Ночная вахта - Юрий Павлович Валин
Судя по звуку. Док скреб лысеющее темя. Потом он сказал:
— Полагаю, ты меняешься. Это если кратко. Допустим, основной виновник этих изменений — те самые злосчастные грибы. И есть еще… что-то. Но остальное я еще не понял. Можешь поверить, я говорю искренне. Ты готов ответить тем же?
— Попытаюсь. А что грибы, Док? Истинная дьяволова приманка?
— Я закоренелый грешник и атеист, Энди. Грибы странноватые, но в целом ничего особенного. Хотя повадки и способ размножения у них уникальные, это верно.
— И что у них с размножением? — поинтересовался я, холодея.
— Судя по всему, они интенсивно перерабатывают биологические остатки. Удивительно быстрый и необычный процесс, гм… Далее они дожидаются э-э… нового переносчика, поражают его, и все начинается заново.
— Что такое «биологические остатки»?
— Падаль. Разложение ее весьма обогащает почву, вот грибы и научились добывать себе питание, подстреливая своими спорами любопытствующую дичь.
— Я вроде бы еще жив. Док.
— Верно. Судя по всему, ты оказался слишком крупной добычей и твой организм переборол и усвоил грибные споры, — доктор тактично кашлянул. — Видишь ли, Энди, мне трудно не заметить, что твои глаза изменились. Видимо, навсегда. Цвет, форма и размер зрачков…
— И что со мной будет?
— Понятия не имею. Откровенно говоря, мне не приходилось слышать о подобных мутациях. Ты знаешь что такое «мутации»?
— Приблизительно.
— Хм, ты на редкость образованный парень для простого лондонца. Чему и где тебя учили, хотелось бы мне знать.
— Просто я вырос не на улице, а в окружении приличных людей. Многие из них были весьма начитаны и общительны. Я просто внимательно слушал их разговоры.
— Полезный навык, — согласился Док.
— Это точно. Я уж думал, что придется им довольствоваться всю оставшуюся жизнь, но давеча вечером, в драке, выяснилось, что с моим зрением не все так безнадежно. Хотя позже я вновь ослеп и весьма быстро, несколько секунд я вполне различал детали окружающего мира.
— Я знал! — доктор хлопнул себя по колену. — Я догадывался! Организм преодолел вторжение яда и сжился с ним! Теперь у тебя строение глаз, типичное для ночного животного! В смысле, почти типичное…
— И как это выглядит со стороны? — не смог удержать я мучающий меня вопрос.
— Ерунда, ничего страшного. Очень крупный зрачок, отчасти даже красивый. Глазные впадины тоже стали заметно шире. Теперь ты слегка большеглаз, Энди. Боюсь, беда в том, что днем ты будешь неизменно слепнуть. Этакая гемералопия наоборот.
— Полагаете, с этим можно жить?
— Думаю, вполне. Хотя определенных сложностей тебе не избежать, — Док запнулся. — Послушай, если говорить начистоту, ведь зрение не основная проблема, так? С тобой происходят и более странные вещи?
— Вы так считаете? — я понял, что мы затронули ту самую опасную тему.
— Мы здесь одни, — Док понизил голос. — Видишь ли, в ту ночь я не спал…
— Ну да, я учуял ваш табачок. Курили на баке катера, так?
— Нервы, бессонница, дурная привычка отравлять легкие. Я видел, как ты поднимался на борт, но не мог понять, что ты собираешься делать.
— Что ж, отрицать бессмысленно. Я забрался на борт и придушил засранца. Если спросите, как и зачем я это делал, едва ли у меня найдется исчерпывающий ответ.
— Готовь поверить, — прошептал доктор. — Я ведь видел собственными глазами как ты вползал на борт. Еще то зрелище… Тебе не кажется, что тебя вело Нечто?
— Меня вели Болота, — резко сказал я. — И еще, мне самому страшно хотелось, так или иначе, покончить со всем этим. Вышло, что я первым делом покончил с лейтенантом. Нельзя сказать, что таков был мой план, но я об этом не жалею.
Мы молчали. Потом Док вздохнул:
— Единственное о чем жалею я, так это о собственном малодушии. Куда честнее было бы сразу встать лицом к лицу с Келлогом и всадить ему пулю в лоб. Что мне было терять? Почему я ждал, когда с грязным делом управится слепой мальчишка?
— Если бы я был зрячий, у меня бы не хватило духа, — пробурчал я. — Говорю же, меня вели Болота. Милостиво позволили выбрать смерть: лейтенантская или моя.
— Слишком жутко. Не хочу в такое верить, — прошептал доктор. — Да, совершенно иной мир. Он непременно нас убьет, как думаешь?
— Я ослеп, стал убийцей, съел лягушку, и мне расхотелось умирать.
Доктор долго раздумывал над конструкцией моего объяснения, потом спросил:
— Значит, мы попытаемся выбраться? Откровенно говоря, я уже был готов сдаться.
От этого признания мне вновь стало не по себе. Доктор Крафф — человек не робкого десятка, образованный и достаточно отчаянный. Если он спрашивает меня таким странным тоном, уж не я ли в действительности и стал тем Безумным Голосом Болот?
— Сдаться мы всегда успеем, — напомнил я. — Возможно, здешние островки, рыбешки и всё такое прочее готово нас отпустить. Допустим, до гарнизонного лагеря мы доберемся. Вот что дальше? Сдадите меня как экспонат в Британское Географическое общество?
— Во всяком случае, там тебе обеспечат недурную кормежку, — усмехнулся доктор. — Но что-то мне подсказывает, что куда скорее ты сам сдашь меня Болотам, и уж я-то не отделаюсь увеличением зрачков. Забавно, я становлюсь мистиком, кто бы поверил.
— Возможно, я и часть Болот, но едва ли настолько важная часть, что способна принимать решения. Пока партию ведет игрок куда опытнее, и его брейку конца не видно, — признался я. — Но вернемся к мыслям о лагере и нашем возможном возвращении. Недурно было бы вернуться в компании хотя бы одного из гребцов. Выживший представитель волонтеров поуменьшит подозрения полкового командования. Они ведь возникнут, те подозрения?
— Еще бы! Я не слишком близко знаком с полковником Остером, но этот тип — эталонный представитель класса членистоногих-клещеобразных. Он в нас вцепится насмерть, да и другие офицеры не отстанут. Я так и не понял, какую игру ведут эти штабные. Дело там нечисто. Сдается, нас всех используют втемную, — вздохнул доктор.
— Что ж, расскажете о той расстановке шаров попозже. А пока я хотел бы попросить снять с меня повязку. Разумеется, попозже, когда стемнеет.
Меня похлопали по плечу:
— Спокойнее, Энди. Не сегодня, так
