Адмирал Империи – 51 - Дмитрий Николаевич Коровников
Старший корабельный врач, Виктор Аркадьевич Соломин — сухощавый мужчина с вечно собранными в хвост седеющими волосами и взглядом, который, казалось, мог диагностировать пациента быстрее любого сканера — лично контролировал подготовку регенерирующей капсулы. Эта технологическая жемчужина современной медицины значительно ускоряла восстановление поврежденных тканей, фактически сокращая время реабилитации в несколько раз.
Когда Доминику доставили в отсек, весь персонал немедленно пришел в движение. Десятки рук принялись за работу с выверенной точностью механизма, где каждая деталь знает свое предназначение.
— Отчет о состоянии, — коротко приказал Соломин, подключая диагностические системы и активируя голографический дисплей, который тут же заполнился каскадом биометрических данных.
— Множественные ушибы и гематомы, два сломанных ребра, признаки обезвоживания и истощения, — четко доложил медик штурмовой группы, передавая пациентку в руки корабельных врачей. Его голос был профессионально бесстрастным, но в глазах читалось уважение к высокопоставленному офицеру, перенесшему плен. — Внутренние повреждения предположительно отсутствуют. Поддерживающие инъекции выполнены по стандартному протоколу еще на борту абордажного модуля.
Соломин кивнул, его опытные глаза быстро анализировали показания приборов, выстраивая в уме план лечения.
— Понятно. Подготовить инфузию восстановительных препаратов и питательных смесей третьего поколения. Активировать регенерирующую капсулу на полную мощность. Приоритет — стабилизация общего состояния и запуск ускоренной регенерации тканей.
Медтехники быстро переместили Доминику на парящие носилки и далее в регенерирующую капсулу — изящную цилиндрическую конструкцию из прозрачного сверхпрочного полимера. Крышка с легким шипением закрылась, герметизируя пространство, и система жизнеобеспечения активировалась, заполняя капсулу неземным голубоватым свечением, создаваемым сложным комплексом медицинских полей, стимулирующих природные процессы заживления.
— При таких повреждениях, — произнес Соломин, обращаясь к дежурному врачу, молодому лейтенанту медицинской службы, только недавно присоединившемуся к экипажу флагмана, — полное восстановление займет около семидесяти двух часов. — Он задумчиво посмотрел на показания диагностических систем. — Джонс проявил… определенную сдержанность в проведении допросов…
* * *
На мостике «Петра Великого» тем временем Павел Петрович Дессе контролировал отход кораблей Джонса из системы, строго следуя условиям заключенной сделки. Его лицо, обычно непроницаемое, сейчас выражало сосредоточенность космического шахматиста, просчитывающего десятки возможных комбинаций. Северный флот выдерживал согласованную дистанцию, не провоцируя обостренную реакцию отступающего противника, но сохраняя готовность к мгновенному удару в случае нарушения договоренностей.
— Контр-адмирал Котов, — обратился Дессе к своему заместителю, — организуйте почетный эскорт из крейсеров 2-й «ударной» дивизии. Проводить отступающие корабли противника до границы сектора и убедиться, что они действительно покидают нашу территорию.
— Есть, господин адмирал флота, — Котов выпрямился и отдал честь с четкостью, выработанной десятилетиями службы. — Вице-адмирал Джонс сообщил, что построение походной колонны 34-й «резервной» завершено. Восемнадцать кораблей, включая «Юту», готовы к отходу.
Дессе внимательно изучал тактическую карту, где красные маркеры кораблей Джонса медленно выстраивались в походную формацию.
«Он не сдался, — подумал Дессе, — просто отступил, чтобы перегруппироваться и вернуться».
В этот момент на главном экране мостика возникло изображение каперанга Саладзе, командира эскадры Кронштадта. Его смуглое лицо с характерными грузинскими чертами и густыми черными усами выражало сдержанное удовлетворение выполненной задачей.
— Господин адмирал, — его глубокий голос с легким акцентом разнесся по мостику, — эскадра Кронштадта полностью воссоединилась с основными силами. Блокада крепости снята. Стационарные орудийные платформы переведены в режим стандартного патрулирования. Первичная диагностика систем крепости завершена — основные узлы функционируют в штатном режиме.
— Отличная работа, Вахтанг Георгиевич, — отметил Дессе с нотками искренней похвалы в голосе. Саладзе в одночасье стал одним из тех офицеров, которым «Северный Лис» полностью доверял. — Потери?
— Два эсминца потеряны, три крейсера с серьезными повреждениями, — доложил Саладзе с профессиональной точностью. Для всех присутствующих это не были просто цифры — за каждым потерянным кораблем стояли десятки, а то и сотни погибших товарищей. — Но, учитывая обстоятельства и стратегическую важность объекта, это можно считать приемлемым результатом. Имперская казна в полной сохранности.
— Хорошо, — Дессе сделал пометку в своем персональном планшете, чуть нахмурившись. Даже «приемлемые» потери тяжелым бременем ложились на его совесть. — Держите крепость под надежной охраной. Я направлю дополнительные корабли для усиления обороны, как только отход 34-й «резервной» будет…
Дессе внезапно прервался, его взгляд, внимательно следивший за перемещениями на тактической карте, сосредоточился на одном из маркеров в походной колонне Джонса. Что-то в конфигурации корабля, в его силуэте, показалось знакомым и неуместным среди американских судов.
— Увеличьте сектор К-4, — резко скомандовал он, подавшись вперед. — Идентифицировать корабль, идущим пятым в эшелоне.
Оператор тактической карты, молодой лейтенант с рыжими веснушками, быстро выполнил команду. Его пальцы пролетели над сенсорной панелью, увеличивая указанный сектор. На главном экране появилось четкое изображение тяжелого линкора, который буксировался двумя американскими крейсерами с помощью магнитных тросов. Несмотря на серьезные повреждения внешней обшивки, корабль сохранял узнаваемые очертания.
— Это «Звезда Эгера», господин адмирал, — подтвердил оператор после проверки идентификационных маркеров. Его голос дрогнул от волнения. — Флагман вице-адмирала Кантор. Захвачен противником в бою у внешнего периметра Кронштадта три дня назад.
Температура на мостике, казалось, упала на несколько градусов. Офицеры непроизвольно отступили от тактического стола, на который Дессе опирался обеими руками, словно хищник, готовящийся к прыжку. Он пристально изучал силуэт «Звезды Эгера», отмечая характерные повреждения, полученные в неравном бою с превосходящими силами Джонса.
Его лицо сохраняло спокойствие, выработанное годами командования, но глаза заметно сузились, приобретая тот особый, холодный блеск, который заставлял даже самых опытных офицеров флота непроизвольно выпрямляться. «Северный Лис» готовился к атаке.
— Джонс, — произнес он тихо, с едва уловимой интонацией, похожей на шипение потревоженной змеи. — Всегда пытается перехитрить оппонента. Даже когда разбит.
Он выпрямился и обратился к Саладзе, все еще находившемуся на связи:
— Вахтанг Георгиевич, ваша эскадра сейчас ближе всего к колонне противника. Приказываю немедленно перехватить и отбить «Звезду Эгера». Использовать только маневр. Избегать полномасштабного столкновения. Это не должно выглядеть как нарушение нашего соглашения.
— Будет исполнено, господин адмирал, — Саладзе отдал честь, и в его глазах вспыхнул азарт. — Сформирую группу немедленно.
Связь отключилась, и на тактической карте синие маркеры кораблей Саладзе изменили курс, отделяясь от основных сил, охраняющих Кронштадт. Три крейсера быстро сокращали дистанцию до буксируемой «Звезды Эгера».
— Открытый канал связи с Джонсом, — приказал Дессе, готовясь к непростому разговору.
Через несколько секунд на главном экране мостика появилось лицо американского адмирала. Илайя Джонс выглядел усталым, но сохранял характерную непроницаемость выражения, выработанную годами дипломатических и военных интриг.
— Вице-адмирал Джонс, — голос Дессе был подчеркнуто официальным, с налетом вежливой угрозы, которую невозможно было не заметить, — вы, кажется, упустили важную деталь нашего соглашения. «Звезда Эгера» не входит в число кораблей, которым разрешено покинуть сектор. Этот линкор является законной собственностью Северного флота Российской Империи.
Джонс слегка приподнял бровь — жест, который у него всегда означал смесь удивления и
