Цветущий ад. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко
Решив, как бы нас и в самом деле не приняли за бесов, если Ромка в смущении решит чего отмочить, я поспешил вмешаться:
— Уважаемый, мы тоже из России. Мой товарищ — из Питера, я — из Твери. Не знаю, делает ли это нас людьми, но уверяю, в первый раз мы родились вполне обычным способом. Мама, папа, роддом…
— А потом очнулись в овощном узилище, и оказались в этом чуждом христианину аду? — встрепенулся собеседник.
— Ну, можно и так сказать… — уклончиво согласился я.
— Скажите незнакомцы, везде ли здесь вместо тварей божьих, гигантские акриды и куда более гнусная нечисть?
— На счет «везде», наверное, говорить пока рано, но другого мы пока и впрямь не видели. Все что встречали тут, это отсутствие воды и множество видов насекомых…
— Значит, мой долгий пост все еще не закончен… — погрустнел и снова самоуглубился незнакомец.
— В смысле «пост»? Вы же сейчас не о будке регулировщика или чем-то похожем… — опять решил вмешаться в разговор Ромка.
— По грехам мне долгое воздержание от скоромной пищи и прочих радостей, — продолжил бубнить абориген, заставляя гадать, все ли время он осознает наше присутствие, или нет. — Господи, как бы я рад был сейчас обычной капусточке или морковке…
Скала, на которую мы вчера приземлились, была метров сорок в диаметре, может немного больше, и отличалась упомянутой гладкостью. Соседняя, на краю которой и сидел наш собеседник, отличалась совсем другим видом.
Во-первых, по площади она была раз в двадцать больше, чем наша, во-вторых — выглядела, как обычный для этих мест заброшенный оазис. Группа узнаваемых холмов за спиной незнакомца, кирпичные отрезки стен и даже уцелевшие два этажа какой-то башни на это однозначно намекали. Только вот самого оазиса нигде не наблюдалось.
— А вы случайно не к церкви принадлежали на Земле? — уточнил я из любопытства.
— Да, аз есмь недостойный сын Матери нашей Православной Церкви! Был… — грустно подтвердил собеседник. — Был протодиаконом в Вологде, пока меня за недостойное поведение временно не ограничили в служении. А потом — вот сюда вот и был сослан за грехи…
— И что вы ели здесь, отче?
Вокруг и в самом деле, был в лучшем случае десяток деревьев, и всего пара — плодовых. Но выглядели последние так, будто тоже сидели на строжайшей диете. Куда более низкие и рахитичные, чем обычно. Были изрядные сомнения, что на такой базе мог прокормиться немалых размеров мужик.
— Акридами и медом. Как куда более достойные подвижники христианские. Из-за чего и имел надежду, что прегрешения мои будут прощены… — не договорив, он поник и грустно замолчал.
— А готовили на чем? — напомнил я, заметив, что тема нашего аборигена явно занимает и, как минимум, не дает ему погрузиться в самоуглублённый бред.
— Как видите, деревьев в этом месте не много, поэтому приходится сушить пойманных насекомых на камнях. В некоторые дни те так прогреваются, что мясо почти жарится…
— Sir, should I prepare for takeoff?(Сэр, мне следует подготовиться к взлету?) — выглянул Джон из люка мгновение спустя.
Кивнув старшему матросу, я обратился к Ромке:
— Дружище, не в службу, а в дружбу, спустись, пожалуйста, на камбуз, и подбери там гостинцев для местных жителей… — просьбу я озвучил максимально негромко, и даже подмигнул ему, намекая, что действительно хочу порадовать нашего Робинзона-расстригу.
Напарник внимательно прислушивался к нашему разговору, и явно не остался равнодушен к судьбе бывшего священника. Обрадованно просветлев лицо, он рванул вниз, едва дождавшись, чтоб англичанин выбрался на палубу.
— Отче, как же вы выжили здесь?
* * *
Ромка и в самом деле вошел в положение одиноко грешника и не подвел с выполнением поручения.
Корабельные подносы для еды, выглядели как квадраты с высокими краями и такого же размера откидывающейся крышкой. По словам Джона, в пути матросы ели прямо на своих койках, поэтому им было важно, чтоб еда не рассыпалась. Но принесенный мореманом разнос был так плотно набит, что не смог закрыться.
Понимая, что протодьякон питался чересчур незамысловато, он набил его небольшими порциями почти всего, что можно было есть без отдельной обработки. Овощи, сушеные и свежие фрукты, пастила. Грабя корабельную кухню, не игнорировал Ромка и мясные запасы. По-моему, он реально отрезал кусочек вообще от всего, что у нас было, и даже пошарил в рюкзаках и сидорах наших бывших товарищей.
Я даже стал переживать, как бы после вынужденного воздержания мы не потеряли нового знакомца, но нет, ловко перебравшись на нашу сторону по переброшенному канату, он приступил к завтраку довольно сдержанно, хотя и не без склонности к чревоугодию.
Аккуратно, но непреклонно поглощая блюдо за блюдом, отец Андрей успел за полчаса выложить все, что с ним произошло. Собственно, жизнь его здесь с какого-то момента текла довольно однообразно. Непрекращающийся — пусть и вынужденно — многомесячный пост, и самый строгий монашеский режим уже по зову души.
На Земле он принадлежал к так называемому «белому» священству (не монахам) и, по его мнению, именно излишества довели его до попадания сюда. Поэтому он признался, что первое время с нескрываемым восторгом воспринимал вынужденные ограничения.
Потом, судя по оговоркам, все это самоотречение стало его откровенно тяготить, но что делать он так и не придумал. Слишком уж непохоже это место было ни на Рай, ни на Ад. Пусть даже и не христианский. Ни одна другая хоть сколько-нибудь известная конфессия тоже не подходила.
Упомянул он и про свои земные дела:
— Пил я часто, и машину водил. Часто и много, и однажды доездился. Самое главное никто не погиб, но болтать стали… Когда за тот случай меня ограничили в служении, вместо того чтоб покаяться, я снова запил и рванул в Абхазию, давно приглашали… — рассказчик грустно вздохнул, и даже на некоторое время отложил еду; чувствовалось, не все о себе он рассказывает, но похоже его до сих пор удивлял сам факт, что он видит других людей вживую. — Однажды заснул в номере, а просыпаюсь — в как-то непонятном месте с дырой в потолке. Выбрался, вокруг горы…
Потом, были два дня хождения по предгорьям, где ему пришлось немало повидать и испытать.
— Выжил я тогда чудом, Господь
