Отцовские долги - Наиль Эдуардович Выборнов
– Обговорено, обговорено. Будь по-вашему, – махнул рукой Тришка, отложил в сторону лист бумаги, подперев края чернильницей и резной пирамидкой из какого-то белого камня, поднялся, подошел ко мне, протянул руку. – Трифон.
– Олег, – представился я, хотя вроде бы бы меня только что представлял Степан.
Руку я ему пожал, и ладонь его оказалась именно такой, как я себе представлял: гладкой и пухлой. Если на ней мозоли и есть, то разве что от палочки, какой буквы выводить принято.
– Откуда прибыли? – продолжил спрашивать приказчик.
– Из Киева, – ответил я, решив, что о наших предыдущих приключениях лучше не рассказывать. – Там с Григорием договор подписали на охрану земли.
– С Григорием, значит? – хмыкнул Тришка и тут же спросил. – Что, прячетесь от кого-то?
– С чего ты взял? – удивился я. Как мне хотелось надеяться, удивился натурально.
– Так в Ямполь только за этим и ездят, – усмехнулся Трифон. – Места здесь тихие, глухие, купцы редко ездят, разбойников из-за костеглотов почти не бывает. Самое верное место, чтобы трудные времена пересидеть, если, конечно, порядок в войске своем держать умеешь.
– И ты про этих костеглотов, – вздохнул я. – Да, скрыться нам надо. Набедокурили, когда на предыдущего нанимателя работали, увлеклись немного. Деталей рассказывать не стану, сам понимаешь, не к месту такое, но ответный вопрос задам. Ты-то сам, Трифон, с чего бы в такую глушь угодил?
– Так проворовался он, – расхохотался Степан.
– Не проворовался, а ошибся в расчетах, – Трифон мгновенно вспыхнул так, что лицо его окрасилось в тот же цвет, что и кафтан.
– Ну, я и говорю, проворовался, – продолжая посмеиваться, ответил капитан наемников. – То, что ты себе с того дела в карман ничего положить не сумел, не значит, что ты не вор. Это значит только, что ты плохой вор, неумелый.
– Да шли бы вы… – приказчик на мгновение замолчал, но все-таки нашелся со словами и продолжил. – Дальше крепость осматривать. А то ведь уедешь завтра, Степан, всего Олегу показать не успеешь. А у меня дела.
Он уселся за стол, с подчеркнуто независимым видом подвинул к себе грамоту, обмакнул палочку в чернила и принялся что-то выцарапывать. Похоже, что дальше с нами разговаривать он не собирался.
– Ну, ладно, – пожал плечами Степан. – С Тришкой я тебя познакомил, пойдем теперь покажу, что и как в остроге.
Я только кивнул, и мы вместе двинулись к выходу из помещения.
– Не обидится? – спросил я, когда мы вышли за дверь.
– Да не, не обидится, он вообще не обидчивый, – махнул рукой капитан наемников.
– А если серьезно, что за история-то? – спросил я. – Как он провороваться умудрился, и откуда ты об этом знаешь?
– Да тут ничего удивительного нет, он правду сказал, что в Ямполь люди просто так не ездят. Их либо ссылают за проступки какие-то, либо прятаться отправляют. А про Тришку мне капитан того отряда, что до нас тут сидел, рассказал. Парень тут вообще уже четвертый год сидит, и возможности выбраться отсюда у него нет.
– Почему? – спросил я.
– Да потому что его не слышно и не видно, – пожал плечами Степан. – Он ведь особо ничего не делает здесь, с местными торговлю не ведет, так что и денег у него нет, чтобы, кому надо, взятку дать.
– Ну он же вроде работает, что-то пишет там, – заметил я.
– Пишет он, – усмехнулся капитан. – Письма он дяде своему пишет, с просьбами забрать его отсюда. Дядька у него – купец видный в харьковском городском совете. Он его и отмазал за тот раз, так что его только сослали сюда. Могли ведь и похолопить, да продать.
– А что он натворил-то? Ты ведь так и не рассказал.
– Да, приказчиком у одного из купцов работал, – поморщился Степан. – Деньги без спросу в дело одно вложил, сам толком в какое не знаю, но прогорел. Если бы он спросил, да хозяин добро дал бы, то к нему никаких вопросов и не было бы, но Тришка хотел весь прибыток к себе в карман положить. Но жизнь его перехитрила.
Короче говоря, мало того, что здесь твари какие-то живут, из-за которых за стены по ночам выходить нельзя, так еще и приказчиком здесь вор сидит. А, значит, придется все расчеты по еде и прочему перепроверять, чтобы уверенными быть, что Тришка себе в карман ничего положить не попробует.
Сам-то я вроде бы счету и учился, но все равно чужие расчеты перепроверять не смогу. Хорошо, что у меня в дружине Савва и Владислав есть, они в купеческих делах разбираются, пусть у них голова и болит.
– Вот ты говоришь, что сюда либо ссылают, либо прятаться отправляют, – я на миг задумался, о том, стоит ли озвучивать этот вопрос, но все-таки решился. – Ты-то со своими людьми как сюда попал?
– Да так же, как и ты, – ответил мужчина, посмотрев мне в глаза. – За деньгами пошел, в чужую войну ввязался. Войну мы проиграли, но мой отряд умудрился уцелеть. А врагам моих нанимателей, как это обычно бывает, без разницы наемники мы или за идею воевали, они крови всех его сторонников хотят. Хорошо хоть в Виннице укрыть согласились.
– Далеко та война была? – заинтересовался я.
– Далеко, – кивнул Степан. – Чехией та земля зовется, от Польши на полдень она.
– А мне вот интересно, как ты туда воевать пошел? Неужели язык их знаешь? Как он называться будет-то, чехский?
– Нет, – качнул головой капитан наемников. – Чешского я не знаю. Но один из людей у меня в отряде на этом языке говорит. Да и потом, они, когда наемников искали, прислали сюда тех, кто по-русски разговаривает. У них-то тоже толмачи есть, они там не дураки.
– Понятно, – я кивнул.
Это же сколько языков в мире существует? Раньше для меня Брянское княжество всем миром было… Да какое Брянское княжество, одно только Васильевское село, за пределы которого я выбирался один раз за всю жизнь. Увидел бы я тогда себя нынешнего, вот удивился бы. Прожженный путешественник, все Пять Княжеств избродил, в Союзе Торговых городов побывал, да и сейчас…
Вон, река за крепостью, паром есть, переберись через Днестр, и все, ты в другом краю, в Молдавии. А еще есть Чехия, Польша, немецкие земли какие-то, Литва. И везде языки свои, везде по-своему разговаривают.
Хотя, получается, что на русском тоже много где говорят. И здесь, и по всем Пяти Княжествам, и по маленьким княжествам, которые между нами и Литвой, и даже в самой Литве. Хотя у них вроде свой язык есть, я его даже подучил, но боярин Бронислав все равно по-русски же разговаривал.
– Пойдем, – сказал
