Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс
Когда лихорадка только начиналась, граф короткие промежутки времени оставался в сознании, хотя голоса продолжали его преследовать, как и долгое одиночество, и Саймону было трудно отличать правду от наводившего на графа ужас сна. Он говорил о том, как ползал в темноте, отчаянно пытаясь отыскать Сияющий Коготь – хотя, как ни странно, не думал о нем как о мече – для него он являлся сущностью, которая его призывала. Саймон вспомнил, какую тревогу у него вызывал своей живой силой Шип, и подумал, что немного понимает то, что говорил граф.
Ему было трудно что-то понять из слов полубезумного слепца, но, когда Гутвульф говорил, Саймон представлял, как граф идет по коридорам и его зовет голос, на который он не мог не обращать внимания. Казалось, Гутвульф ушел далеко за границу обычного восприятия мира, слышал и чувствовал множество ужасных вещей. В конце он уже полз, а в тех случаях, когда туннель становился слишком узким, копал руками, пробиваясь сквозь последние слои земли, отделявшие его от предмета, что так настойчиво притягивал его к себе.
Так он попал в склеп Джона, – понял Саймон и содрогнулся. – Как слепой крот, ищущий морковку, он копал, копал…
Гутвульф забрал свою находку и каким-то образом отыскал обратный путь в свое гнездо, однако даже радость обладания вещью, которую он так искал, оказалась недостаточной, чтобы он оставался в своем убежище. По какой-то причине он выбирался из него, быть может, чтобы воровать еду в кузнице – откуда еще могли взяться хлеб и вода? – но нельзя исключать, что на то имелась какая-то другая, более сложная причина.
Почему он пришел ко мне? – размышлял Саймон. – Почему рискнул быть пойманным Инчем? Он снова подумал о Шипе, о том, как клинок, казалось, сам выбирал, куда ему двигаться. Может быть, Сияющий Коготь хотел найти… меня.
Эта мысль показалась Саймону пугающе соблазнительной. Если Сияющий Коготь влекло к предстоящему великому конфликту, тогда, возможно, он знал, что Гутвульф никогда снова не пойдет добровольно к свету. Шип выбрал Саймона и его друзей, чтобы они забрали его из пещеры в Урмшейме и отдали Камарису, так и Сияющий Коготь мог решить, что Саймон должен отнести его в Башню Зеленого Ангела, чтобы сразиться с Королем Бурь.
И тут у него возникло другое смутное воспоминание. Во сне Лелет сказала, что меч является частью моей истории. Возможно, она имела в виду именно это? Детали сна оставались странно туманными, но он не забыл мужчину с печальным лицом, который сидел, положив клинок поперек колен, и чего-то ждал. Дракона?
Пальцы Саймона переместились со спины кошки по руке Гутвульфа, пока не нащупали Сияющий Коготь. Граф застонал, но не стал сопротивляться, когда Саймон осторожно высвободил оружие, потом с благоговением провел пальцем от рукояти Когтя к клинку, дотронулся до Гвоздя. Того самого, с Дерева Казни святого Усириса, реликвии Святого Эльстана, запечатанной внутри пустой рукояти, насколько он помнил. Меч Престера Джона. Поразительно, кто мог представить, что бывший поваренок сможет к нему прикоснуться!
Саймон сжал рукоять. И ему показалось… что она ему в самый раз. Меч лежал в руке так, словно его выковали именно для него. Все остальные мысли о клинке и Гутвульфе разом исчезли. Саймон сидел в темноте и чувствовал, что меч стал продолжением его руки, его самого. Он встал, не обращая внимания на нывшие мышцы, и нанес удар по пустоте перед собой. Через мгновение его охватил ужас, когда он представил, что мог случайно задеть Сияющим Когтем каменную стену и затупить лезвие; Саймон сел, отполз в свой угол пещеры и улегся на камне, словно ребенка, прижимая меч к груди. Там, где металл касался кожи, он был холодным, а лезвие острым, но Саймон не хотел его выпускать. Спавший Гутвульф что-то недовольно бормотал.
Прошло некоторое время, но Саймон не знал, спал он или нет, когда внезапно почувствовал, что чего-то не хватает: он больше не слышал дыхания графа. На миг, пока он полз по пещере, у него возникла дикая надежда, что графу стало лучше и он выбрался наружу, но присутствие Сияющего Когтя, рукоять которого он продолжал сжимать, убедило его, что такой вариант маловероятен: слепой граф не мог допустить, чтобы его мечом владел кто-то другой.
Когда Саймон добрался до Гутвульфа, он обнаружил, что его кожа стала холодной, как речная глина.
Саймон не заплакал, но ощущение потери было огромным. Он скорбел не о Гутвульфе, которого, за исключением последних фантастических часов и дней, все знали как наводившего страх человека, а по себе, ведь он вновь остался один.
Почти один. Что-то ткнулось в его щиколотку. Казалось, кошка пыталась привлечь его внимание. Он не сомневался, что она скучала об умершем Гутвульфе. Возможно, думала, что Саймон сумеет его разбудить, раз не вышло у нее.
– Извини, – прошептал он, погладив ее по спине и слегка коснувшись хвоста. – Он ушел в другое место. И мне, как и тебе, одиноко.
Чувствуя себя опустошенным, Саймон некоторое время сидел и размышлял. Теперь у него не осталось выбора, он должен был рискнуть и попытаться найти выход из лабиринта без проводника. Он уже дважды блуждал по жуткому подземелью и чудом избегал смерти; вряд ли он мог рассчитывать на такую удачу и в третий раз. Башня Зеленого Ангела находилась где-то наверху, и ему следовало отнести туда Сияющий Коготь. Если Джошуа и остальные не пришли туда с Шипом, он сделает то, что в его силах, хотя почти наверняка потерпит поражение. Но он говорил себе, что обязан так поступить ради тех, кто отдал свои жизни за его свободу.
Ему было трудно положить Сияющий Коготь на пол – он уже ощущал нечто, похожее на связь Гутвульфа с мечом, хотя в маленькой пещере ничто не могло ему угрожать – но едва ли он мог сделать что-то полезное, сжимая оружие в руке. Прислонив меч к стене, Саймон приступил к неприятной процедуре раздевания графа.
