Разрушитель судеб - Виктория Авеярд
Но жизнь была куда страшнее.
Перед ними находилась вся жизнь Кортаэля, застывшая в предметах, которые остались после него. Затупленные тренировочные мечи, не превосходящие по длине предплечье Дома – слишком маленькие для мужчины, но идеально подходящие для смертного мальчика. Стопки пергамента и аккуратно написанные письма. Тексты на верховном языке, переведенные на высший видэрийский и снова на верховный.
Кортаэль практиковался в изучении видэрийского даже больше, чем в сражениях на мечах. Он отчаянно желал выучить язык бессмертных, рядом с которыми рос. И ему удалось овладеть им гораздо лучше, чем предполагал Дом. Его произношение было почти идеальным.
От этого воспоминания горло Дома сжалось. Он оторвал взгляд от пергамента и посмотрел на стопки одежды: штаны, туники, мантии и жилетки. Некоторые из них были детского размера, другие же предназначались для взрослого мужчины. Все они были аккуратно сложены на полках и в сундуках, но ничто из этого больше никогда не увидит солнечный свет.
– Здесь нет пыли, – едва слышно проговорила Ко-рэйн, медленно заходя в зал. Ее глаза блестели от непролитых слез.
– За этими комнатами хорошо следят, – хриплым голосом ответил Дом и провел рукой по идеально отшлифованной деревянной лошадке, у которой не хватало одной ноги. – Я помню, когда он сломал ее, – пробормотал он, взяв игрушку в руки и скользнув пальцем по неровному слому. – Всего через два дня после того, как я сделал ее для него.
Корэйн подошла поближе, тяжело дыша. Она зачарованно смотрела на лошадку, но не прикасалась к ней.
– Каким он был? – шепотом спросила она. – В детстве?
– Неукротимым, – ответил Дом, ни на мгновение не задумавшись. – Неукротимым и любопытным.
– А когда вырос?
– Благородным. Серьезным. Гордым. – Дом осекся. – А еще Кортаэля преследовало его предназначение. Которое он не мог исполнить.
Лицо Корэйн осунулось, а уголки губ поползли вниз. Она изо всех сил зажмурилась, но с ее губ все равно сорвался один-единственный всхлип.
Дом обнял Корэйн, крепче прижимая ее к своей груди. Ровно настолько, чтобы она смогла побороть слезы и позаимствовать у него хоть немного силы.
– Он бы тобой гордился, – сказал Дом и немного отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо.
Корэйн в недоумении подняла голову и посмотрела на него полными слез глазами. Отблески света плясали на ее лице, заостряя линии щек и носа. При мягком освещении все ее незначительное сходство с матерью растворилось, и в какой-то момент Дому показалось, что из ее черных глаз на него смотрит Кортаэль.
Затем Корэйн покачала головой и вернулась к полкам с одеждой.
– Кто знает, что бы он обо мне подумал, – хрипло сказала она.
Корэйн провела руками по стопке сложенной одежды и вытащила старую красную мантию. Она была пыльной, но в остальном хорошо сохранилась. Когда Корэйн приложила ее к себе, подол едва достал до пола. Мантия идеально подходила ей по размеру.
– Это была его мантия, – проговорила Корэйн, расправляя мягкую ткань. По краям подола виднелись вышитые розы, переливающиеся на свету. – Когда он был совсем юным.
«Мне так жаль, что он не успел с тобой познакомиться, – подумал Дом, и его сердце оборвалось. – Как бы я хотел, чтобы он узнал тебя так же хорошо, как я».
– Я тоже горжусь тобой, – сказал он, хотя считал этот факт слишком очевидным, чтобы проговаривать его вслух.
Услышав его слова, Корэйн просияла. Она торопливо вытерла слезы с лица и перекинула мантию через руку.
– Когда я вспоминаю ту маленькую девочку, которая стояла на крыльце своего домика, то понимаю, что действительно прошла долгий путь, – сказала она, посмеиваясь над собой.
Дом бросил на нее строгий взгляд.
– Я горжусь не тем, чего тебе удалось добиться, Корэйн, – быстро произнес он. – Меня восхищает выбор, который ты делаешь снова и снова. Ты храбрее любого из нас. Без тебя… – Он осекся, тщательно подбирая слова. – Если бы ты решила сбежать, то мы бы сбежали вслед за тобой. Все мы.
Корэйн снова поникла, и Дом поморщился. «Я не-правильно выразил свою мысль. Будь проклята моя видэрийская манера речи», – подумал он, злясь на самого себя.
Но в этот раз она не расплакалась. Ее лицо посуровело, тонкие губы сжались в едва заметную полоску, и она посмотрела на него. В ее глазах, обрамленных темными ресницами, больше не осталось слез.
– Я думаю, твоя правительница именно так и собирается поступить, – прошипела Корэйн так тихо, что даже Дом едва расслышал ее слова.
Он отступил на шаг назад, недоуменно склонив голову набок.
– Изибель не сбежит из Айоны, – с жаром прошептал он. – Она труслива, но ей некуда бежать. Она будет сражаться, потому что у нее нет другого выбора, и этого достаточно.
Однако его слова не убедили Корэйн.
– У нее есть место, куда она может сбежать, Дом, – выпалила Корэйн, оскалившись от тревоги. – Возможно, она еще об этом не знает, но…
Ее голос зазвучал слишком громко, и она оборвала себя на полуслове, бросив взгляд на открытую дверь. Дом быстро догадался о причине ее беспокойства, отразившегося у нее на лице.
– Рядом никого нет, – мягко проговорил он, внимательно прислушиваясь. До него доносился стук лишь двух сердец: Корэйн и его собственного. Их биение становилось все быстрее.
Она тяжело сглотнула, так что ее горло дернулось, а затем кивнула, собираясь с духом.
– Мне кажется, в Айоне есть Веретено. Я не уверена, где именно, но точно знаю: здесь что-то есть.
У Дома отвисла челюсть. Замешательство, которое он испытывал, сменилось шоком. Как бы ему ни хотелось положиться на Корэйн, он не мог поверить своим ушам.
Она схватила его за руку и полным мольбы голосом добавила:
– Я ощущаю его эхо в своих костях, Дом.
Он моргнул, чувствуя, как комната начинает вращаться перед глазами.
– Но ведь Кортаэль тоже бы ощутил его.
Корэйн покачала головой.
– Веретена перемещаются, так ведь? С годами они меняют свое положение. – Она не отпускала его руку, сжимая ее так крепко, что Дом начал беспокоиться за сохранность костей. – Возможно, оно вернулось в то место, куда прибыл твой народ, впервые оказавшись в этом мире.
Смысл ее слов был слишком серьезным, чтобы его осознать. У Дома защемило сердце.
– Изибель бы не посмела, – пробормотал он, качая головой. – Если сорвать еще одно Веретено, мир может треснуть.
«Мы и так стоим на краю пропасти. В Джидаштерне по-прежнему горит Веретено, с каждой секундой приближая нас к катастрофе».
Его сердце стучало все громче и быстрее.
Корэйн посмотрела на него взглядом, полным грусти и…
«Жалости», – понял он.
– Ее беспокоит судьба лишь одного мира, Дом, – прошептала Корэйн. – И речь не о Варде.
«О Глориане».
Зал снова
