Александр Золотько - Оперативник
Иван улыбнулся, Мовчан махнул рукой.
— Вас поставишь, как же… Где врача взять, ты мне лучше скажи. Врача…
— Что-то серьезное?
— Серьезное? Серьезное?! — Мовчан выматерился. — У меня солдата вчера убили. Я даже не знаю, с какой стороны прилетели те пули. А Симонова убили. Он еще этого не знает, еще дышит, но его уже убили, понял? Санитар мне сказал, нужно вызывать врача. Я по радио связался. Меня и проконсультировали, что жить Сережке Симонову… Что уже не должен жить Сережка Симонов, даже врача высылать смысла нет. Пока дойдут по морю… А чтобы в этот район отправить корабль, нужно согласовать со всеми участниками договора о совместной эксплуатации, тля. Это, минимум, неделя. А солдат мой уже, считай, мертвый.
— Можно через горы, на вашем бэтээре…
— Ага, можно, — кивнул Мовчан. — Не тут похороним, а там… Ты ведь по дороге проехал? Видел?
Иван кивнул.
— Товарищ капитан! — раздалось снаружи.
— Что?
— Симонов…
— Что Симонов? — Капитан откинул полог. — Что?
— Давление падает, товарищ капитан. Сердце…
— Пойдем, — капитан вышел из палатки, за ним следом пошел и Иван.
В медпалатке было чуть чище, чем в капитанской. Стояли четыре койки: три с голыми матрацами, на четвертой лежал паренек лет двадцати. Грудь перевязана, бинты в крови, над кроватью капельница.
Иван посмотрел в лицо раненого. Не жилец. Совсем не жилец, такое Иван видел неоднократно. Бледная прозрачная кожа, тени под глазами и еще… Отпечаток какой-то на лице, словно проступает что-то: знак, оттенок смерти.
— Почему не вызвал священника? — спросил Иван.
Санитар быстро глянул на Ивана, потом на Мовчана и отвернулся.
— Душу пацана угробить хотите? — Иван начинал злиться не на шутку.
Умереть без священника…
— У вас свой есть?
— Зачем? — спросил Мовчан. — Мы же не во вражеское окружение отправились. В поселке, на христианской стороне есть батюшка, все нормально…
Со странным выражением произнес все это капитан Мовчан — не с обидой даже, а с болью… с разочарованием…
— С батюшкой не сложилось? — спросил Иван. — Какая разница, вызывай, и все тут. Не тяни, пара часов осталась…
— Ага, — кивнул капитан. — Пара часов… Выйди, Бурносов, нечего на меня косяки бросать и вздыхать тяжко.
— Товарищ капитан… — Санитар просительно посмотрел на Мовчана.
— Я сказал — выйди, — капитан прошел по палатке, дожидаясь, пока санитар выйдет.
Иван молча ждал.
Капитан потер руки, потом провел ладонями по лицу, вздохнул тяжело:
— Ну, может, ты подскажешь, боец Ордена Охранителей. Ты там в Иерусалиме к Богу поближе… Есть врач. Понимаешь, есть. Всего в полукилометре отсюда. Там, — Мовчан махнул рукой. — У предавшихся. Хороший врач, кабинет неплохой — я с утра ходил, смотрел…
— И что?
— Мне предложили парня туда переправить. Брат Старший Администратор гарантировал… с учетом новейших разработок Службы Спасения, с учетом сложившихся обстоятельств… — Капитан вздрогнул, словно от озноба.
— Каких обстоятельств? — спросил Иван.
Распахнулся полог палатки, вошел Квятковский, за ним — Круль.
— А ребята волнуются, — сказал Круль. — Ушел начальник и не вернулся. Обижены они на тебя, но все равно волнуются. Пришлось взять инициативу в свои руки и прийти сюда, разбираться. Ты уж меня прости, я запретил Коваленку на верхней турели монтировать пулемет, взял на себя ответственность… И вот пана Анджея с собой взял, как бы представителя от светлой стороны… А что тут у вас, кстати?
— А у нас тут, кстати, умирающий, — пояснил Иван. — Вчера подстрелили, вывезти не получается… Врача в поселке нет, только на той стороне…
— Ну? — спросил Круль. — И что?
— А тутошний Старший Администратор предложил, как я понимаю, очень выгодный обмен, — Иван посмотрел на Мовчана, тот отвернулся. — Я так понимаю, подписание договора в обмен на жизнь?
Мовчан кивнул.
— И в чем проблема? — Круль подошел к раненому, проверил пульс на шее, покачал головой. — Самое время…
— Ты действительно не понимаешь?
— Что не понимаю? Я все понимаю. Я понимаю, что у христиан нет врача, что у солдат нет врача, не обеспечили. Что тут не понимать? Все понятно. Я понимаю, что парня ранили, и ранили совершенно конкретно. И я понимаю, что есть возможность его спасти. И я действительно не понимаю, отчего это никто не бежит спасать ему жизнь? Все ведь просто — взять на руки, отнести осторожно…
— Жизнь в обмен на что? — спросил Мовчан. — Я по запаху понимаю, что ты из предавшихся?
— Именно.
— Так на что менять жизнь? На душу?
Мовчан говорил спокойно, но в голосе его было что-то такое, что заставило Ивана взглянуть на кобуру капитана.
— Это по-человечески? Это — по-человечески? Ведь можно спасти жизнь…
— Можно. Подпись на договоре, и его никто не обманет. Все будет в лучшем виде, я вам могу гарантировать. — Круль выглядел на самом деле удивленным, искренне не понимающим, почему все так взволнованы. — Одна подпись…
— И бессмертная душа, — сказал Иван. — Вам же нужна реклама? Нужна ведь. Представь себе, все узнают, что ваши пошли на такое, спасли жизнь просто так, без обмена на душу…
— Ты плохой рекламщик, Ваня! Если потенциальный клиент поймет, что может получить от нас нечто, не расплатившись душой, то у него появится соблазн. Очень большой соблазн. Он будет просить, ползать, целовать ноги или плакать, биться в истерике… Он будет предлагать деньги, квартиру, машину… Но мы не клиника, не ломбард, не страховое общество. Мы — преисподняя. Вся наша деятельность направлена на сбор душ. Понятно?
— Но один раз? Один раз… Ведь он и ваших защищал, не допускал убийства, погрома… Неужели нельзя сделать исключение. Одно-единственное?
— Одно-единственное? — нехорошо усмехнулся Круль. — То есть мы, сволочи, уперлись в своей корысти и жестокости и не хотим — можем, но не хотим совершить один-единственный хороший поступок. И это потому, ясное дело, что Дьявол такой плохой, а Господь и слуги Его — хорошие. Так?
— Так! — выкрикнул Иван, раненый застонал, и Иван понизил голос: — Так.
— Встречный вопрос, только ответь честно. Честно. — Круль еще раз проверил пульс у раненого, взял со столика ампулу, отломил конец, набрал в шприц бесцветную жидкость и ввел в капельницу. — Ответь, Иван Александров. Вот я сейчас все брошу, вломлюсь в больницу, ткну свой документ или пистолет, заставлю оказать помощь… Совершу благой поступок. После этого отправлюсь в церковь и потребую благословения. Мне его дадут? Или некрещеный, который совершает замечательные поступки, спасает умирающих, выносит детей из огня, он получит место в раю? В порядке исключения? Не отвечаешь? Тогда я скажу — у нас там большой участок отведен для некрещеных. Дети и те… Умер сразу после рождения, не был крещен — в ад. Без исключений, между прочим. У кого нам учиться делать исключения? У вас? У слуг Божьих? Нечему мне у вас учиться, нечему…
Иван молчал. Нечего было возразить предавшемуся, все точно он сказал. Все очень точно. Не подкопаешься.
— Я сказал… — тихо пробормотал Мовчан. — Я Сережке сказал, предложил…
— И что?
— Он отказался. Одна из пуль ему нательный крестик в грудь вогнала, там где-то крестик, возле сердца… Сережка сказал, что не хочет подписывать договор… — Мовчан сел на табурет и обхватил голову руками. — Не хочет, не хочет…
— Товарищ капитан! — окликнул Мовчана от порога палатки санитар. — Там местные… Снова предлагают. Настаивают. Говорят, раз из-за них, ради них, то отец Василий сделает. Сможет…
— Уйди отсюда! — закричал капитан. — Уйди, не береди душу…
Санитар исчез.
— О чем это он? — спросил Иван.
— О чуде, тля, о траханом, долбаном чуде в исполнении отца Василия. Наш батюшка последние три месяца повадился чудеса совершать. Двоих спас при смерти, одного, если верить селянам, вообще оживил.
Иван недоверчиво улыбнулся.
— Лыбишься, тля? — спросил Мовчан. — И я вот так же недоверчиво лыбился, когда узнал. Без балды — не поверил. Потом даже сходил, посмотрел, шрамы потрогал, как Фома Неверующий…
Иван вздрогнул. Не вовремя капитан напомнил.
— Все точно вроде бы. Шрамы есть, на вид — не меньше месяца — что я, шрамов не видел? А не верю я в чудеса. Мне еще в детстве батюшка наш говорил, что чудес не бывает.
— Продвинутый у вас был батюшка, — сказал Иван.
— Да, продвинутый. Он как-то все это объяснял, но я не запомнил. Запомнил только про чудеса.
Иван посмотрел на Круля, тот молчал.
— Все просто, нужно отнести Серегу в церковь, там батюшка наложит руки…
— Руки наложит? — переспросил со странным выражением Круль. — В церкви, значит, может, а здесь — нет? Он все чудеса в церкви совершал?
