Кипрей - Ольга Дмитриевна Павлова
– Ну понятно, жалеешь его нежные чувства! Зря. Жизнь их жалеть не станет.
Он говорил почти так же, как Жаворонок, и, наверно, тоже был прав. Небесные горы, как же это было невыносимо!..
– А вы? Вы сказали ему правду? – спросила Антара почти что с вызовом.
Тэйм отмахнулся.
– Уж поверь, сказал бы! Только он слушать не стал. Твою светлость, я в лепешку могу расшибиться, но ни беса ему не докажу! Да и ты зря стараешься, Вик все равно не оценит. И на взаимность не рассчитывай, он другую любит.
Антара подняла на баронета изумленный взгляд. Небесные горы, неужели Тэйм решил, что она смеет на что-то надеяться?! Это же как возжелать любви одного из богов! Глупо и даже кощунственно. Да Антара молиться станет, чтобы Орвик был счастлив с той, другой… Видят боги, он заслужил этого больше, чем кто-либо!
– Что вы, я никогда…
– Неважно! Все равно зря. Хочешь ему помочь, перестань таскаться за ним, как пришитая.
Девушка молчала, и Тэйм, не дождавшись ответа, выругался безнадежно и зло.
– Слушай, ты понимаешь, что будет, если тебя все-таки возьмут?! Думаешь, ты сможешь молчать? Дура… Ты не знаешь, что можно сделать с человеком! – голос его вдруг сорвался. Баронет прижал ладонь ко рту и несколько секунд сидел, безуспешно пытаясь восстановить дыхание, потом через силу заговорил вновь: – Слушай, я обмочился на первых минутах той проклятой проверки, а длилась она несколько часов… Мое счастье, что мне не задавали вопросов, иначе, клянусь, я выложил бы все! И брата бы предал, и отца… от богов бы отрекся, верховному демону присягнул… А ведь меня только проверяли, не допрашивали! Ирвету нельзя было меня калечить. И знаешь, мне страшно думать, что он способен сделать с теми, кому не боится навредить! Да ты там пяти минут не протянешь, и Орвика сдашь, и собственную мать!..
Антара смотрела на баронета почти что с ужасом, только впервые не его она боялась. Просто, когда кому-то – кому угодно! – рядом с тобой настолько тяжело и больно – это действительно страшно. Расширившиеся зрачки заволокли собой радужку, отчего глаза баронета из бирюзовых стали непроглядно-черными, и такая в них плескалась бездна!.. Он весь будто высох, осунулся, пока говорил. Великие боги, врал ли Тэйм, уверяя, что решился на все это ради брата, или говорил правду, но через какое же пекло ему довелось пройти!..
Она отвела глаза – не выдержала. Видеть таким собственный ночной кошмар было дико. Потом осторожно забрала из дрожащих пальцев бутылку.
– Не надо, – тихо сказала Антара. – Вы знаете, сколько людей спиваются после подобного?
Несколько мгновений Тэйм молча смотрел на нее, потом зашелся нездоровым рваным хохотом.
– Твою светлость, теперь меня жалеет девчонка, которую я пытался изнасиловать! И правда, впору вешаться.
– Я не жалею! – вспыхнула Антара. – И дознаватели меня живой не возьмут!
Тэйм потянулся было забрать у нее альдорскую, но махнул рукой.
– Ладно, воды хоть дай! Воду мне можно? И знаешь, а у вас с моим братом много общего! Он тоже чуть что собирается сдохнуть… Один ответ на все случаи жизни! – он принял у Антары глиняную кружку, осушил залпом. – Только кто ж тебе сказал, что это так просто?
– А вы думаете, мне духу не хватит?
Баронет покачал головой.
– О нет, смелости у тебя хоть отбавляй, чего не скажешь об уме… По-твоему, так легко лишить себя жизни? Ну что, жилы ты себе вскроешь? А ты уверена, что успеешь истечь кровью раньше, чем тебя перевяжут и оттащат на допрос? Ты думаешь, наши просто так с собой отраву таскают?
Антара отвела взгляд.
– Я успею, если придется, – тихо сказала она.
А что еще было сказать? Она не оставит Орвика, и не о чем тут спорить. Антара спасала ему жизнь дважды, и, если понадобится сделать это еще раз – она будет рядом. Тэйм смерил ее раздраженным взглядом и махнул рукой. Видимо понял. А может, просто не осталось сил возражать…
Больше они не говорили. Антара сидела, тщетно пытаясь отчистить следы крови с куртки баронета – хорошо хоть темная… А сам он вскоре забылся коротким беспокойным сном. Сквозь закопченный бычий пузырь почти нельзя было понять, который теперь час, но вскоре с улицы начали доноситься далекие голоса и скрип тележных колес. День разгорался. Тэйм оделся и, положив на небеленую скатерть две тяжелых серебряных монеты, вышел на улицу. Антара дождалась, пока за ним закроется дверь, и только теперь заплакала – впервые с того дня, как оставила родной Анней.
Рик Жаворонок. Эверран, столица
Волчонок мурлыкал и норовил ткнуться усатой мордой в подбородок, Рик рассеяно водил ладонью по дымчатому меху. В его отсутствие кот охотно дрых на кровати Ричарда, но стоило Жаворонку вернуться, вставал и шел встречать. Все-таки хозяином он признавал именно его – ну, насколько это возможно для кота. Во всяком случае, сомнительная честь принимать дары в виде дохлых мышей на подушке доставалась именно Рику.
Не считая Волчонка, в комнате они сидели втроем: Жаворонок, Ричард и Лина, которая иногда заглядывала к ним с тех пор, как уехал граф Гарта. Таскала Ричарду что-то из еды, пыталась поддержать… Рик ее визиты на свой счет не принимал, но все равно каждый раз бесовски им радовался. Хотя сегодня настроение было настолько поганым, что даже это не могло его исправить… Да и разговор выходил тревожный.
– Зря ты эту брошь носишь, завидовать же будут! – не в первый уже раз говорил Ричард. Первый приступ радости от того, что Вальд Гарта живым возвращается в столицу, у него уже прошел, и теперь парень снова был не по возрасту серьезен и хмур. – Неужели тебе проблем мало?
Вот заладил! Да все Рик понимал! И что дела его плохи, и что дров он успел наломать на полжизни вперед… И все равно не удержался: вместо того, чтоб зашвырнуть злополучную брошь в тайник под половицами, нацепил ее поверх своей линялой куртки и вот уже почти сутки не снимал. Бес его знает, зачем: назло, наверное! Не понять, правда, кому… То ли Нейду, который без колебаний поверил в эту кражу, то ли Корду, который эту самую кражу разыграл.
А впрочем, Корд мог быть и ни при чем. Поганое, оказывается, дело – портить отношения сразу с половиной замка: ходишь потом и не знаешь, откуда прилетело.
Ричард прошелся по комнате, крутанулся на каблуках. Кажется, так обычно делал граф Гарта, когда был чем-то обеспокоен. Смерил волшебника
