Магия крови - Ник Перумов
Корвус? Родина, ради которой он жил? Он ощущал ее смутно, точно касался кончиками пальцев, – и там было очень, очень неспокойно. Там сейчас огонь Великого Темного, там Дракон Невоплощенный, там маги, утащившие Рико, – все они там. А еще там смута и измена, ропот толпы и мелкая расчетливость местных начальников, там погибель магов и возвышение меча; и граждане еще недавно великой империи ложатся спать со страхом в сердце, ибо не знают, что принесет им завтрашний день.
А Публий был здесь, в пирамиде, и никуда не мог сдвинуться.
И если вдруг все эти сильные – Великий Темный, великие маги и Дракон – явятся перед ним, он по-прежнему не знал, что делать. Сила бурлила в гигантском артефакте, великая сила, собранная из крови сотен и сотен жертв, их предсмертных криков и муки, но Публий ею не владел, он мог лишь смотреть в эту темную бездну. Никаких сил не хватило бы, чтобы даже попытаться овладеть ею, – для этого надо быть Древним богом, а он кто?..
«Господин?..»
«Шаарта! Слава всем силам небесным, ты жива! А я-то уже собирался мстить за тебя, храбрая».
Он чувствовал, как она улыбается где-то там, далеко.
«Я тоже рада, что ты жив, господин. Но мы оба заперты в пирамидах, как в темницах».
«И ничего не можем сделать. Даже я, хоть и маг, ничего не могу, кроме самой обычной волшбы. Но она-то, сказать по правде, легко выходит, безо всяких там поправок и кристаллов».
«Господин, а ты чувствуешь ли другие пирамиды?»
Публий задумался – и понял, что да, чувствует. Они были связаны меж собою – артефакты, воздвигнутые Темным по всему восточному материку, и в Шепсуте, и на Дальнем Юге, и в приморских Эмиратах, и даже на южных окраинах Вольных Баронств. Волшебное ожерелье с бусинами-пирамидами, хранящими темную, злую магию.
«Как же их много, Шаарта! Какая же мощь в них заключена!..»
«Вот и я думаю об этом, господин. Какую силу сможет забрать Великий Темный, если обратится к ним, и что он с этой силой сделает?»
«Ты хочешь сказать, что мы?..»
«Мы должны отыскать к ней путь прежде Темного, господин. Так думаю я, и Кха и Тха согласны со мной».
«Кха и Тха?..»
Ах, ну да, богини-орчанки в глубине ночных небес. Луноликие.
«Передай младшей, что она дурно воспитана! Вмешиваться в волшбу взрослых некрасиво!»
«Она говорит, что ты потом все поймешь, господин. Она не извиняется».
Публий по-прежнему ощущает улыбку Шаарты, но еще и ее тревогу.
«Тогда пусть в качестве извинения подскажет, как нам быть. Мы все еще смертные, мы не умеем играть в те же игры, что и боги».
Недолгое молчание, а потом:
«Тха говорит, что сила пирамид принадлежит Темному. Но он – лишь часть целого. Больше она ничего не может сказать».
Публий вздохнул. В этом все боги: говорят очевидные вещи, загадочно умолкают и никогда не подсказывают готовых решений. Сами решайте, смертные, и сами отвечайте!.. А впрочем, не закон ли это жизни вообще: самому решать, самому нести свою ношу? И кто знает, какая ноша лежит на плечах у богов? Быть может, они не столько не хотят подсказывать, сколько – не могут?..
«Что ж, храбрая, тогда будем рисковать».
Публий вздохнул поглубже, зажмурился – и позвал.
* * *
Голова у Рико ощутимо шла кругом, а ребра болели так, будто его накануне пинал целый отряд конструктов. В каком-то смысле так оно и было: как только Стихии поняли, что амулета у него нет, один из них, рыжебородый крепыш в таких вычурных латах, что непонятно, как они вообще на нем держатся, дал Рико такого щелчка, что тот улетел в кусты и провалялся там сколько-то без памяти. Между прочим, даже веревки снять не потрудились, idioti…
Очнулся Рико вскоре – от того, что кто-то рядом ломился сквозь эти самые кусты, словно медведь; накрапывал мелкий дождик, где-то кто-то кричал, пахло дымом и чем-то неприятным, как на бойне…
При одном воспоминании о Бойнях и мире Эмга Рико чуть наизнанку не вывернуло, хоть живот и был давно пуст. Он заизвивался, стараясь выползти из кустов (и при том поменьше беспокоить нещадно болевшие бока), но все, что успел – увидеть какое-то большое пространство вроде поля, бродивших по нему людей, а еще больше людей лежащих, убитых или раненых; над полем стоял сплошной вопль и плач.
И тут его резко вздернули на ноги, ухватив за тунику. Рико не выдержал – застонал.
– А ты еще что за птица? – спросил грубый голос на чистом имперском наречии.
Рико скосил глаза: за шкирку его держал легионер в боевом доспехе, на щеке – длинный порез, смазанный какой-то бурой мазью, глаза красные от усталости, в левой руке – кинжал с клинком, покрытым свежей кровью.
Он что, в Корвусе? И там война?!..
Да нет, не может быть… Может, имперский рейд где-то на пиратском побережье или в варварийских королевствах…
– Я… пленник… – выдавил Рико, не зная, что сказать, чтобы сразу не познакомиться с кинжалом.
– Это я вижу, – усмехнулся солдат, выразительно глянув на связанные запястья Рико. – Кто тебя пленил? Кто таков, как звать? Откуда родом?
– Звать Рико, пленили меня чародеи шепсутские, родом я из Константии, – выдал господин некромастер чистую правду. Ну почти. – Сам я помощником у мага служил долго, Кор Двейн звать, в Константии его всяк знает…
Легионер еще раз пристально глянул на Рико, потом, приняв решение, потащил его за собой:
– Твое счастье, что говоришь по-нашему гладко… Пошли, дальше сам префект с тобой разберется.
«Я-то выкручусь как-нибудь, – подумал вдруг Рико, – а вот где Черныш? Что эти sciocchi с ним сделали?..»
Легионер выволок его на край поля, и тут Рико их увидел – их всех. Ближе к противоположному краю располагался то ли походный лагерь, то ли временная ставка командующих имперцами; и вот над ней-то и реяли летающие кресла со Стихиями, точно хищники над жертвой, и позади одного из кресел Рико углядел темное пятно – привязанного пса.
Он задергался, пытаясь высвободиться из крепкой хватки, но солдат и сам заметил неладное:
– А это что еще такое?..
– Это они, они! – завопил Рико, теряя остатки самообладания. – Они меня пленили! Отпусти меня, я с ними посчитаюсь!..
В этот момент кто-то из лагеря
