посему нам придется вернуть вам назад облегченные кошельки, а также поживиться у вас оружием. В остальном же… Короче говоря, сейчас пойдем в деревню, пожрем, в баньке попаримся.
Глава четырнадцатая
Они сидели полуодетые в просторной кухне деревянного дома у русской печки. Уже опробавшие местную баньку, разморенные парилкой и самогоном, вкушали трапезу. Колян Питерский в неизменной вязаной шапочке, в салатного цвета футболке и синем трико, барином восседал в старом кресле. Кресло было обтянуто зеленой тканью, стояло на фоне совкового кухонного гарнитура под молоко. Костя в расстегнутой рубашке сутулился на стульчике, уютно подогреваемый со спины печной стеной. Рядом обнаженный по пояс Ганя, в одних брюках, с мокрыми, вьющимися, точно китайская лапша, волосами, облокотившись на пластиковый подоконник, покуривал сигарету. В эти минуты со своими мускулами он напоминал Косте этакого кентавра. В потолке светилась современная диодная люстра, отчего на кухне было бело как днем. На столе, помимо опустошенной на две трети литровой бутыли с мутной жидкостью, радовало глаз много разных яств. Тут были и красная рыба, старательно порезанная, — необычайная редкость, — и толстые куски сала с мясными прожилками, и картошка по–деревенски в мундирах, и пельмени, и вскрытая банка маринованных огурчиков с торчащими наружу водорослями, и еще всякое, по мелочи.
— Анархия, блин, это мать порядка, так говорил батька Махно, — хмельно вещал Колян с горящими глазками. — Это, блин, общество, в котором признается только воля отдельной личности, и только она, и ничто другое. С–следовательно, человек выдвигается на первый план и называется высшим идеалом. Но мы, блин, адаптировали эту арх… архаичную анархию под реалии двадцать первого века. Мы признаем государственный строй, в котором во главу… Иа. Во главу угла ставится личность.
Костя отвлеченно глядел на бескровные, покрасневшие пятнами, жилистые руки атамана, держащие на весу рюмку и вилку с наколотым пельменем.
— А, вот то‑то же, батенька, — сощурившись, помахал сигаретой Ганя. — Значит–с, вы понимаете, что без государственного устройства никуда? Но тогда какая же это, к чертям, анархия, я вас спрашиваю? Где ваша теоретическая школа? Где Бакунин? Где Кропоткин? Вы же противоречите отцам–основателям!
На кухню почти беззвучно вошла пышная девица, обмотанная в простыню от верха груди до икр. В руках у нее был фиолетовый фарфоровый кувшин. Она поставила его на стол перед атаманом.
— Колюша, кваску вот принесла, — нежным голосом известила она и с интересом окинула взглядом гостей.
У нее было лицо с отдаленно восточными чертами: раскосые глаза, румяные припухлые щеки, чувственный рот и аккуратный нос. Колян похлопал ее по упитанной попке и поблагодарил:
— Ай, Санечка, ай да молодец!
В одурманенных глазах Гани проскользнула зависть.
Элегантно покачивая округлыми частями, Санечка медленно вышла в другую комнату.
