Сергей Зверев - Тоннель времени
Жулин кивнул, и они втроем направились между кучками разговаривающих меж собой боевиков. Большая часть из них была вооружена, и Жулин знал – один неверный ход и тут же начнется стрельба. Стрелять чех может и на свадьбе, и во время разговора. Ему все равно где стрелять и по какому случаю.
На кухне боевиков было немного. Собственно, это и кухней не было. Был склад продуктов питания, оттуда брались припасы для приготовления обедов для зэков и персонала. Двое или трое боевиков, взяв что-то, осмотрели вошедших и молча вышли. На складе остались только Жулин, Ключников и Айдаров.
– Ты что сделал? – с придыханием прошептал Ключников. – Ты что, мать твою, я тебя спрашиваю, сделал?!
Олег подтянул Ключа к себе за воротник рубашки.
– Если бы не я, нас троих сейчас уже резали бы на ремни. Ты почему такой глупый, Ключ?! Пока ты потягивался, чехи стояли и базарили меж собой. Одного отправили в туалет, чтобы он посмотрел, как события развиваться будут, и, пока мы были в сортире, он стоял на унитазе в кабинке и все слушал!
– Я не знал, что ты разговариваешь на чеченском, – заметил Татарин.
– А я его и не знаю!
– Тогда как же ты…
– Заткнитесь, – без злобы приказал прапорщик. – Заткнитесь оба. Одиннадцать лет назад вас чему учили, пехота? Говорить, слушать и смотреть одновременно! Чехи переболтали, и один из них незаметно отвалился, и вскоре я заметил, как он вошел в туалет. Сразу после этого прозвучало требование убрать кривогубого в туалете.
– И все?! – удивился Айдаров.
– Нет, не все. Ты видел его шрам? Этому шраму лет двадцать, это травма детства. В то время поганцу было лет десять. С такой рожей он мог бы оказаться в ФСБ?
Айдаров выхватил из ящика банку тушенки и вскрыл трофейным ножом. Ковырнув мясо, он швырнул банку в рядом стоящее ведро.
– Как бы то ни было, мы знаем, где девушка.
– Жаль, нет связи.
– Первый раз, что ли? – усмехнулся Ключников.
– Нам нужно незаметно перемещаться. Все выше и выше. Девчонка где-то наверху. Я так понимаю, что здесь у каждого ушки на макушке.
Выйдя из склада, они уверенно направились к ведущей наверх лестнице…
Глава 9
Ирина Зубова любила отца. Но он никогда не был для нее идеалом мужчины. Мужчина, считала она, должен быть честен и справедлив. Однако генерал проявлял эти черты характера лишь до определенного времени – до назначения его начальником какого-то научно-исследовательского института. Ирина не понимала, какой может быть НИИ в Чечне. В вотчине Кадырова что, собран цвет российской науки? Или, быть может, Чечня – это наукоград, что-то вроде Вифлеема, где появляются на свет богом поцелованные в лоб мудрецы? В самом образовании НИИ на территории, где совсем недавно царствовали законы шариата и забивали камнями неверных женщин, Ирина видела ложь. Да и отец, выслушивая вопросы, стал отводить глаза и говорить штампами, что раньше за ним не замечалось. Из генерала Ермолова нашего времени он превратился к чиновника, бормочущего нелепости и прячущего взгляд. Не научившись врать до сих пор, он делал это неумело и выглядел нелепо.
Вот уже три года Ирина состояла в организации правозащитников «Истина», собирая информацию о нарушениях прав человека в России. Собственно, не просто состояла, а руководила ею. Ее люди проникали на секретные объекты, сговаривались с людьми, могущими продать тайны, совершали безумные дерзкие вылазки. Главная идея состояла в разоблачении должностных лиц и организаций, нарушающих права человека. А поскольку основные нарушения происходят именно там, где проще всего это делать, маскируя свои действия именно добросовестным исполнением законов, вскоре «Истина» нашла единственно верный путь – деятельность в рамках уголовно-исполнительной системы. Так были вскрыты издевательства над заключенными в Чувашской колонии, представлены на суд общественности факты пыток в Мордовской зоне, в Самарском СИЗО. Ирина неустанно боролась с ветряными мельницами и искренне радовалась, когда на ее глазах в результате работы группы ее единомышленников одного начальника колонии сменяли другим и увольняли кровожадных оперативников и надзирателей. Еще не настал тот момент, когда бы ей открылась простая истина: на место сдвинутых приходят точно такие же. А это означало, что нужно все начинать сначала, только теперь враг обучен, закален в боях и скрывает свою деятельность более умело.
Полгода назад она получила информацию от хорошо информированного лица о существовании в некоем подземелье на территории Чечни тюрьмы для пленных боевиков. С такого рода разговорами она сталкивалась по роду своей деятельности нередко, и можно было не обращать внимание на этот фантастический рассказ, когда бы не обстоятельства, при которых эта информация была до Ирины донесена. Она получила сообщение по электронной почте о том, что руководит этой тюрьмой ее отец – генерал-полковник Зубов. И Ирина тут же сопоставила детали. Она уложились в логический ряд. Человек просил небольшую по меркам бюджета «Истины» сумму за детали, и девушка решилась. Она связалась с контрагентом, и тот в течение месяца, после вносимых на его электронный кошелек платежей, добавлял к маловероятной истории такие нюансы и информативные сводки, что не верить им было невозможно.
Дело шло вязко, видимо, информатор опасался быть достаточно откровенным, но пока Ирина была довольна своей работой. Методы получения информации становились все более утонченными, опыт приходил быстро. И вскоре генерал Зубов даже не заметил, как сам стал источником информации, так необходимой правозащитной организации «Истина». За два месяца до того, как «Мираж» оказался в руках мятежников, Ирина уже знала, что на территории НИИ нет никакого научного центра. Там тюрьма, и руководит ею отец. Однако проникновение внутрь института с двумя приятелями по борьбе не принесло никаких результатов. НИИ был: сотрудники, лаборатории, принтеры, мониторы, реактивы, все сопутствующие признаки соответствовали вывеске. А вот «дубаков», зэков, решеток, собак, караула и камер – не было.
Ирина никогда не скрывала, чем занимается. У Зубова и дочери в Москве были отдельные квартиры, изредка она приезжала к папе в гости с друзьями. Друзья оказывались то геологами, то историками, то фольклористами. Она жила на его служебной квартире, в городке, друзья жили в гостинице при том же городке. Мысль о том, что отец обманывает ее, управляя на самом деле тюрьмой, не входила в противоречие с мыслью о том, что она сама обманывает отца. Причем если ложь Зубова носила пассивный характер, то ложь дочери была куда более действенной и носила определенные формы. Однако Ирина легко оправдывала свою неправду тем, что действует в интересах справедливости, в то время как отец служит темным силам зла. Из девочки, которая с момента рождения ни в чем не нуждалась, она превратилась почти в антипода своего родителя и находилась на грани отрицания самого факта пенитенциарной системы как организации зла. Находясь недалеко от истины, она тем не менее, что свойственно всем дуалистам, делящим мир на белое и черное, не различала границ, где заканчивается необходимое условие и начинается злоупотребление. Сам вид решетки внушал ей отвращение, будь это решетка на окнах склада, защищающая товар от воров.
Первая вылазка оказалась неудачной. Ирину это только подстегнуло. Она слышала разговоры отца по телефону, пару раз ей удавалось даже прочесть письма на его столе. И все, что она видела и слышала, приводило ее к единственной мысли: ее отец – руководитель крупной, скрытой от глаз общественности колонии для особо опасных заключенных. А если эта колония так тщательно скрывается от общественности, что о ней нет даже информации, то желание проникнуть туда и увидеть все своими глазами выросло в девушке до таких размеров, что перестало быть контролируемым. Она хотела видеть «российскую Гуантанамо» своими глазами.
Было ясно, что тюрьма скрыта от глаз людских на территории НИИ. И результаты первой вылазки прямо указывали на то, что эта тюрьма под землей. И тогда был вскрыт почтовый ящик генерала Зубова. Его дочь сделала это своими руками. Так же был получен и доступ к сейфу. Вскоре все стало ясно. И через несколько часов, подготовившись, она и трое ее товарищей оказались у транспорта, ведущего к «Миражу». В тот момент ни сама Ирина, ни ее соратники по борьбе за права человека не подозревали, какую ошибку совершают.
Через час после того, как они оказались внутри «Миража» – дочери Зубова не посмели отказать, а она на всех блокпостах и контрольно-пропускных пунктах в тюрьме заявляла, что ее появление связано с разрешением отца, – тюрьма была захвачена.
К тому моменту, как группа Стольникова вошла в Восточное крыло, она еще не была изнасилована и убита, как ее друзья, только потому, что Хараев узнал, чьей дочерью она является. В его руках была дочь генерала Зубова – человека, от которого зависела жизнь каждого в этой тюрьме. Слишком шикарный козырь оказался при раздаче в руках полевого командира. В первые часы мятежа он ожидал сокрушительного штурма, теперь же мог взять паузу и перевести дух. Вряд ли Зубов убьет свою дочь собственными руками, отдав приказ на штурм. Единственное, что беспокоило Хараева, это масштаб случившегося и как скоро в Кремле станет известно о переходе «Миража» в его руки. В этом случае Зубов уже не сможет тянуть время. Из Москвы прибудет посланец и отдаст приказ на штурм. И тогда козырь превратится в битую карту.
