Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
К следующей зиме Мацумото Хизаши перестал вздрагивать от кошмаров, принимая их как данность. Сон не приносил отдохновения, лишь бередил старые раны, но и с этим можно было смириться. В тот снежный день он торопился добраться до человеческого жилья раньше, чем наступит ночь и холод станет серьезным испытанием. Поток ки исправно циркулировал в нем, согревая, но не даря того самого тепла, от которого натруженные мышцы наконец расслабятся, а кожу перестанет стягивать. Он шел по тропе сквозь бамбуковый лес, что не сдавался напору зимы и ярко зеленел на фоне снежных островков, то тут то там собравшихся между высоких стволов. Ветер покачивал их, и по округе разносился стук.
Хизаши спешил и поздно заметил, что все застыло, даже снежинки повисли в воздухе, встречая свою печальную хозяйку. Юки-онна возникла на пути из белой дымки и вместе с поземкой поплыла к нему. Ее холодная красота, прозрачная бледная кожа, тонкий стан и манящий взгляд пленили бы случайного путника, и он бы навеки остался в ее ледяных объятиях, но Хизаши только цыкнул, раздосадованный промедлением. Снежная дева подплыла ближе и кивком поприветствовала его.
– Что за неожиданная встреча, – улыбнулась она. – Давно мы не слышали ничего о тебе, Хизаши-сама.
Она была слишком близко, от нее стыли даже внутренности, и Хизаши позорно стучал зубами, не способный унять дрожь. От взгляда Юки-онны это не укрылось.
– Ужель?.. – проронила она и коснулась его лишь на мгновение, но Хизаши едва не превратился в ледяную статую. Сумел отшатнуться в последний момент, и хладные пальцы соскользнули с его щеки.
Но самое страшное уже произошло.
– Так это правда! – печальная невозмутимость Снежной девы разбилась, как лед от удара палкой. – Ты человек!
– Нет! – воскликнул он и прижал ладонь к груди. – Ты ничего не понимаешь, глупая ты ледышка!
Но она уже засмеялась, и звон ее смеха был похож на похрустывание свежего снега, на треск льда от мороза, и от него поднялась такая метель, что дальше своего носа не видать. Хизаши выхватил веер и, сделав шаг вперед, раскрутил спираль ки и развеял магию снежного ёкая. Юки-онна взмахнула рукавами белого кимоно, взлетела и, прежде чем раствориться в колкой круговерти, произнесла:
– Я никому не выдам твоего секрета, но помни, что рано или поздно все узнают. Ты больше не один из нас, проклятый богами хэби. Но и среди людей ты останешься чужим. Так и будешь бродить неприкаянным, пока не придет твой час умереть. Такова цена за стремление занять не свое место.
Слова Снежной девы оказались пророческими.
После той злополучной встречи Хизаши повидал еще много ёкаев – знакомых и нет, – и каждый раз внутри сжималась пружина страха. А если узнают? Если засмеют? Такого Хизаши уж точно стерпеть не сможет, сразу же провалится сквозь землю в самую Ёми. Но сколько ни сторонись, не спрячешься. История хэби, решившего стать ками, быстро обрела массу лишних подробностей, и теперь уже подлый змей вознамерился ни много ни мало свить гнездо в Такамагахаре и потеснить богов! А еще он был таким высокомерным, что предал свой род ради достижения цели. И всякий склонял Хизаши на все лады: он и гордец, и подлец, предатель и глупый мечтатель. Впрочем, с последним сложно было не согласиться, пережив то, что пережил Хизаши. Про одно все только молчали – он был достоин того, к чему стремился! И какое бы досадное недоразумение не подставило ему подножку на этом восхождении, он перешагнет через него и докажет свою невиновность.
Так думал он, проживая год за годом. На третий его уже было не отличить от людей. Конечно, самые чувствительные его побаивались, хотя сами не понимали почему, а люди с даром и вовсе были для него что бельмо на глазу. Он оттачивал навыки маскировки, совершенствовал личину, ведь чем старательнее он тренировал свою ки, тем больше нечеловеческих черт в нем проскакивало, но настоящим ёкаем так и не делало. Он видел теневую сторону мира, выучился рэйки – целебной медитации, нашел границы своей силы, доступной этому жалкому несовершенному телу, и это уже гораздо больше, чем дано даже талантливому оммёдзи. Эту братию он избегал, слышал, как школа экзорцизма Дзисин жестока к ёкаям, а Фусин – и к ёкаями, и к людям. Он прятал в себе змея, чтобы в будущем выпустить на свободу. Верил, этот час непременно настанет.
Однажды Мацумото Хизаши остановился в рёкане в живописном месте в горах. Весна была в самом цвету, ласковый ветерок плавно качал в воздухе нежные лепестки опадающих слив, щекотал нос свежим ароматом листвы, солнце согревало не палящим пока светом. Хизаши уже много земель обошел к тому времени, как оказался в здешних краях, проникся очарованием уединения и решил задержаться до начала лета. Рёкан был не то чтобы роскошный, скорее самый обычный, неказистый, но кормили тут сытно, а онсэн под открытым небом приятно расслаблял. Заправляла тут пожилая супружеская пара, помогала им взрослая рано овдовевшая дочь, к постояльцам они с разговорами не приставали, а ближайшее поселение было у подножия горы.
Раз Хизаши сидел в саду на нагретом солнцем камне и любовался рябью на крохотном пруду, он никуда не спешил и ничего не хотел, просто грелся. Тогда-то он и услышал, что прибыл бродячий предсказатель. Их хватало на дорогах империи, как и тех было с лихвой, кто охотно платил за предсказание. Вот Хизаши не доверил бы кому-то заглядывать в свою судьбу. Он лениво прикрыл глаза и погрузился в легкую медитацию. Здесь, в горах, ки в нем текла еще ровнее и увереннее, и ее подпитывала ки земли и воздуха.
Вечером на гору опустились плотные, как кисея красавицы, сумерки, остро пахнущие цветами. Хизаши вышел из комнаты и впервые встретился с заезжим предсказателем. В своем старомодном одеянии тот выглядел до смешного важным, тогда как лицо у него было простецкое, да еще и хитрющее, как у лисы, с прищуренными глазами, похожими на щелочки. Он развалился у столика, откинувшись на локоть, и, согнув ногу в синих шароварах, попивал сакэ, которое подливала ему дочь хозяев. Хизаши молча сел подальше, но места было не так много, чтобы делать вид, будто рядом никого.
Гадатель явно желал познакомиться.
– Какой чудесный воздух в горах! –
