Слово и дело - Игорь Черемис
Узнав всё это, я попенял себе за забывчивость – в будущем про страшную советскую цензуру не вспоминал только ленивый, – а потом похвалил, что не поддался настроению, не ушёл из КГБ и не начал собирать свою группу. Иначе сейчас бы пел по ресторанам залитованную до синевы «Свадьбу». А это было не совсем то, о чем я мечтал в жизни.
– Сав, отставить портвейн, – я решительно убрал бутылку в холодильник. – Во всяком случае, на сейчас. Если всё получится, тогда и выпьем. Или что получше найдем, у вас тут хорошие магазины. Заявка у тебя с собой?
***
Идти прямиком в обком комсомола и давить на несчастных комсомольцев авторитетом и удостоверением сотрудника КГБ – самое глупое, что можно придумать в данной ситуации. Поэтому я потащил Саву в соседнее здание, где располагался обком партии. Уточнив у вахтера, что товарищ Макухин всё ещё обитает на третьем этаже и находится на месте, я решительно двинулся знакомым маршрутом.
– Ты уверен, что надо так? – спросил Сава перед самой дверью заведующего отделом науки и будущего секретаря по идеологии.
– Убежден, – как можно тверже ответил я, хотя внутри меня разрывало от противоречия.
Мне дико не хотелось оказываться в долгу перед Макухиным, но я надеялся, что тот по природному добродушию этот долг никогда не востребует. В принципе, у меня были все основания для этого.
– Товарищ Маку... он занят! – секретарша не успела выбежать из-за своего массивного стола, а потому я спокойно открыл дверь и вошел в начальственный кабинет.
Саву я оставил в приемной – прикрывать себя с тыла от разъяренной фурии.
– Что такое? – раздался недовольный голос Макухина. – Лида, я же говорил, что у меня... а, Виктор! Ты по делу или как? У нас тут с товарищем Козыревым важный разговор...
Секретаря обкома по идеологии, который уже больше месяца сидел на чемоданах и готовился к отъезду в Полтаву, я знал – не лично, конечно, а как и других представителей сумских властей, которые могли повлиять на мою жизнь и судьбу. Но их с Макухиным важный разговор меня точно не касался, а вот присутствие в одном кабинете сразу двух специалистов по идеологии – бывшего и будущего – могло серьезно облегчить мою задачу. Во всяком случае, находясь на расстоянии вытянутой руки, они не смогут долго отфутболивать меня друг к другу.
– Иван, а так даже лучше! – воскликнул я, протягивая руку.
Деваться им было некуда – мы обменялись рукопожатиями. Козырев даже представился.
– Так что случилось? – нетерпеливо спросил Макухин.
– Да вот такое дело. У молодых талантливых авторов в обкоме комсомола песню завернули, – нажаловался я и выдал им заявку с текстом.
Сначала записку изучил Макухин, потом он подвинул листок Козыреву, который её прочитал, шевеля губами. Потом они посмотрели друг на друга, и я поспешил вмешаться, пока они не уверовали в непогрешимость комсомольцев.
– Вообще никакой крамолы, сам лично проверял! – сказал я.
