Павел Данилов - Меценаты зла
– Как мало нужно человеку, – хмыкнул Громов.
– Да, если он все потерял, – кивнул француз.
Они зашли в соседнюю кабину. Одежда стала чистой, прохладной и слегка хрустела, словно ее внесли с ночного мартовского мороза. Друзья с наслаждением оделись. Рана на шее Кирилла затянулась, покрывшись розовой кожей, а от царапин на руках Жака и вовсе не осталось следа. Об их побеге теперь говорили только потрепанная одежда француза и его же два отсутствующих пальца.
Конвоиров в помещении не оказалось, зато открылась следующая дверь. Кирилл по привычке дотронулся до кармана-кобуры и вздохнул, нащупав лишь пустоту.
За дверью мир преобразился. Вместо бетонного пола под ноги услужливо бросился паркет. Свет стал ярче, потолок намного выше – больше десяти метров. Бункер был сделан в виде длинной улицы. По обе стороны, прижимаясь друг к другу боками, стояли пластиковые домики. В середине улицы возвышались несколько зданий другой архитектуры. Противоположная стена, по оценке Кирилла, была не ближе чем в метрах семистах-восьмистах.
– Я провожу вас к старейшине, – из конвоиров остался только Матвей. – К Ростиславу Генриховичу.
Они дошли до середины улицы. Во все времена обитель «главного» выделялась среди остальных строений, будь то княжеский терем, королевский дворец, кремль или здание администрации. Вот и сейчас среди пластиковых конструкций возвышалось двухэтажное кремовое здание с каменными колонами. По крайней мере, они так выглядели.
Спутники вошли вслед за Матвеем в темно-коричневую, почти черную металлическую дверь декоративного литья, с наростами в виде цветов и неузнаваемых птиц. Два охранника кивнули, разрешая идти дальше. Никаких приветствий и, тем более, рукопожатий.
Они вошли в первый же кабинет после столов охраны. В кресле у противоположной стены сидел знакомый старик.
– Рекс первый был вашим помощником, – сказал Кирилл, от удивления забыв о вежливости.
– Старая, как цивилизованный мир Тайлы, история, – с сарказмом кивнул Ростислав Генрихович. – Садитесь.
Жак и Кирилл сели на стулья с высокими спинками, Матвей застыл у двери. При свете и без зеленого оттенка голограммы старик казался еще древнее. Кирилл решил, что старейшина прожил на добрую сотню лет больше него.
– Сразу скажу, что я несильно рад вашему приходу, потому как новые люди – это всегда волнение в социуме, но и прогнать вас я не мог. Как вы нашли бункер?
– Мы много дней бродили по лабиринту, – ответил Кирилл. – И удача привела нас сюда.
– Привели вас упорство и ноги, – поморщился Ростислав Генрихович. – Значит, какой-то ход пропустили, не забетонировали. Что ж, нет худа без добра. Лучше вы, чем псы очередного Рекса.
– Как вы здесь оказались? Как выжили? – снова не сдержал любопытства Громов. Долгое бегство на грани жизни и смерти, угасающая надежда, и бесконечная каменная тьма, сменившаяся настоящим подземным царством, расшатали психику даже закаленного космонавта.
– Вообще я думал, что вопросы должен задавать я. По статусу, да и по возрасту, – хмыкнул старик. – Но спишем все на шок и голод. Ведь вы же чертовски голодны.
Он не спрашивал, просто констатировал факт. Напоминание о нужде было не фигурой речи. Ростислав Генрихович прозрачно намекал, что без него и поесть-то здесь не удастся.
– Спасибо, мы позавтракали, – улыбнулся Кирилл. – Прошу прощения за невежливость.
Старик улыбнулся, показав желтые, но крепкие зубы. Местный правитель, а девяносто лет назад глава молодого государства, оценил попытку Кирилла показать свою независимость. Ростислав Генрихович хотел расположить к себе гостей, но ни единое слово не выдавало каких-то корыстных планов на их счет. Он напоминал доброжелательного хозяина, живущего в лесной глуши и привыкшего к одиночеству, к которому впервые за много лет забрели случайные путники.
– Мы бежали от произвола Рекса первого, – помолчав, сказал он. – Вот куда делось без вести пропавшее правительство Тайлы вместе с женами, детьми, родственниками и друзьями. Сюда невозможно добраться с поверхности. Лифты сломаны, все проходы забетонированы и обрушены. Да и координаты были только у меня.
– Построить бункер не под столицей было разумно, – кивнул Кирилл, – земля Гротенбурга изрыта на сотни метров вглубь.
Старик приподнял уголки дряблый губ. Похвалу он принял как конфету, которую любил в далеком детстве.
– Первоначально я задумывал создать его за пределами любого из городов, – сказал он, – но поостерегся, что строительство транспортной ветки в неизвестном направлении будет замечено шпионами Рекса. – Ростислав Генрихович покачал головой, ныряя в глубины памяти. – Рекс, Рекс… Еще на корабле я заметил его маниакальную жажду власти, но думал, что трусость не даст ему совершить переворот.
Старейшина встрепенулся, словно очнулся ото сна, и произнес:
– Все это в прошлом, которое даже для моих детей кажется сказкой. Я даю вам неделю на то, чтобы обжиться, познакомиться с общиной. Потом вы тоже начнете трудиться. Рабочий день у нас невелик – всего четыре часа. Для многих это любимая часть жизни.
«Профессия звездолетчика здесь нужна так же, как и водителя, – подумал Кирилл. – Хотя навыки инженера и бойца могут пригодиться. Что ж, отсидимся, пока Теодор и Эгон не забудут о нас».
– Спасибо, – кивнул Жак. Идея жизни в резервации нравилась ему больше, чем мысль о продолжении похода по катакомбам.
– Мой младший сын, Матвей, знает о городе все, – старейшина кивнул на застывшего около двери конвоира, – он вам его и покажет. Встретимся через неделю.
– До свидания, – отвесил полупоклон Кирилл.
Матвей пропустил гостей вперед и вышел следом, не сказав отцу ни слова. Жак улыбался, предчувствуя близкую трапезу. Люди в бункере не выглядели голодными.
– Значит, Матвей Ростиславович, – сказал Громов, когда они вышли из здания администрации.
На лице конвоира, в одно мгновение превратившегося в экскурсовода, не дрогнул ни единый мускул.
– В начале улицы, где вы вошли, есть общий туалет и душевые кабины. Это чтобы каждый раз не возвращаться домой, – сказал он.
– А где мы будем жить? – спросил Громов.
– У нас осталось пять свободных домов, в одном вас и поселим, – пожал плечами Матвей. – Ну что, начнем по порядку.
Желудок Жака пропел длинную трель, и гид повел их в столовую. Интерьером она напоминала классический ретро-ресторан. Тяжелые столы из синтетического дерева, неподвластного времени и разложению. Абажурные светильники из тонкого небьющегося стекла. На подоконниках в вытянутых керамических горшках росли живые цветы. Брови Кирилла поползли вверх. За окнами, вместо унылой однообразной паркетной улицы, плыли редкие перистые облака на пронзительно-голубом небе. Жак шумно вздохнул.
Там, где обычно располагается барная стойка, возвышались громады десяти синтезаторов пищи. Сбоку от них, в углах, с раскрытой пастью стояли универсальные утилизаторы.
– У вас пока нет доступа, чтобы самим придумывать блюда, потому выбирайте из стандартных. Есть набор питательных желе, если торопитесь, а есть полноценная еда, – сказал Матвей по пути к синтезаторам.
– Мы давно нормально не ели, – сказал Кирилл. – Нам бы супчик какой-нибудь.
– Запоминайте.
Матвей выбрал на сенсорном экране категорию «супы». У Жака и Кирилла от одних картинок и названий рот наполнился слюной. Разнообразию стандартного меню мог позавидовать даже приличный ресторан. Одних только супов Кирилл насчитал три десятка.
Спутники взяли по порции овощного супа на курином бульоне, по ржаной булочке, и по стакану горячего травяного чая. Матвей ограничился яблочным соком.
Кирилл попробовал суп и едва не заурчал от удовольствия. Если бы он не знал, что готовил синтезатор, в жизни бы не заподозрил в еде синтетику.
Через несколько минут Жак подобрал кусочком булки последнюю каплю со дна пластиковой тарелки и с наслаждением его прожевал. Травяной чай немного остыл, но кишечник и желудок приняли его с не меньшей благодарностью, чем суп. Француз осоловел и начал зевать. Громов же, наоборот, взбодрился.
Утилизатор проглотил грязную посуду с жадностью голодного аллигатора.
В столовую зашла худощавая женщина с острым, словно наконечник стрелы подбородком. С виду Кирилл признал в ней ровесницу Жака. За руку женщина держала пятилетнюю девочку-альбиноса. Белые волосы до плеч, белесая, как пузо лягушки, кожа и светло-голубые, почти прозрачные глаза.
Кирилл, видевший из альбиносов только светло-серого льва с белой гривой, с любопытством рассматривал девочку. Вошедшие остановились и шокировано пялились на пришельцев. Даже рот обе открыли.
– Это Мария и ее дочка Лиза, – прервал немой спектакль Матвей. – А это Жак и Кирилл, гости из Внешнего мира.
