Сергей Зверев - Тоннель времени
Хараев уже давно бы вывел всех заключенных из тюрьмы, но его сдерживало одно обстоятельство. Кровь каждого из них, включая и его самого, содержала ксеролит. А отключить систему, активирующую это смертельное вещество, мог только сам Зубов, находившийся, как полагал Хараев, в сотнях километров от «Миража». Полевой командир был уверен, что находится в Грузии. В смысле передвижения по территории, подвластной Саакашвили, это абсолютно безопасно. Он не раз во время боев с федеральными силами России переходил границу и получал все необходимое в Грузии. Поэтому оказаться в опасности не боялся. Грузия для российского бандита, воюющего с режимом Путина, – дом родной. Но ксеролит… Он привязывал каждого арестанта к «Миражу» как собаку к будке. Нужно было искать решение проблемы. Инженеры могли бы помочь, но не имели возможности. И вот теперь в руках дочь Зубова. Хараев предложил генералу выгодный обмен, но тот молчал. Инженеры говорили, что возможен сбой в программе, в результате чего предложение не нашло адресата. Они лукавили, рискуя жизнью. Зубов давно получил послание полевого командира. И сразу по его получении отправился в Турцию для встречи с верным ему капитаном Стольниковым.
И вот сейчас Стольников со Жданом, поняв, что девушка находится в Западном крыле, перешли через тоннель между корпусами и оказались в ста шагах от Жулина, Ключникова и Айдарова. Только ни те, ни другие об этом не догадывались.
В тот момент, когда Жулин вывел свою часть группы на этаж, где располагался штаб Хараева, Стольников с полковником Жданом уже входили в него…
Глава 10
Ждан не хотел разлучаться. Одиночество грозило ему большим, чем просто смерть. Все годы после последней операции со Стольниковым в Той Чечне, что он провел в безопасности, не рискуя быть схваченным спецслужбами, он мучился от чувства, распознать которое не мог. С одной стороны, он успокаивал себя – это не угрызения совести. В конце концов, жизнь дается только один раз. И как-то глупо отдавать ее из-за каких-то там идей или принципов. Пройдет время, оно сотрет воспоминания о тебе. И даже род Ждановых остановится. И никто не вспомнит ни об этом роде, ни о его продолжателе. Зачем же, как Стольников, скрываться, бегать, если есть возможность все поправить? И Зубов с генералом Жданом все поправили. В Кремле было принято решение не трогать лейтенанта, опасности от него нет. Опасность представляют Стольников и его бойцы, бежавшие из Той Чечни с миллионами Алхоева. О доле, которую получил лейтенант Ждан, никто почему-то не упомянул. Хотя догадывались о ее существовании и не составило бы никакого труда выяснить, откуда у смело шагающего по карьерной лестнице офицера Ждана появилась сначала трехкомнатная в столице, потом апартаменты в Праге.
Но если отбросить логические обоснования, Ждан мучился. Все одиннадцать лет в нем шевелилось ощущение беспомощности, вины, и если уж в Кремле смогли оставить его в покое, то сам себя он простить не мог. Он потучнел, хотя не от угрызений совести, конечно, стал рассеян и неуклюж. Он искал возмездия для себя, и оно наступило. Едва только Зубов заикнулся о том, что нужно снова войти в Ту Чечню со Стольниковым, заметив при этом, что генерал Ждан о его предложении ничего не знает, полковник Ждан с решительностью дал согласие. Вот оно, прощение. Он может оказаться полезным Стольникову и его людям, он сможет. А значит, что-то изменится.
Сейчас же он опасался одиночества. Он готов был рисковать, но не готов был умереть. Тем более из-за бестолковой девки. Ждан не был профессионалом, поэтому задания разделял на: важные и не важные. В то время как для профессионала любая задача – первостепенна по значимости.
Ранения Стольникова он боялся больше пули, могущей ранить его. Раненого Ждана – полковник знал – Стольников не бросит. А раненый Стольников не сможет вернуть полковника Ждана в его мир. В общем, странные чувства жили в полковнике, мечтавшем все исправить, противоречивые.
Все случилось внезапно. Как и должно было случиться.
В одном из коридоров Стольников остановился и толкнул Ждана в грудь.
– Беги налево, я попробую увести их!
– Стой, капитан! Выслушай меня, это займет не больше минуты! Это важно!
Но было поздно.
Только сейчас Ждан увидел семерых или восьмерых вооруженных автоматами боевиков. Они вынырнули из-за угла внезапно и теперь шли навстречу. Это не первый этаж, где можно слиться с толпой и быть незамеченным. Это тоннель-переход из Восточного крыла в Западное. И Стольников знал: сейчас остановят и завяжется разговор. Биться с семерыми чехами – можно. Но это означает смерть. Побить их голыми руками нельзя. Не тот случай. Но можно заговорить, наплести про то, как под Ачхой-Мартаном он вступил в отряд полевого командира Мирзоева… Правда, если попросят прочесть суру или вынуть конец из брюк – пиши пропало. Необрезанный воин ислама в отряде полевого командира – это то же самое что необрезанный ребе в синагоге. Но к тому моменту будет уже ясно, кого бить первым и у кого выхватывать ствол.
Но Ждан… Менее всего он был похож на человека, которого обидел Кремль вообще и Путин в частности. С его лица хорошо читать устав внутренней службы Вооруженных сил. Поэтому, увидев в двух десятках шагов от себя боевиков, Стольников принял решение разделиться. Будь с ним Жулин или любой другой, он бы рискнул ввязаться в драку. Но со Жданом… Тот повяжет его по рукам. К нему нельзя прислониться спиной. Ждан знает, как найти девушку, он знает коды, пароли, он много недоговорил, а потому более полезен на расстоянии.
Выталкивая полковника в коридор, Стольников сыграл на опережение и активировал преследование в свою сторону.
Через минуту он понял, что ему некуда деваться.
Он бежал вдоль парапета, по переходному мосту. Вероятно, здесь часовые наблюдали за порядком, готовые в любой момент открыть огонь или вызвать подмогу на определенный участок. Мост пересекал весь зал словно балка, подпирающая крышу тюрьмы.
Саша почувствовал, как им овладевает отчаяние. Ведь понятно же, что там, куда он спешит, на западной стороне мостика, его будут ждать.
Левый рукав его рубашки был насквозь пропитан кровью. В тот момент, когда они со Жданом разбежались, прогремело несколько одиночных выстрелов. Очередями арестанты стрелять боялись, видимо, предполагали рикошеты. Одна из пуль обожгла плечо. Капитан понимал, что это просто царапина, но кровь текла по руке, и приходилось постоянно отирать кисть о брюки. Перепачканный кровью арестант в этой тюрьме как кусок мяса для тигров в клетке.
В правой он сжимал пистолет. Еще над телом поверженного им борца он проверил магазин и понял, что он полон. Он понимал, что рано или поздно его настигнут. Все равно придется стрелять в упор. Поэтому он не отвечал на выстрелы боевиков, сохраняя патроны на тот случай, когда придется бить нескольких врагов, стоящих прямо перед тобой. Уже почти добежав до середины моста, Саша увидел, что к западной части его приблизилось несколько боевиков.
Сзади его настигали трое, остальные остались у восточной части моста. Видимо, разумно решили, что целому мотострелковому отделению в узком проходе делать нечего. Пружина сжималась.
Стольников мог отделаться от преследователей в любой момент. Стоило только перескочить через перила ограждения. Но в этом случае он полетел бы вниз с пятнадцатиметровой высоты. В лучшем случае он рухнул бы на перекрестие стальных балок, в худшем – полетел бы до бетонного пола второго этажа здания.
Услышав за спиной топот наиболее ретивого преследователя, капитан резко развернулся и вскинул руку.
Выстрел эхом покатился под свод тюрьмы…
Молодой бандит из числа арестантов Западного крыла вскрикнул от изумления, словно был удивлен наличием у капитана оружия, тело его под мощью девятимиллиметрового снаряда откинулось назад, ноги же, напротив, вырвались вперед тела и беспомощно притопнули. Его понесло на ограждение.
Удар перил пришелся на поясницу. Тело бандита повалилось назад, и он стал заваливаться в пропасть. Он мог бы без труда удержаться на мосту, но смертельное ранение лишило его сил.
Смерть пришла к боевику мгновенно – она разворотила позвоночный столб. Уже мертвый, он перевалился через ограждение и как тряпичная кукла полетел вниз. Стольников не смог совладать с искушением посмотреть, что будет там, внизу.
А внизу толпа около двадцати горцев, чье внимание привлек выстрел под крышей тюрьмы, что-то горланили и показывали руками. Когда убитый Стольниковым бандит начал свое падение, они шарахнулись в стороны, и это было сделано вовремя. Боевик рухнул вертикально, как столб, вниз головой, перевернувшись до этого в воздухе дважды. Стольников видел, как на месте падения мгновенно образовалась кровавая лужа. Брызги оросили брюки одного из чехов, и он принялся топтаться на месте, словно вытанцовывая па лезгинки. Видимо, хотел стряхнуть с себя кровь.
