Часть их боли - Д. Дж. Штольц
Одет был крошка Элго в атласные шаровары и рубаху. Горло его обвивали ленточки с молитвами Фойресу, а кудряшки, передавшиеся от матери, уже касались плеч. Он не был красив, но и не был уродлив. В нем странно слились белизна Молиусов и смуглота Идеоранов и Мадопусов, отчего кожа казалась темно-жемчужной. Его широкие брови нависали над глазами. Носик у него тоже был широким у переносицы, но ближе к кончику утончался. Вошедший Юлиан сразу же посмотрел на подбородок, ожидая увидеть крючок, но этой уродливой черты Молиусов не оказалось.
«Выглядит крепким, – подумал он. – Хотя в свое время его матери эта крепость не помогла».
Юлиан разглядывал трех нависающих над принцем нянек. Ребенка они, судя по всему, раздражали. Видя, что ему вновь не позволяют выковырять драгоценный рубин из игрушечного верблюда, он завопил на них:
– А-а-а-а! Уди-те! Уди-те! – И швырнул верблюда в их сторону.
Да так резко швырнул, что от удара об пол драгоценные камни на боку игрушки тут же разлетелись красными осколками.
Одна нянька кинулась к маленькому принцу и, к удивлению, принялась расцеловывать его ручки, успокаивая, пока вторая убирала осколки, чтобы дитя не поранилось. Вскинув брови, Юлиан на миг даже засомневался, что пошел на поводу у королевы. Видеть избалованных отпрысков из семей плениев в Ноэле ему доводилось, но здесь, похоже, степень вседозволенности превышала все допустимые пределы.
Так бы он и стоял на пороге, куда его завели, минуя огромную охрану, евнухов и магов, удостоверившихся, что перед ними не мимик, если бы в коридоре не показался Гусааб. Мудрец медленно шествовал, сложив руки за спиной, в своей песочной мантии. Он улыбнулся всем присутствующим и прошел к ребенку. Тот, увидев вошедшего, тут же подскочил и топнул ножкой.
– Они ни иг-ать! Иг-ать, иг-ать! Ни да-ють!
– Не переживайте, мой маленький принц, мы сейчас с вами поиграем в куда более интересную игру – посчитаем палочки. – Гусааб присел на кушетку, похлопал по подушке. – Идите сюда… Юлиан, вы тоже садитесь, будете помогать считать палочки, если наш принц не справится, – он улыбнулся.
Между тем очарованный хрустальными палочками Элго, как всякий ребенок, увидевший что-то новое, бросил свои драгоценные игрушки и прытко побежал к подушкам. Архимаг наблюдал за ним с любовью, ведь ему предстояло передать этому малышу всю свою мудрость. Он открыл красивую шкатулку, достал оттуда стеклянные палочки, которые тут же проверил веномансер. На их хрустале чья-то рука нанесла цветные рисунки птиц и цветов, и, чтобы увидеть рисунок целиком, следовало быстро покрутить эту палочку, что Гусааб тут же и проделал. Увидев дивный рисунок феникса, Элго завопил от восторга и протянул в требовании руки.
Юлиан встал сбоку от маленького резного столика.
– До трех лет принц будет под присмотром трех нянек, – сообщил ему Гусааб. – Затем он перейдет на мужскую половину дворца, где останутся лишь евнухи, а также свита из мужчин и учителя, то есть мы с вами. Тогда мы начнем воспитывать в нем мужчину и правителя. А пока он дитя Фойреса, и душа у него еще не готова распуститься, как цветок. Присаживайтесь, не стесняйтесь. Дело сладится… Тем более с вашим-то образованием, вам ли не быть подспорьем мне в обучении?
Юлиан присел, сморщив лоб, и принялся занимать наследника престола палочками. Внимание мальчика напоминало шальную птицу, что металась, залетев ненароком в комнату, от одного предмета к другому. Стоило принцу прокрутить хрустальные палочки, узрев на них рисунок, как он тут же попытался убежать. Но надо отдать должное Гусаабу: он был и правда мудр, спокойно переносил баловство дитяти и вернул его за столик, улыбаясь и обучая счету под видом интересной игры. Так они и продолжали игру вместе с Юлианом, приучая дитя к усидчивости, пока оно не устало.
Стоило Элго заканючить, как архимаг сразу похвалил его и отпустил.
Провожая старика, Юлиан спросил:
– Не рано ли вы начали обучение?
– Нет, – улыбнулся Гусааб. – Пусть у нас пока ничего не выходит, но мы готовим его к тому, что учиться нужно. Из него вырастет отличный король. Иначе и быть не может. Главное – оградить его от угроз.
– Я постараюсь, – отозвался веномансер.
– К слову, раз вы теперь скрыты от всех слухов, то знайте: поутру в доме магистра ядов Цеккариума обнаружили письма с заговором против нашего королевского веномансера…
– А сам достопочтенный Обарай?
– Найден мертвым.
– И при каких обстоятельствах?
– Убили на тракте за пущей Праотцов, а потом утопили в реке. Судя по обнаруженным письмам, Цеккариум на протяжении нескольких лет планировал сместить достопочтенного силой. Если эти письма настоящие, то Цеккариуму грозит повешение, – и архимаг вопросительно поднял брови.
– Я думаю, это настоящие письма, – подтвердил Юлиан.
– Ах, вот оно как… Кхм… Вы расположитесь здесь рядом?
– Да. Буду лишь изредка наведываться в особняк.
– Это хорошо. Няньки не остановят убийц, евнухи-охранники тоже, а вы наверняка сможете… – И он тяжко вздохнул, поскольку волновался за судьбу наследника.
Гусааб ушел по светлому коридору, а Юлиан остался в покоях с принцем, лениво наблюдая из угла, как прихоти мальчика ублажают три заботливые няньки.
* * *
Поутру Юлиан вновь находился подле маленького Элгориана, за которым наблюдал из-под полуприкрытых век, думая о своем. Позже появился Гусааб Мудрый. И снова были попытки занять ученика чем-нибудь интересным, но полезным. Однако малыш был сегодня неусидчив. Он хотел играть, кривляться, прыгать и ломать все, что попадалось ему под руку; и мыслей у него не было, что когда-нибудь ему суждено сесть на трон. Не знал принц ни о том, сколько у него последователей, ни сколько недоброжелателей, из-за чего попасть в его покои постороннему было невозможно.
– Вы здесь часто будете появляться? – интересовался Юлиан, стоя в полутени покоев, где его не раздражали лампы.
– Вы против? – спросил мудрец.
– Отнюдь. Но как вы сможете совмещать обязанности архимага и учителя, особенно когда снова вспыхнет костром война?
– Пока не вспыхнет. Достопочтенный Асуло все допытывается у меня, куда я дел труды по постройке «Птиц Фойреса». Однако, кхм, я запамятовал, где они, поэтому, пока обнаружу, может так статься, что с соседями все решится путем переговоров… Тем более они очень расположены к диалогу, не зная, что я потерял свои труды.
– Запамятовали, значит, – улыбнулся Юлиан.
– Старость, – лукаво улыбнулся в ответ архимаг. – Все благоволят ей, считая, что она дает мудрость, почтенность и ум, но порой старость награждает лишь больными суставами и провалами в памяти…
Они так же обтекаемыми фразами обсудили смерть Обарая, повешение магистра и попытки оборотней распалить войну так, чтобы она сожгла все вокруг. Юлиан начал понимать, что в
