Андрей Архипов - Поветлужье
— Это что за диво, мяч ваш?
— Кожаный чехол круглый сшили, мхом сухим набили, сойдет поначалу, — пустился Тимка в объяснения. — Мяч этот надо в ворота загнать, ну... вместо них два колышка пойдут. Пинать его только ногами разрешено, да еще головой бить... всем можно, кроме рук. Остальное доскажу, когда играть начнем.
— И какая польза от сего для ратного дела? — задумался Свара.
— Пользы, может, и никакой, кроме выносливости, — вмешался подошедший Николай, присаживаясь рядом с ним. — А вот удовольствие получишь огромное, когда за какую-нибудь команду переживать будешь. А поскольку ни я, ни Фроська этой заразой им заниматься днем не дадим, пусть уж утром мяч гоняют.
— А с чего это я должен им разрешать игрища устраивать, коли ты желания такого не имеешь? — возмутился Свара, предварительно отпустив всех ребят и обещав подумать об их просьбе.
— Плавка скоро, Свара. Кирпичей совсем чуть не хватает, а топлива в обрез, — вздохнул кузнец. — Формы для шестерен к пилораме и водяным колесам доделать надо. А мне самому колошник отлить надо хитрый, чтобы руду засыпать через него. Трубы опять же нужно придумать, по которым газы колошниковые пойдут для сжигания в кауперах. Это емкости такие, где воздух нагреваться будет...
— Хватит, хватит! — поднял руки Свара. — Застращал совсем словами незнаемыми, будто понимаю я что из названий этих. Уф... Видел я, однако, как формы твои Вовка с Фомой делают, круглые такие. Фома по кругу меряет, а тот ему талдычит что-то. Мол, нечего его измерять, достаточно знать, сколь будет от середины до края. В ответ Фома ему опять, что заказ был такой, абы шестерни за оборот ровно по мерке его проходили. Неча, мол, от середины измерять, а Вовка ему на земле прутиком каракули какие-то писать. Думал, подерутся — ан нет, ушли куда-то...
— Ко мне и ушли, прав Вовка тогда был, — усмехнулся Николай. — Не выветрилось у мальца еще из головы учение, да и я кое-что подсказал.
— Да какая разница, как считать-то?
— Большая. Если каракули те применять, так объем высчитать можно у формы той. И знать будем, сколько чугуна жидкого туда заливать придется. А то хватит лишь на половину детали... только форму испортим. Доставай оттуда потом чугун да плавь заново. А если деталь большая, так и не пролезет в печь. Считай, что испортили, да и топливо лишний раз тратить придется... А лить много чего надо. Если позволишь, я и твое время отнял бы у отроков да на дела свои использовал...
— Нет уж, — начал ворчать Свара. — Отняли ужо одних... Хотя тех не жалко. Как их мальцы разделали, аж пух и перья летели. Вот из отроков сих что-то, может, и получится, коли подрасти успеют. Точнее, если дадим мы им такую возможность...
— Все я понимаю, твое дело не самое последнее, да только и кушать что-то надо, и без металла нам не прожить. — Николай стал подниматься, показывая, что разговор пора заканчивать и приступать к повседневным делам. — И как тут быть, не знаю...
— А что с возвратом отяцких мальцов?
— Да опростоволосились мы... Точнее, я, — хмыкнул Николай. — Думали на жадность новых поселян проверить, а оказалось... В общем, Фрося попросила Юся помочь в том деле, а он возьми да выложи ей все, что думает. И про покос на дальнем лугу они знали, и про то, что литовками сподручнее работать. Только знали еще, что этих кос с грабками всего раз-два и обчелся, никто им их не выдаст, а предложить за них нечего. Убирать же хлеб надо сейчас, а не в следующем году. Зерно осыпаться скоро будет, а мы тут проверку на вшивость развели. Потому и мужики... тьфу, дружинные твои ни о чем думать не могли, кроме страды. А ты — "раззявы, раззявы". Не до того им, хоть и знаю, что ты скажешь на это. Мол, воин в любое время должен ратное дело не забывать... Так, да не так. Не воины это еще, учить их тебе да учить, а потом выбирать из них лучших, остальные про запас будут в случае большой нужды. Да и про то, что они только о себе думают, это я лишку хватил при разговоре том. Родство у них сплошное сквозь гурт идет, и дальнее и ближнее. Плохо то, что без дальних поселений они выродиться могут, да тут мы, надеюсь, поможем...
— Кхм-м... Это да, это мы могем, — оправил усы Свара и улыбнулся, что-то вспомнив.
— Вот-вот, кобеля им такого как раз и не хватало... Да не смеюсь я. И им нужна свежая кровь, и нашим бабам одиноким с их стороны кто-нибудь не помешал бы. Ну, это я отвлекся... Вот то у них хорошо, что эти самые родственные связи не дают им своих без помощи бросить, пусть и отдельные хозяйства каждая большая семья имеет. В общем, потому мы на тебя и надавили вечор еще раз. Коли дружинных из Сосновки отдашь, то такая прорва работных рук позволит им и мальцами поделиться. Не всеми, но и часть делу нашему полезна будет. Лишь вестника снаряди, чтобы позвать можно было ушедших очень быстро в случае нужды...
— Кха... это ты меня учишь?
— Просто мысли вслух... Извини. Думаю, потом и наши с уборкой им помочь могут, коли со своей управятся, конечно. Окупится это... Тут понимание с обеих сторон должно быть, а его-то как раз не всегда хватает...
Николай махнул рукой и отправился в сторону возвышающейся домницы. А Свара остался в одиночестве раздумывать над словами, которые произнес кузнец, и теми возражениями, которые у него самого так и не вырвались из сомкнутых уст. Кто прав? Те, кто требует всех людей на уборку хлеба, для того чтобы выжить холодной зимой? Или те, кто учит этих людей защищаться с оружием в руках? Или, быть может, те, кто собирается делать для первых инструменты, а для вторых оружие? Или все они вместе? Кто знает, жизнь рассудит...
Глава 24
Черемисы
— Эй, красавица, водицы не поднесешь ли? — Иван чуть помедлил, глядя на недоумевающее лицо черемиски, выбежавшей из кудо, и показал жестами, что хочет пить. Та ослепительно улыбнулась, обнаружив ямочки на щеках, и спустя мгновение принесла ковш холодной воды, зачерпнутой из бадейки, стоящей в тени под деревьями. Кудо представляло собой небольшой летний сруб, в котором обитало посольство из Переяславки, состоящее из самого полусотника и его воеводы. Верхние венцы этого дома, покрытые корой ели, сходили постепенно на нет, оставляя лишь отверстие для выхода дыма. Внутри же был только открытый очаг с подвесным котлом, сложенный прямо на земляном полу, да полати с набросанными шкурами, тянущиеся вдоль одной из стен.
— С нашими бабами местные молодицы схожи, — добавил Трофим в продолжение долгого разговора, разглядывая девичью фигуру, мелькающую тенью по двору. — Чернявые токмо, да чуть раскосые. И эта девица вроде такая же, а глаз не оторвать, так бы и любовался всю жизнь...
— Всю жизнь? За чем же дело стало? — хмыкнул Иван, тоже провожая ту любопытным взглядом. — Бери ее за себя. Мужнюю жену к нам бы не приставили... к двум холостякам-то. А эта... в самом расцвете, лет двадцать пять, а черными глазищами уж как в тебя стреляет... Может, и рожала уже, с дитем возьмешь, все не самому пеленки менять... Да и фигурка при этом на диво сохранилась.
— С чего помыслил ты, что своим детям я пеленки менять буду? — Недоуменный взгляд Трофима говорил красноречивее произнесенных слов. — Не мужа сие дело...
— Ну да, ну да, — продолжил полусотник, ничуть не отвлекаясь от своего приятного созерцания. — Токмо на матушку ее взгляни вначале — узришь, какова эта молодица будет в старости. Местные годам к сорока на наших уже не похожи. Увядают уж очень быстро — может, кровь южная есть, или генотип такой...
— Чего такой?
— Ну... тоже кровь, не бери в голову, — махнул рукой Иван. — Хотя эта... почти с тебя ростом будет, не чета остальным — те низенькие. А каковы обводы... ой, не травите мне душу... в постели, верно, горяча будет! Представь, обнимешь ты ее, прижмешь к своей груди, проведешь по спине рукой, да так... чтобы она при этом к тебе прижималась самыми сокровенными частями своими. Потом подложишь ей одну руку под затылок, другую чуть ниже талии спустишь, поцелуешь в уста сахарные...
— Ты... случаем с дуба не падал, полусотник? — хмыкнул Трофим. — Али тебе... как уж ты сказывал раз... моча в голову ударила?
— Не моча, тут расход других, более полезных продуктов намечается... Но почти из того же места и, может быть, не у меня... — Иван наконец оторвал взгляд от девицы и многозначительно вернул свое внимание Трофиму: — Тут вот какое дело... Девица эта язык наш как свой понимает. Моторика чуть запаздывает...
— Хватит, Иван! — прервал его воевода, напрягшись от произнесенного полусотником монолога. — Давай по делу, а не чужеземными словами бросаться...
— Я и говорю, что мелкие движения... То, что она чувствует, на лице ее проявляется чуть с запозданием. Значит, язык наш для нее не родной, что естественно, а на перевод время требуется. Хотя вид непонимающий она здорово делает. А вот когда я про объятия да поцелуи стал рассказывать, скулы у нее розоветь начали, а дыхание немного участилось... Как наяву девка себе все представляла — ох, чувственная особа нам попалась. Я уж не говорю о других признаках, гхм-м...
