Второй шанс (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
– Так, строимся вот здесь, – между тем командует Борисыч.
Мы встаём в две шеренги, рядом с нами группа Т-93, такие же первокурсники, далее второй курс и третий. Строй замыкают три курса проводниц, в которой снова мелькает белокурая головка. Нет, Лада не в моём вкусе, этакая серая мышка, тихоня, тем не менее кинувшаяся в горящий дом. Просто мне всегда нравились девицы, которых есть за что ухватить, и чтобы если и были скромницами, то только в ролевых играх. Но это не отменяло того факта, что я должен спасти Ладу. И не только её. Надо бы покопаться в памяти, составить список тех, кто слишком рано ушёл из жизни. Сейчас в нём были пока мама, Лада и Пашка.
– Дорогие товарищи учащиеся!
Это слово взял директор училища, Николай Степанович Бузов. Надеюсь, не родственник будущей телеведущей и певицы ртом. В общем, минут пять директор толкал приветственную речь, после чего представил нам педагогов. Учительницу русского и литературы Веру Васильевну Маковскую я вспомнил сразу. Или просто Верочка, как её называли коллеги. На фоне преподавательского состава она смотрелась как лилия в зарослях чертополоха. Она мне и в прошлой жизни глянулась. Вчерашняя выпускница пединститута, стройная блондинка с осиной талией, в белой блузочке с кружевными манжетами, бежевой юбке-карандаш до колен, лишний раз подчёркивавших её фигуру, на ногах лакированные туфельки на каблуке высотой на грани дозволенного. Личико почти детское, милый вздёрнутый носик и большие, смотрящие ан мир словно бы с удивлением зелёные глаза… Я помнил, что за ней пытался ухлёстывать наш мастер, женатый, кстати, человек, во всяком случае, слухи о том, что он домогался учительницу русского и литературы, ходили по училищу. Но Маковская вроде бы дала ему от ворот поворот. Наши охламоны тоже на неё заглядывались, однако всё же держали дистанцию, Верочка как-то сразу всем дала понять, что подкаты к ней заранее обречены на провал. В качестве отместки или просто по своей хулиганской натуре однажды наши обормоты своими выходками на уроке довели её до слёз, и она убежала с урока. Правда, вернулась через десять минут, хоть и с красными глазами, причём без директора, а наши заводилы в конце урока попросили прощения.
Тогда в свои 15 поздновато созревший Максим Варченко испытывал к ней не то что сексуальное, а какое-то сверхъестественное влечение, как верующий, наверное, испытывает влечение к лику Христа, да простят мне такое сравнение. А сейчас, с высоты прожитых лет и огромного (не постыжусь этого слова) опыта общения с представительницами прекрасного пола, я смотрел на Верочку и буквально представлял, как стягиваю с неё блузку, юбку, снимаю туфельки, расстёгиваю бюстгальтер… Тьфу, хорошо, что я стою во втором ряду и никто не видит, как спереди на брюках у меня вырос бугорок.
Надо срочно переключить внимание на что-то другое, иначе линейка закончится, и моё возбуждение станет достоянием общественности. Да ещё этот относительно короткий пиджак по современной моде, полы которого ничего толком не прикрывают… Однако взгляд упорно двигался в сторону Маковской.
Между тем Бузов заявил, что сейчас с пэтэушниками проведут ознакомительные занятия мастера производственного обучения, а завтра, в пятницу, у нас полноценный учебный день. Учиться мы будем шесть дней в неделю, что я принял как неизбежное зло, в советское время учебная шестидневка считалась нормой. Учёба мне вообще была не нужна, я собирался в будущем заниматься творческой деятельностью, как минимум писать книги. Про попаданцев из будущего в СССР, понятно, тема проблематичная, так что придётся ограничиться приключениями и фантастикой. И то этот вид литературы в роли падчерицы. Сейчас чуть ли не миллионными тиражами печатают патриотическую литературу и труды классиков марксизма-ленинизма, включая многотомные сочинения Ленина. Брежнев тоже не остался в стороне, в следующем году увидит свет его трилогия «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Причем каждая книга тиражом, если не ошибаюсь, в 15 миллионов экземпляров. Писателям будущего о таких тиражах можно лишь мечтать.
Хотя… Почему бы не соединить в одной книге патриотическую тему, фантастику и приключения? Был у меня в одном из романов попаданец в Великую Отечественную. Я не большой любитель закидывать героев в эту эпоху, просто вдохновился тогда тетралогией Конюшевского, плюс наложились эмоции от просмотра картины «Мы из будущего». В общем, решил рискнуть, и вроде неплохо получилось. Это ещё когда я сотрудничал с издательством, роман тогда вышел в бумаге тиражом 3 тысячи, а потом ещё и дополнительный такой же напечатали. По сюжету в 1941-й у меня угодил мажор и бездельник, как раз в окружение, и к концу войны так перековался, что вся грудь была в орденах. Почему бы то же самое не провернуть сейчас? То есть наш современник, наверняка комсомолец, сынок какого-нибудь профессора, ведёт праздную жизнь, пока волею случая не оказывается заброшенным в лето или раннюю осень 1941 года. То есть когда нашим пришлось особенно туго. Пусть, как в фильме, попадёт голым, а то если в одежде из будущего – сразу примут за шпиона и поставят к стенке. Одежонку по пути к своим где-нибудь подыщет. Да, без документов тоже, но в то время ввиду панического отступления и постоянных прорывов из окружения это происходило в массовом порядке. В конце концов, я автор, и уж как-нибудь помогу выкрутиться своему герою при встрече с сотрудником НКВД[6].
Придётся, конечно, освежить знания о войне, почитать книги, а ещё лучше – пообщаться с непосредственными участниками тех событий, благо большинству из них сейчас в районе пятидесяти-шестидесяти, многие ещё даже на пенсию не вышли, так что события тех лет должны помнить хорошо.
Внутри училища витал стойкий запах олифы, похоже, не так давно красили не только стены, но и парты, судя по их чуть ли не новому внешнему виду. Как и ожидалось, в классе (или аудитории, как назвал кабинет, где мы собрались, Валерий Борисович) прошла ознакомительная встреча, в ходе которой мастер заявил, что тем, кто решит его по глупости или умышленно подставить – серьёзно не поздоровится. Посему никаких прогулов и безобразия на уроках и переменах. Что касается успеваемости, он надеется на нашу сознательность, благодаря которой мы можем иногда словить «трояк», но «двоек» желательно избегать. Иначе Валерий Борисович обидится и найдёт, как наказать неуспевающего студента.
– У нас в армии старшина был, – сказал мастер с недоброй интонацией, – так тот, если кто накуролесит – делал вот так.
Валерий Борисович подошёл к сидевшему за первой партой, сложившему перед собой руки, словно первоклассник, Маслову и надавил указательным пальцем тому под левую ключицу.
– Ай!
Несчастный Миша подскочил на месте, в аудитории раздались смешки.
– Отставить ржач! Это ещё лёгкая форма наказания, не дай боже вам узнать, что такое «пассатижи».
Даже спустя десятилетия я прекрасно помнил эту демонстрацию телесного воздействия в первый день учёбы, вернее, знакомства с училищем и педсоставом. И, несмотря на обещания, Борисыч за три года так и не показал, что такое «пассатижи». Возможно, просто припугнул, всё-таки был риск, что-то из учащихся на него «стуканёт», и мастер не то что из училища вылетит, но и под статью попадёт. А вообще он был свойским мужиком, по возможности предпочитал решать возникающие проблемы без привлечения руководства училища, и мои одногруппники были рады альтернативе отделаться подзатыльником вместо стояния на ковре в директорском кабинете под угрозой отчисления из училища.
– А что насчёт стипендии? – подаёт голос Щебень.
– А тебе что, ничего не объясняли, когда ты в училище поступал? Стипендию будете получать в размере тридцати рублей в месяц. Если, конечно, с учёбой и поведением всё будет нормально.
Точно, тридцатник нам платили, я уж и забыл за давностью лет! Очень даже кстати, какой-никакой, а уже добытчик в семье. Хотя тридцатью рублями я ограничиваться не собирался, хотелось всё же изыскать способ более доходного заработка.
