Прорвемся, опера! - Никита Киров
— А мел зачем? — Устинов показал на руку.
— Ручка говорит, что когда мент поднимется, надо его крёстным знаменем осенить, перекрестить, то бишь. Тогда мент успокоится и обратно на каталку ляжет. И тогда, говорит, надо зайти туда, в холодильник, на полу круг мелом нарисовать, и он уже никуда из него до утра не уйдёт. А я дверь крестил, и ничего, он так и орал!
— Дурень ты, — Устинов похлопал себя по лбу. — Надо было дверь открыть и перекрестить, а ты здесь сидишь. Вот он и буйствует. Правильно хоть крестил-то? Как положено?
Ручка, хоть и алкоголик, а человек начитанный, и про Вия, само собой, в курсе. Надо было только добавить про петухов, чьё пение… Но и так понятно, что он тот ещё юморист, да и Шухова наш судмед не любил особенно сильно.
— Открывай! — раздался крик, а следом снова стук.
— Может, оставим его там до утра? — предложил Устинов с хитрым видом. — А потом устанет, уснёт, и мы его мелом обведём, чтобы он на работу больше не вернулся. Без него намного спокойнее.
— Нет, давай его, короче, сначала перекрестим, — сказал я. — И святой водой отпоим. А ты, мужик, вали-ка отсюда, а то он тебя к себе заберёт. И на глаза ему не попадайся. Потом вернёшься, когда мы уйдём.
Упрашивать его не пришлось, сторожа как ветром сдуло. Я достал ключик и громко закричал:
— Уже бежим, Вадим Петрович!
— Бежим со всех ног, — поддержал меня Устинов. — Как узнали, что случилось, сразу поехали!
— Быстрее! — вопил Шухов из-за двери. — Тут вонища!
На окнах морга решетки, и сами окна не открываются. Вот Шухов и долбился в дверь, пугал сторожа.
Я открыл замок и потянул дверь на себя. Шухов, быстрый, как пуля, и бледный, как покойник, вылетел оттуда. Его трясло то ли от холода, то ли от страха, но взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Кто меня, сука, запер⁈ — прохрипел он. — Найду — уничтожу.
— Так это, Петрович, — Устинов с трудом наклонился и показал на обломок кирпича. — Говорили же, следить надо за этим. Вот он лопнул, и дверь закрылась. Ты ей, случаем, не хлопал?
— Допустим. И чё, никто меня не слышал? — Шухов повернулся к нему и прищурил взгляд. — Сторож ведь должен здесь дежурить. Или это ты сделал? Ты меня закрыл, Устинов⁈
— Да ты что, Петрович, да как ты мог подумать о таком? — Василий Иваныч всплеснул руками. — Мы как с Пашкой подумали, что ты до сих пор не возвращаешься, а уже вечер, вот сразу и поехали. Да и Федорчук заходил, три раза, всё тебя спрашивал, а ты же здесь остался работать. Подумали, вдруг что-то случилось, что ты не приехал в свой кабинет-то? Подумали сердце, может, подвело, запах-то тяжёлый, для непривычного-то, а мы уже уехали.
И говорил он с таким жаром, что я и сам ему поверил. Шухов помотал головой и оглушительно чихнул.
— А сторож где? И Ручка?
— Да чё с них взять, с алкашни? — Устинов отмахнулся. — Сколько с Ручкой воюем, а он ещё хуже пить стал. Вот и не слышали. Вот лучше на, дерябни, пока не заболел.
Он подошёл к столу, за которым обычно сидел сторож, подцепил стоящую там стеклянную склянку и принюхался.
— Вот это выпей.
— Не буду я водку пить! — возмутился Шухов.
— Это чистый спирт, Петрович. С перцем его саданёшь, как новенький будешь. И никакая зараза не возьмёт, и соплей не будет, после холодильника-то.
— Нахрен, лучше в ГОВД увезите. Федорчук, говорите, был? — Шухов чуть всполошился. — Вот же подстава, как приеду, сразу к нему пойду.
* * *
У здания ГОВД уже стоял милицейский бобик, где курили ППС-ники, а через дорогу, в свете киоска с сигаретами, я увидел Витю Орлова с его парнями. Напряжённые, но не пили, не матерились, просто ждали.
Это хорошо, что держат себя в руках.
У кого-то была разбита губа, у кого-то под глазом расцвёл синяк. У самого Витьки опухло правое ухо, а на джинсовой куртке видны следы грязи. Крепкая потасовка была.
— Ну и что случилось? — спросил я, подходя к ним и здороваясь. Руку мне протягивал каждый.
Начали галдеть все разом, но Орлов их прервал:
— Тихо все, я говорю, — твёрдо сказал он и продолжил в тишине: — Сидели с пацанами в кафешке, всё тихо-мирно, никого не трогали. Кто-то пил, кто-то нет. Я вот не пил, Егор тоже не пил, а остальные — пивко потягивали. Шашлыки там, все дела.
— Дальше что?
— Девчонок позвали, те посидели с нами, шутили с ними. А там какие-то быки в кожанках, через стол от нас сидели, потом поехали куда-то и девчонок заметили. За собой потащили, — Орлов шумно выдохнул через нос. Злой он сейчас. — Силой так ещё попёрли, за руки дёргали, а когда Егорка возмутился, его на*** послали сразу.
— И вы ввязались в драку, — заключил я.
— Ну, не сразу, те бычить начали, типа, серьёзных людей знают, валите отсюда, а то в посадки увезём, закопаем, — Орлов фыркнул. — Нашли кого запугивать, п***сы, меня чехи тогда закопать хотели, пока раненый лежал, не смогли, а эти-то куда сунулись? Короче, слово за слово, начали махаться.
— Так. Что потом?
— Ну, потом чё, приехал бобик, но они там в стороне стояли, — Витя махнул рукой. — Смотрели за дракой, лезть боялись. Потом ещё два уазика приехали, там ваших ещё больше приехало, пошли и давай всех хлестать дубинками, и бандосов, и наших. Егорка по башке получил, а его нельзя по голове бить, он контуженный малян, — все при этом закивали, — вот ему крышу снесло, он матами давай всех крыть и руками махать. Не бил никого, просто руками махал. Вот его одного и повязали, сюда привезли. Вот и мы следом, а я тебе из автомата тут и звонил.
— А бандиты где? — спросил я.
— Тоже огребли за компанию, да свалили куда-то, их менты больше не трогали. Мы хотели Егора забирать, да менты больно злые, — он сплюнул. — А я потом про
