Евгений Гаркушев - Авалон-2314
– Конечно. Те, которые лежат на поверхности. Кстати, полагаю, полицейский соглядатай нам ни к чему. Я отменяю ордер на его прикрепление и подаю ходатайство о закрытии дела по подозрению вас в убийстве. Уверена, ничего подобного преднамеренному убийству вы совершить не могли и не совершали.
– У вас есть полномочия прекращать уголовные дела?
– Вы даже не представляете, насколько широки мои полномочия, – с неожиданными властными нотками в голосе отозвалась Моргана. – Но сверхразум никогда не станет пользоваться ими без нужды. Итак, полицейские вас больше не побеспокоят, разве что как свидетеля. Один из приятных бонусов, которые вы получили, согласившись сотрудничать с проектом «Авалон». Пожалуйста, подключите разъем своего имплантата к кабелю.
Я подсоединил к запястью мощный синий кабель – в домашней аппаратуре, в мобилях провода соединения были гораздо тоньше.
– Есть люди, которые не соглашаются сотрудничать с вами? – поинтересовался я. – По каким причинам?
– Конечно, такие люди есть. Кто-то не хочет, чтобы «копались в его мозгах». Так они выражаются. На самом деле мы ведь просто ведем диалог на подсознательном уровне. А кто-то считает проект «Авалон» воплощением вселенского зла. Полагает, будто, зная о людях все, программы и машины получат полную власть над ними. Но это невозможно, в первую очередь потому, что у машин нет устремлений. Машины – всего лишь сочетание железа, кремния, электрических токов и магнитных полей.
– А программы? И мегапрограммы?
– Программы даже менее материальны. Они инструмент, след ветра на воде. Кроме того, каждый человек может существовать в единственном числе. У злонамеренной мегапрограммы – если допустить возможность ее существования – просто нет возможности для маневра. Мы не можем изменить человека, подчинить его себе, а способны лишь воскресить таким, каким он был. Когда все люди будут воскрешены, проект «Авалон» не закроется полностью, но его функции сведутся к поддержанию статуса человечества – только и всего. Ведь люди погибают и нуждаются в восстановлении и сейчас – правда, редко.
– Интересно, когда вы говорите «все люди», людей до какого колена вы имеете в виду? Где начинаются люди и заканчиваются обезьяны? Или человек все-таки создан Богом и произошел от Адама и Евы?
– Возможно, что и Богом, а может, и кем-то другим, – совершенно спокойно заявила Моргана, чем повергла меня в легкий ступор. – А если даже и Богом, то совсем не обязательно, что люди пошли от Адама и Евы. Но теорию о происхождении человека от обезьяны сейчас поддерживают только заядлые дарвинисты. В ней слишком много нестыковок.
– Значит, есть третий вариант?
– И третий, и четвертый, и пятый, – ответила Моргана. – Лично я в настоящий момент, на данном уровне знаний, придерживаюсь версии проекции четырехмерного пространственного измерения на трехмерную Вселенную – и соответственно теории возникновения человеческого рода благодаря вмешательству мощных сил свыше или извне – кому как нравится. Полагаю, в исторически обозримом промежутке времени мы выясним истину.
– Интересно.
– Несомненно. Теперь к делу. Сейчас, Даниил, хочу попросить вас вспомнить отца.
– Почему именно отца, а не маму или кого-то еще?
– Потому что в стратегическом плане восстановления личностей, утвержденном славянским советом проекта, очередь дошла до вашего отца. Не беспокойтесь, рано или поздно будут восстановлены личности всех ваших родственников, близких и дальних, – если к тому не возникнет непреодолимых препятствий. Вспоминайте, Даниил. Прежняя наша беседа была конструктивной, сейчас мы начинаем терять время.
– Какой период времени, какие эпизоды вспоминать?
– Ваше детство. Чем раньше, тем лучше.
Когда наступает зрелость, кажется, что ты был маленьким очень долго и детство закончилось совсем недавно, – а вот поди вспомни… Но ведь нужны только эпизоды – а ярких картинок в памяти хватает.
Ночь. Может быть, и не ночь, а вечер или раннее утро. Отец приехал из дальней командировки или вернулся из армии – два года он служил офицером. Я проснулся или меня разбудили. Скорее первое, ведь мне года три-четыре. И мы в темноте стреляем из пушки, которую привез отец: металлический лафет и щиток, пружинка, пластмассовые снаряды…
– Нет, Даниил, не то, – вмешалась в мои воспоминания Моргана. – Вы вспоминаете себя, пушку. Отец – темное пятно. Вы не помните, что он говорил, как выглядел.
Действительно.
Другой эпизод – бабушка и дедушка решили снести во дворе старый сарай, чтобы построить летнюю кухню. Отец машет киркой, зацепился за бельевую веревку, разбил голову. Переполох, вызывают «Скорую», папу везут в больницу накладывать шов. Кровь течет по лбу… Отец посмеивается: зачем подняли столько шума, успокаивает маму и меня. Но злится, что веревка была натянута в неподобающем, по его мнению, месте. Хотя и понимает, что сам виноват, нужно быть внимательнее.
– Гораздо лучше, – поощряет Моргана. – Старайтесь не накладывать на воспоминания выводов, последующих размышлений. Только эпизод. Еще, еще…
Хорошо. Мы на море. Я только научился плавать, и мы с отцом плывем к большим камням на глубине. Дело происходит в Крыму, камни недалеко от берега, но море волнуется. Меня захлестывает волной, еще одной. Отец ждет у камня, я возмущаюсь, что едва не утонул. Он воспринимает это спокойно. А вот, наверное, несколькими годами позже: шторм, я стою на солярии, а отец уплывает в бушующее море. Несколько минут – и его не видно среди волн. Возвращается он спустя долгое время.
– Если можно, пожалуйста, дома или у бабушки, – предлагает Фея.
Можно и дома. Мы с отцом собираемся что-то мастерить и выпрямляем гнутые гвозди на гантели. Что поделать – в стране товарный дефицит, гвоздей не так много, хозяйственные магазины не на каждом углу, да и живем мы не слишком богато. Отец учит меня, как правильно положить гвоздь, ударить по нему молотком. Я промахиваюсь и бью ему по пальцам. Плачу. Мне и жаль отца, и боязно, что он начнет меня ругать. Но он только бросает: что ты хнычешь?
– А теперь – просто расслабьтесь, – предлагает Моргана. – Можете даже заснуть.
Мне становится страшно, совсем как в детстве, тем более что воспоминания располагают. Хоть искусственный интеллект проекта «Авалон» и утверждает, что не может причинить вреда людям, – не сотрет ли сканер мои воспоминания? Не подчинит ли меня своей воле Фея Моргана? Не уведет ли в киберреальность, заставив вечно блуждать в лабиринтах подсознания?
– Один вопрос, Фея…
– Слушаю вас, романтичный Даниил, хотя вы и мешаете нашей работе.
– Разве всех моих воспоминаний нет в вашей базе данных? Откуда они взялись у меня, если не были вложены вами?
– У меня есть базовые воспоминания о вас. Стереотипы поведения, оставшиеся в памяти родственников. Выдержки из дневников. Статьи, которые вы писали. Но всех ваших воспоминаний в базе данных, естественно, нет.
– Откуда же тогда они появились у меня после восстановления личности? Тело вырастили, но память…
– А откуда вообще появляются мысли?
– Мысли – совсем не то же самое.
– Да. Возможно. Но на вопросы о том, где хранились ваши воспоминания и хранились ли они вообще отдельно от вас, откуда взялись только ваши, личные, потаенные мысли, – корректного ответа нет. Наукообразно можно сказать: они были и они есть неотъемлемая часть четырехмерного пространственно-временного континуума.
– То есть вы не восстанавливаете личность, не создаете биоробота, а реально воскрешаете человека?
– Вы разве не почувствовали этого, Даниил?
– Я привык доверять разуму, а не чувствам.
– Тогда вам придется еще многому учиться. Чувства важны… Очень важны. Расслабьтесь. Отдыхайте.
Я честно попытался расслабиться. И сразу же уснул.
Фея Моргана не заманила меня в темные подземелья лабиринта, не увлекла на благословенный Остров Яблок, туда, где ждет своего часа король былого и грядущего – Артур Справедливый. Я просто спал и видел сны: маму, бабушку, отца, деда. Моих школьных приятелей и университетских друзей. Сына, внука, женщин, которых я любил и к которым был неравнодушен. Недоброжелателей – и вечных, по жизни, и тех, кто сначала был противником, а потом стал другом, а также тех, что были друзьями, но предали, обманули, не оправдали надежд…
Наверное, программа сканировала разные участки мозга или обшаривала закоулки души, пытаясь добраться до самого потаенного – и самого ценного. Никакой природы, никаких городских пейзажей, что снились мне так часто по ночам, – люди, люди и люди. Самое сложное и ценное, что есть в нашей жизни.
Когда я проснулся, над дверью мигала зеленая панель с надписью «Выход».
– С вами приятно сотрудничать, Даниил. – Моргана, похоже, произносила дежурную фразу вежливости – или я и в самом деле хорошо ей помог? – Предлагаю встретиться через день в это же время. Вас устроит?
