Александр Золотько - Оперативник
Иван посмотрел на Круля, тот молчал.
— Все просто, нужно отнести Серегу в церковь, там батюшка наложит руки…
— Руки наложит? — переспросил со странным выражением Круль. — В церкви, значит, может, а здесь — нет? Он все чудеса в церкви совершал?
— В церкви.
Круль обернулся к Квятковскому, маячившему возле входа в палатку:
— Слышал, пан шляхтич?
— Слышал, — ответил Квятковский.
— А не пойдет ли ясновельможный пан к машине, не съездит ли в церковь и не доставит ли со всем уважением и вежливостью пана священника к раненому, чтобы тот либо чудо совершил, либо отпустил грехи умирающему?
— Я схожу, — кивнул Квятковский.
— И я надеюсь, что ясновельможный пан будет настойчив, если святой отец не сможет по какой-нибудь причине прийти сюда.
— Пан будет очень настойчив, — сказал Квятковский и вышел из палатки.
Через минуту взревел мотор «Рейдера».
— Минут через десять, — сказал Круль. — Десять минут мы продержимся.
Он снова ввел что-то в капельницу.
— Ты-то что беспокоишься? — спросил Иван.
— Я-то? Ты бы некрещеному ребенку воды бы дал? Или некрещеного вынес бы из огня? Напоминаю, что ты сам чуть не погиб, спасая даже не некрещеных — предавшихся спасая, чуть не погиб. Дальше объяснять?
Мовчан встал с табурета.
— Подниму своих, — сказал он. — Если твои приволокут отца Василия… А им придется его тащить, батюшка уже месяца три из церкви не выходит. Если потащат силой, то люди могут сорваться. А у них и ружья есть, и пулеметик я пару раз ночью слышал. Может быть жарко.
Капитан вышел.
— Думаешь, с чудом получится? — спросил Иван.
— Откуда я знаю? Я, брат, не теоретик. Так, нахватался из инструкций и лекций высокого начальства… Да и какая разница тебе? Спасет жизнь святой отец. Спасет — ладно, не спасет, так хоть о душе позаботится. Так ведь у вас? — спросил Круль и сам себе ответил: — Так.
Иван посмотрел на часы.
— Да не дергайся ты, расслабься. Ты этого парня никогда прежде не видел. Не увидишь никогда больше. Что изменится в твоей насыщенной жизни? Ответ — ничего не изменится. Если бы позавчера в баре погибли все туристы, ты бы долго переживал? Ты те четыре сотни часто вспоминаешь?
— Часто, — ответил Иван. — Снятся по ночам.
— Да? А на вид — спокойный, уравновешенный жеребец из Конюшни Соломона. Нельзя так комплексовать, Ваня. Поверь — нельзя.
— Лучше помолчи, — попросил Иван, Круль посмотрел на него и замолчал.
Сидел молча возле койки, время от времени проверяя пульс.
Иван хотел посмотреть на часы, но приказал себе не психовать. От того, что он будет пялиться на циферблат, машина не будет ехать скорее, а ребята не станут тащить батюшку волоком.
Тут уже ничего не ускоришь. Можно только сидеть и ждать. И надеяться, что священник успеет.
Снаружи палатки слышались голоса, кто-то ругался на чем свет стоит, завелся двигатель БТР, загремело, упав, ведро. Его кто-то пнул, снова послышалась ругань.
— Капитан не шутит, — сказал Круль. — Неужели и вправду готов стрелять в мирное население?
— Согласно инструкции и Акту Двенадцати, каждый человек, независимо от веры, имеет право на защиту своей жизни и имущества, — процитировал Иван. — И, соответственно, огрести тоже может каждый, что ваш, что наш. Потом могут возникнуть проблемы с отпущением грехов, но капитан, кажется, не совсем в том состоянии.
— Совсем не в том. То есть абсолютно. В таком состоянии так легко делать глупости. Сколько народу из ваших стало нашими в таком вот состоянии… Но чу, идут. Я бы даже сказал — бегут и ведут, — Круль встал. — Я, пожалуй, выйду. Пусть палатка проветрится от серы, на всякий случай.
Круль успел вовремя отойти в сторону, в палатку влетел отец Василий. Так, будто его кто-то толкнул. Или дал пинка.
— Курва пердолена, — сказал Анджей, входя следом.
— Не хотел? — спросил Иван.
— Абсолютно. Еле вытащили. Он попытался проклинать, но Юрасик показал автомат и посоветовал… — Анджей поставил на свободную кровать картонный ящик.
— Я ничего не буду делать! — заявил священник и скрестил руки на груди.
— Мне сказали, что вы совершали чудеса? — сказал Иван. — Или врали?
— Не врали, — капитан вошел в палатку и сел на табурет. — Не врали. Зачем всем врать? Всем врать незачем. Ведь вы спасли жизнь Магде и Питеру? Спасли ведь?
Священник не ответил.
— И Иржи вернули с того света. Его отец всех потом угощал на радостях. С чего ему врать?
— Я не знаю, с чего ему врать, — процедил сквозь зубы отец Василий. — Но, даже если он сказал правду, я это делал в храме, на освященной земле…
— Наложением рук, — напомнил капитан. — Не тяните, святой отец.
В палатке теперь пахло странной смесью лекарств, серы и ладана.
Квятковский подошел к пологу, откинул его наверх и закрепил. Потом подошел к окну в стенке напротив входа, поднял клапан и тоже закрепил.
Ветерок с моря ворвался в палатку и потащил запахи к выходу.
— У меня с собой ничего нет…
— Мы все взяли, — сказал Квятковский. — И на вашем месте я бы все делал быстрее. Люди слышали ваши крики…
— Так он еще и кричал? — удивился Иван. — С каких это пор священник отказывается прийти к постели умирающего? Пусть вы не можете спасти ему жизнь, но душу-то вы обязаны…
— Хорошо, — сказал священник. — Ладно. Я сделаю.
Ветер усилился, концы бинтов, свисающие с кровати, шевелились будто живые.
Странно, подумал Иван, глядя, как священник готовится к работе. Что-то сейчас происходит странное, что-то неправильное. Что-то мешает воспринять все происходящее, не дает признать его реальность.
На пороге появился Марко, замер, словно принюхиваясь.
— Что? — спросил Иван.
— Круль просил передать, чтобы поторопились. Или чтобы батюшка вышел и всех успокоил, сказал бы, что ничего страшного не случилось. Люди собираются, пока человек пятьдесят, но толпа растет. И сдается мне, что люди пришли не с пустыми руками.
— Батюшка, скорее, — попросил Иван. — Раненому совсем плохо.
Священник не ответил.
— И еще Круль просил передать… — Марко посмотрел на батюшку. — Просил принюхаться. На всякий случай. Поработать носом.
Стоп. Иван закрыл глаза. Точно. Вот это ему и мешало.
Ветер врывался в палатку, уносил запахи. Все еще пахло медикаментами, но запаха ладана уже не было. А запах серы… Запах серы все еще остался в палатке. А этого быть не могло. Если запах ладана принес с собой святой отец, а запах серы — Круль, то… Круль ушел раньше, сквозняк должен был вначале вынести именно запах серы. Одежда священника пропиталась ладаном, запах мог сохраниться, но не сохранился. Но остался запах серы, явственный и сильный.
Иван открыл глаза.
Марко стоял на входе и удивленно смотрел на святого отца. Квятковский смотрел на священника с ненавистью, а капитан смотрел на Ивана, словно ожидая пояснений.
— Не торопитесь, святой отец, — сказал Иван. — Не нужно.
Священник замер неподвижно, руки повисли вдоль тела.
— Чудо, значит? — спросил Иван. — Наложением рук?
Священник повернулся к нему, губы раздвинулись в презрительную усмешку.
— Вы все еще настаиваете на отпущении? — спросил отец Василий. — Или хотите чуда?
— Сволочь, — сказал Иван. — Ты три месяца…
— Три месяца, — кивнул священник. — Я спас три жизни. Этого мало?
Иван положил руку на кобуру, лицо священника чуть побледнело, но взгляд остался таким же твердым и вызывающим.
— Я очень долго мучился… Я хотел помогать людям, в этом назначение церкви — помогать людям. А мог только молиться… День за днем — молиться-молиться-молиться… Каждый день. Каждый час. Каждую минуту я мог молиться, но не получил ответа ни разу. Молчание Бога! Это называется Молчание Бога. Это загадка! Это великая загадка! Раньше, до встречи, все было понятно. Он молчит, чтобы проверить нас, дать нам возможность не знать, но верить. Верить. Для того и молчал Господь, — священник говорил спокойно и невыразительно, словно пересказывал заученный текст. — Но после Возвращения… Все и так знают, что Он есть, можно увидеть ангелов его или бесов, посетить ад, в конце концов… Почему Он молчит? Почему не приходит на помощь, когда больше не к кому обратиться? Я долго думал… Очень долго. И не мог ничего понять. К нам вернулся не жестокий Бог Ветхого Завета, легко заливающий огнем и серой целые города и обрекающий ради испытания Иова на муки, к нам вернулся не сердобольный Бог Нового Завета, воскрешающий мертвых, вознаграждающий веру, готовый к самопожертвованию. Не они вернулись, не один из них. К нам пришел равнодушный Бог. Холодный, рассудительный, отстраненный. Он даже не дал нам еще одного Завета. Он просто пришел, явился людям, сделал Землю плоской, а небеса твердыми. И все. Все!
