Вадим Проскурин - Война индюка
Миракл сгорел заживо, когда на него обрушилась горящая стена, из-под которой он не смог выбраться. Грудь передавило бревном, Слайти схватился за него железной рукой, дернул, но не осилил, а от второй руки остался только бесполезный обрубок. Флауэр попытался подсобить, но только ладони обжег. Так и оставили Миракла помирать страшной смертью, даже ударом милосердия не удостоили — не смогли мечом дотянуться. И как теперь объяснять Мираклу это безобразие, когда доведется с ним встретиться в краях удачной охоты? Никак не объяснять, только каяться, дескать, ты, сержант, думал, что я настоящий полковник, а я говно ходячее.
Потом исчез Флауэр, Джозеф даже не понял, где и как это произошло. Только что был рядом, и вот уже нет его, и полковник остался совсем один, но недолго ему осталось пребывать в одиночестве, скоро он снова встретит друзей в краях удачной охоты. Давно уже пора. Бродишь тут, бродишь, минут десять уже, наверное, бродишь, и ни одного беложопого не повстречал. Распугал их всех, что ли? Вот будет цирк, если окажется, если он их всех реально распугал. Типа, полк не справился, а полковник в одно рыло… нет, не справился, конечно. Завод нужно было захватить, а не поджигать. Если бы стояла задача его уничтожить, Джон сбросил бы с орбиты на одну бомбу больше, и все, дело в шляпе. И не нужно больше ничего, ни десанта, ни жертв… а сколько, кстати, наших погибло? Нет, лучше не узнавать, не расстраиваться перед смертью лишний раз. К тому же, подключишься к тактическому компьютеру, сразу эти дебилы родные мои, ненаглядные, выпестованные, как дети родные, честное слово… Как начнут они орать на разные голоса, звать отца-командира, а что им скажешь? Служите честно и сражайтесь не только храбро, но и разумно, не так, как я. И нечего больше им сказать. А такие слова выговорить непросто, лучше даже не пытаться. Помнится, когда Джозеф Слайти был еще не полковником, а зеленым неоперившимся лейтенантом, только-только в рыцари посвятили, заболел тогда любимый родитель Гаррет Слайти, помирать собрался, сына позвал проститься. Тяжко ему тогда было, исхудал как скелет, опиум курил трубку за трубкой, потому что иначе больно было. Да только не вышло им проститься, не нашел юный Джозеф подходящих слов, открыл рот, постоял с открытым ртом как дурак, да и закрыл. Буркнул невразумительное, вышел в нужник, да и просидел там полчаса, но не потому что пронесло, а потому что стеснялся плакать при людях. А сейчас в уголке не поплачешь, сейчас надо в оба смотреть, потому что спросит Тор Громовержец: «Какого демона ты, урод, позорно упал духом и под гранату подставился? Не возьму тебя на геройские игрища, недостоин!» Если уж играть в рыцарские игры, так до конца, чтобы не в одиночестве в края удачной охоты уходить и даже не вдесятером, а столько беложопых гадов с собой прихватить, сколько боги позволят, и ни единой гадиной меньше! Впрочем, эти гады в края удачной охоты не попадают, их Гея богомерзкая перерождает в мокриц и сколопендр, и так им и надо, уродам.
О, вот, наконец-то! Нарисовалась-таки беложопая тварь на биодетекторе. Спасибо, боги, не позволили помереть в скуке и унынии. Отметка почему-то зеленая, раньше они красными были, ну да наплевать. Заглючил, наверное, детектор, нелегко ему сегодня пришлось. Ничего, скоро отдохнет.
Эльф прятался за стеной, в параллельном коридоре. Биодетектор показывает, но из бластера не замочишь. А зачем обязательно из бластера? Почему бы не померяться богатырской силушкой с богомерзкой гадиной? Слава богам и Джону Россу, силой Джозефа боги не обделили. Пусть рука осталась одна, но зато железная, позвоночник можно тремя пальцами переломить, пробовал уже сегодня. Попробуем еще раз.
Стараясь ступать бесшумно, Джозеф быстро прошел вперед, туда, где коридоры соединялись, и занял позицию за углом, в засаде. Бластер спрятал в кобуру, меч — в ножны, а ножи он давно уже потерял. Не пригодится в этой схватке оружие, пусть ее исход решит сила, ловкость и удача, и более ничего. Можно, кстати, желание загадать, как у предков было принято. Например, если боги даруют победу, вернуться обратно на летное поле… Нет! Поганое это желание, трусливое и малодушное. Помирать так помирать! Но боги все равно пусть помогут.
Эльф не заметил затаившегося полковника. Попытался пройти мимо, словно на прогулке, но не тут-то было! Выскочил Джозеф из укрытия, ухватил беложопую гадину за предплечье, и хрустнула поганая кость под богатырскими пальцами. И врезал эльф Джозефу по яйцам, да так сильно, что померк свет перед глазами полковника и разжались железные пальцы. И услышал Джозеф следующие слова:
— Совсем одурел, дубовый?! Это я, Джон!
Джозеф согнулся пополам, завалился набок и долго лежал в этой позе, подергиваясь и повизгивая. А потом принялся истерически хохотать.
— Совсем башкой уехал, мудозвон, — констатировал Джон Росс.
Он не чувствовал боли в сломанной руке, прочипованный мозг заблокировал сигналы от поврежденных нервов. Сломанная кость — ерунда, такие травмы у киборгов быстро залечиваются, всего-то три-четыре дня, и никаких повязок и шин не потребуется. Но как же неудобно, когда рука сломана! Болтается, как сосиска, пальцами трясет непроизвольно…
Джозефа, наконец, отпустило. Он перестал смеяться и сказал:
— Я мудак.
— Мудак, — согласился Джон. — Пойдем отсюда, мудак.
Джозеф нахмурился и сказал:
— Я сюда не для того пришел, чтобы возвращаться.
— Ты не только мудак, но и дурак, — сказал Джон. — Пойдем, я тебе быстро башку вылечу.
— Куда мне теперь идти?! — воскликнул Джозеф. — Ты мне… а я… опозорился, блядь…
— Бывает, — сказал Джон. — Такое со всяким может случиться. Знал я одного достойного полковника, он любил рассказывать, как однажды в юности обосрался в боевом строю.
— И вовсе не любил, — буркнул Джозеф. — Только один раз рассказал, сам не знаю почему, до того стеснялся. И не в строю это было, а в дежурке, и не от страху, а оттого, что несвежих персиков поел. И не так уж сильно я в тот раз обосрался…
— А так обычно и бывает, — сказал Джон. — Людям свойственно преувеличивать. Не только успехи, но и неудачи. Это глупо, по-моему.
— Да иди ты, — сказал Джозеф.
— Сейчас вместе пойдем, — кивнул Джон. — Далеко ходить не нужно, это рядом, всего-то метров сто.
— Так близко? — удивился Джозеф. — Мне казалось, я глубже забрался. Наверное, кругами ходил…
— И это тоже, — согласился Джон. — Только не ходил, а бегал, быстрый ты, сука, и выносливый. Мозгов бы побольше… извини, вырвалось. Ты, вообще, реально глубоко забрался, в самое пекло. Мы с тобой сейчас в огненном кольце находимся. Думаешь, почему нас эльфы не беспокоят? Это как бы центр циклона. Знаешь, что такое центр циклона?
— Мне насрать, — заявил Джозеф.
— Это правильно, — одобрил Джон. — Мне, в общем-то, тоже. Пойдем! Тут неподалеку есть большой реактор, я по нему «Фебосом» долбану, крышу снесет, только не тебе, а реакторному залу… тебе-то уже снесло… так о чем я…
— А крышу зачем сносить? — спросил Джозеф.
— Чтобы штурмовик сесть смог, — объяснил Джон. — Или хотя бы снизиться, чтобы запрыгнуть можно было. Ногами наружу уже не выйти, огненное кольцо вокруг.
— Так, стало быть, накрылся завод? — спросил Джозеф.
— Не совсем, — ответил Джон. — Он накроется, когда мы с тобой улетим отсюда. Как раз «Грантчестер» подойдет…
— Оставь меня здесь, — попросил Джозеф. — На кой хер я тебе теперь нужен? Кто я теперь после всего этого?
— Ты лучший полководец Барнарда, — ответил ему Джон. — Единственный старший офицер, имеющий опыт современной войны. Вот, допустим, сдохнешь ты в этом гадюшнике, кто станет командовать объединенной армией Человеческой Общины? Брентон, что ли?
— Брентона твоя цыпа замочила, если ты не соврал, — сказал Джозеф. — Ладно, пойдем, уговорил.
Джозеф попытался встать, но в его отбитом паху словно разорвалась бомба, он застонал и сел обратно. Джон протянул руку, ту, которая здоровая, не сломанная. Джозеф ухватился за нее и на этот раз встать получилось. Но как же больно…
— Прилетим, опиума покуришь, отпустит, — пообещал Джон. — Приготовься, сейчас маргаритки косить начну.
— Чего? — не понял Джозеф.
— Не бери в голову, — махнул рукой Джон.
Мрачные стены лесного коридора осветились багровым всполохом, по ушам ударило адским громом. Джозеф пошатнулся, но устоял, Джон не дал упасть.
— Пойдем, — сказал Джон. — Я не рассчитал маленько, в одном углу загорелось. Так что давай быстрее, если не передумал живым оставаться.
— Да мне уже все равно… — пробормотал Джозеф.
Однако пошел быстрее.
Совершенно непонятно, как они сумели забраться в узкий десантный люк, учитывая, что у Джона не работала одна рука, а у Джозефа обе ноги едва шевелились. Как доковыляли до места посадки, поминутно оскальзываясь на гнилой нанотехнологической жиже, и ни разу не упали — и то непонятно, а уж как внутрь забрались… Но как-то забрались. И взлетела летающая тарелка, и затрясло ее зверски, но отпустило, когда атмосфера осталась внизу.
