Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
[10] Рекамье Жюльетт (1777–1849) — французская писательница, хозяйка салона Рекамье — интеллектуального центра Франции, светская львица, одна из влиятельнейших и красивейших женщин XIX века.
[11] Помпадур, маркиза де, Жанна-Антуанетта Пуассон (1721–1764) — официальная фаворитка французского короля Людовика XV, имела огромное влияние на политику Франции.
[12] Делорм Марион (1611–1650) — французская куртизанка, любовница большинства крупных политиков Франции, включая короля Людовика XIII и герцога Ришелье.
[13] Де Богарне Александр Франсуа Мари, виконт (1760–1794) — французский аристократ, военный и политический деятель, генерал.
[14] Де Богарне Жозефина (1763–1814) — первая жена императора Наполеона I Бонапарта, императрица Франции.
[15] Де Богарне Евгения Сесилия Гортензия (1783–1837) — королева Голландии, мать императора Наполеона III.
[16] Де Богарне Эжен (1781–1824) — крупный французский военный и политический деятель, приёмный сын Наполеона I, вице-король Италии, пэр Франции после Реставрации.
[17] Ампер Андре-Мари (1775–1836) — знаменитый французский физик и математик, ввёл понятие электрического тока, автор многих работ по механике, теории вероятности и математическому анализу. В его честь единица силы электрического тока названа «ампером».
Глава 15
— Ландграф согласился, отец? — молодой человек преданно и заискивающе, словно собака, заглянул в глаза собеседнику.
— Что? — дёрнул головой тот, недовольный тем, что сын прервал его раздумья, — Нет, я вовсе не обсуждал с ним наш план!
— Но отец…
— Молчи, глупец! Я не собираюсь отдавать всю прибыль Вильгельму! — потряс кулаком глава семьи, — Запомни, Майер, Ротшильды достигнут таких высот, что не только князь Гессен-Касселя[1], но и многие другие монархи склонятся перед нами!
— Батюшка… — глаза сына испуганно округлились.
— Успокойся, дурашка! Твой отец знает, что делает! — усмехнулся Ротшильд-старший и ласково потрепал по голове сына, — Ландграф не поймёт, что я слегка поиграл с его деньгами. Он получит свою долю. Наш добрый Вильгельм знает, сколько король Георг обещал за участие в его игре, а то, что заработаем мы — его вовсе не касается.
Запомни, сын мой, главное, что есть у настоящего дельца — это информация! Зная то, чего не ведают прочие, мы, Ротшильды, достигнем подлинных высот! Таких, чтобы нашего благоволения искали все! Нам нужно знать всё и обо всех!
Вот, посмотри, Майер, что увидели все эти князья, лорды, торговцы Сити, прознав о тайной скупке королём Георгом русских рублей? Они увидели только возможность дать уважаемому монарху взаймы под хороший процент! А я? Я начал думать и говорить с людьми! И узнал, что англичане хотят обрушить цену русских денег, чтобы ассигнации царя стоили дешевле, чем бумага, на которой они напечатаны.
А что сделали прочие, кто тоже узнал об этом? Они просто начали избавляться от бумажных рублей! Я же смотрю дальше! Дальше! Я сделаю на этом состояние!
Ротшильд-старший невероятно распалился и стал просто страшен — он вращал глазами, почти кричал и безумно жестикулировал. Его наследник смотрел на него разинув рот.
— Ты, Майер[2], настоящий Ротшильд! — отец снова погладил по голове сына, — Это ты, мальчик мой, придумал гениальную идею, что надо занимать от имени нашего ландграфа по всей Европе золото, обещая оплату в русских ассигнациях через полгода! Я отдаю его Георгу в долг, закладываю английские расписки, под них снова занимаю и опять-таки кредитую британского монарха! Мы заработаем и на процентах, которые отсыпет нам король, и на том, что русские бумажки, когда придёт срок расплаты, не будут стоить ничего! Недаром я столько потратил на обучение тебя и твоих братьев, Амшель Майер Ротшильд! Наше дело будет в надёжных руках.
— Но как же, всё же, без согласия ландграфа?
— Зачем оно мне? Я управляю его деньгами много лет. Я — голос Вильгельма в денежных делах, сынок! — усмехнулся Ротшильд-старший, — Никто даже не подумает сомневаться, что всё, что я делаю, совершается от его имени.
— Зачем же ты, батюшка, ходил к ландграфу? Я думал…
— Ты делаешь неправильные выводы, Майер. Жизнь в Лондоне недешева, а доходов от наших земель мы ещё долго не увидим. Вильгельм хотел быть уверен, что у него не будет сложностей с безбедной жизнью. — глава семьи улыбался уже настолько широко, что возникало законное опасение в целости его рта, — Я его успокоил — незачем нашему доброму ландграфу знать слишком много…
— А на какую сумму ты уже наделал сделок от имени нашего доброго Вильгельма, батюшка? — полюбопытствовал юноша.
— На восемь миллионов гульденов! Не пучь так глаза, сынок! Это всё равно мало! Я смогу много больше.
— Батюшка, не слишком ли это…
— Мало, мальчик мой! Этого чертовски мало! Я хочу, чтобы мои дети имели достаточно денег, для проявления своих лучших качеств. Ты и твои братья сможете…
— Я всё же боюсь, батюшка… Такой риск… — качал головой молодой человек.
— Ничего не бойся, Мейер! Ты мой юный гений и твоя идея…
— Батюшка, я хотел признаться… Это не совсем моя идея, я просто подслушал разговор парочки русских торговцев в трактире… — выдохнул юноша.
— Умница сынок! Я вижу, ты уже идёшь по дороге Ротшильдов — находишь информацию везде и используешь её на наше благо! — на лице отца читалось настоящее счастье.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Голод — главная опасность для короля. Голод скоро станет спутником каждой семьи в Британии. — ночь была прохладной, и чумазый нищий зябко кутался в свои лохмотья.
— Считаете, Василий Петрович, что сейчас это не голод? — стоя́щий рядом с ним человек, весьма неплохо изображавший полупьяного моряка, громко глотнул из бутылки и предал её собеседнику.
— Нет, пока это вовсе не голод — просто небольшое недоедание. — тот благодарно отсалютовал соседу сосудом, по всем признакам, содержавшим спиртное, которое в эту промозглую погоду было весьма кстати, — Запасы продовольствия всё ещё есть. К тому же на дворе лето, скоро начнут собирать урожай. Однако никак нельзя будет накормить всех жителей острова за счёт весьма ослабленного здешнего сельского хозяйства.
— Так на что же надеется правительство короля Георга? — удивился русский связной, прибывший редким кораблём с континента.
— В первую очередь на поставки из Ирландии, которая стала подлинной житницей Великобритании. Верные королю жители бывших американских колоний загнали в настоящее рабство ирландцев, даже тех, что имели подлинно английское происхождение. Тамошнее хозяйство весьма напоминает патриархальный римский порядок с их латифундиями, на которых трудятся настоящие белые рабы, лишённые всяческой свободы… М-да… Однако продовольствия там производят весьма
