Андрей Архипов - Поветлужье
— Да... Знать, тебя не токмо глотки резать учили...
— Да нет, ничему меня не учили, полный развал на мою службу пришелся. Чему тренер научил в юности, то и ребятам своим преподавал. А остальное все самому на войне довелось познать... Задашь вопрос человеку, а потом наблюдаешь — соврет он тебе или полуправду скажет? Попадешь ты в засаду или обойдется? На своей шкуре и проверяешь потом... Хотя тут в основном интуиция работает. Был у меня боец... ну воин, так он сходу определял, врет человек или нет... А вот объяснить своих выводов не мог, так что мне приходилось до всего этого умом доходить.
— А отчего же ты при ней э... распинаешься так?
Иван щелкнул пальцами, привлекая внимание девушки, и жестами поманил ее к себе поближе.
— А вот почему... Видишь, как напряглась? Знает кошка, чье мясо съела... Когда водицы подносила, от улыбки ее да взглядов... даже кобель из-под плетня вылез, не говоря уже о том, что вся примятая трава в рост поднялась. А теперь она аж заледенела... Мнится мне, воевода, что не просто так нам красу этакую заслали. Хотелось кому-то нас послушать да выведать тайное что. Однако... вот ты бы измыслил баб в таком деле использовать?
— Так разболтают же все потом...
— Вот! — Иван поднял указательный палец. — Разве что в Царьграде такое задумать могли бы, да баб правильных при этом воспитать, а тут... в глухой тайге, кто может до такого дойти? Значит... что это значит?
— Договаривай уже, раз взялся, — пробурчал воевода, послав сочувственный взгляд черемиске. — Вишь, как переживать стала. Губы облизывает да прикусывает, аж припухли они, сама раскраснелась... словом, извелась вся.
— Вот ее волнение и указывает, что не кугуза она посыл. Кто-то другой тут игру затевает... иначе спокойная была бы, как удав... змея это такая. Прикинулась бы плесенью какой или мхом, раз ростом вышла, — съязвил Иван, состроив для девицы смешную рожицу, — и не отсвечивала бы губами своими да очами блестящими...
В ответ черноволосая красавица прыснула в кулак, зазвенев цепочками из мелких серебряных колечек, шедших по краю кожаной головной повязки, и бронзовыми браслетами на руках. Сделав вид, что засмущалась, девица чуть подобрала полы вышитой рубашки и так легко умчалась к поленнице дров в противоположном углу двора, будто кто вспугнул эту стройную быстроногую лань.
— Не вышло, крепкий орешек достался, — досадливо поморщился полусотник, когда черемиска оказалась вне зоны слышимости негромкого разговора.
— Что не вышло?
— Разговорить ее не вышло... А так — мало ли отчего она засмущалась или чему засмеялась? На жареном не поймали — остается гадать, кто же ее заслал... А слышала она достаточно, хотя никаких тайн особых мы с тобой и не обсуждали, — тихо закончил Иван и встал с лавки, на которой они с Трофимом коротали время во дворе усадьбы, ожидая, когда черемисский князь примет суздальских гостей и позовет их. Подойдя к девице, складывающей дрова из поленницы на сгиб локтя, он предложил ей свою помощь, мягко забрав у нее стопку колотых чурбаков и показав знаком накладывать ему еще. Поведя бровями, черемиска недоуменно улыбнулась тому, что статный воин хочет помочь ей по хозяйству, но все же накидала ему на руку еще немного. А потом даже стала накладывать сверх этого небольшую горку, с хитрецой улыбаясь. Однако неловкий полусотник покачнулся, и одно полешко съехало. А через мгновение упало прямо на ногу молодой хозяйке, как раз обернувшейся за новой порцией дров.
— Ай!
— Не зашиблась? — участливо спросил Иван у наклонившейся девушки, растирающей через поршни отбитые пальцы.
— Не особо, уф-ф... Ой...
— Добре. А теперь говори, куда дровишки складывать... И скажи хоть, как зовут тебя, красавица?
— Улина... — недовольно отозвалась та нежным грудным голосом. — До очага неси.
— А коли князь ваш узнает, что девица какая-то догляд за нами вела? — продолжил свой допрос полусотник, вышагивая по пути в дом рядом с Улиной, которая на этот вопрос гордо вздернула свою голову, предъявив всему миру в лице глазеющего на нее воеводы точеный аристократический профиль. — Что делать тогда будешь?
— Мышке слезки, а кошке лишь игрушки, — гневно раздулись ноздри девушки.
— Оп-па, да ты этого зверя знаешь, оказывается? Я про кошку...
— Видала я многое, чужестранец. — Проходя мимо воеводы, девица будто бы случайно задела его подолом рубахи и юркнула в дом. А оттуда уже донеслось: — Токмо дурень всех дурнями почитает...
— Просвети тогда, отчего же не умоляешь нас о тебе князю не говорить? — продолжил настаивать Иван, ссыпая поленья около очага. — Или ты все-таки с его дозволения за нами приглядываешь? Не в родне ли ты у него, что он тебе такие дела поручает?
— От осины яблонька не вырастает...
— Че... Хр-р... — Воевода попытался решительно присоединиться к разговору, однако ограничился невнятным междометием, стукнувшись со всего маха головой о притолоку низенького входа. Все же столь незначительное препятствие его не остановило, и он, нагнувшись, протиснулся следом за собеседниками внутрь кудо, придерживая двустворчатые двери. — Да что уж ты пристал к нашей кормилице? Раскрой глаза, снедать она нам готовит...
— А ты уши раскрой, — возразил Иван. — По разговору же видно, что Лаймыру она кем-то приходится. Может племянница, а возможно, и дочь... Эгей! Остынь, ведь все глаза на нее проглядишь, прямо никак оторваться не можешь.
— Я отцу своему дочь, а Лаймыр мне дедом по матери приходится. Он и попросил за вами приглядеть...
— Хм, чего ж он нас-то не упредил? Мы тут про тебя уже столько всякого намыслили, — виновато пробормотал Трофим и вдруг спохватился: — Али не примет нас нынче князь ваш, а? Улина? Оттого ты и готовку затеваешь, на ночь глядя? Токмо маловато что-то для двоих мужей...
— Закормишь кошку — так она мышей ловить не станет, — ушла черемиска от ответа.
— Так тебе по нраву ловля наша? Смотри, останемся голодными — съедим, а косточки оближем, — попытался пошутить Трофим и подсел к девушке, которая в это время помешивала кипящее варево, добавляя туда зелень для аромата.
— Атмашке кол пурен гын, подышкат верештеш[24], — замахала та руками перед лицом, отгоняя едкий дым, попавший в глаза.
— Про что сказываешь, краса ненаглядная? Языка-то твоего не знаем, прости Христа ради. — Трофим наклонился к девушке и подул, не столько отгоняя дым, сколько попытавшись откинуть пряди волос, выбившиеся у той из-под головной повязки и закрывшие при этом лицо.
— Сказываю, раз попалась волку в пасть — не вернешь. — Вытерев выступившие от дыма слезы, Улина подняла руку, чтобы заправить выбившиеся волосы, но неожиданно повернулась к Трофиму, не отводя глаз: — Что, вой, проглотишь али боязно, что мышка поперек горла встанет?
— Такую мышку впору в руки взять да оберегать всю жизнь от кошек... — Воевода потянулся, чтобы помочь ей заправить прядь, но рука его дрогнула и накрыла хрупкую женскую кисть, сразу замершую от робкого прикосновения.
Тихо стукнула створка двери, незаметно для двоих выпустив скользнувшего как тень полусотника.
— Ай-яй-яй, Лаймыр, — сразу стал ворчать Иван, стоило ему выйти во двор. — Ведь все рассчитал, зараза такая: двое холостяков, внучка писаная красавица, глаз не оторвать... Теперь бы выяснить, кто у нее папа. Однако думаю, что ты и это уже просчитал задолго до нашей встречи, старый хитрец. Только вот чего тебе от нас надо? Не шуточного чего-то, раз на словах не сказал...
* * *Вечером того же дня Иван понял, что дело худо, потому что Трофим приобрел чересчур задумчивый вид и отвечать стал немного невпопад.
— Ты что, серьезно на девчонку эту запал? — попытался он растормошить своего воеводу, устроившись удобнее на верхнем ряду полатей.
— Запал? А... Нет... не знаю...
— Хм... Ну ладно, в дела сердечные лучше не вмешиваться, а то тебе же и достанется... в любом случае. А коли надумаешь что, так признаешься когда-нибудь. Ты лучше вот что мне объясни: сколько черемисов в междуречье Ветлуги и Вятки обитает, приценивался?
— Много...
— Ну, сколь много-то?
— Не знаю, — заворочался Трофим на нижних нарах. — Кто же считал? Тем паче, что в этом междуречье не одно черемисское княжество. Мы с тобой токмо с Ветлужским кугузством дело ныне имеем...
— Ну, что замолчал? Давай сказывай далее... Хотя бы про численность этого княжества. Я-то первый раз их поселение вижу, так и то сразу заметил, что не такой уж и дикий край тут... Кузни, кожевенным духом шибает, мастерские разные, а народу в этом городишке намного больше, чем у нас всех, вместе взятых.
— Так князь же здесь сидит, в Шанзе... Потому и копятся людишки в городке: всякому сытно поесть хочется, а прибытка тут больше. Заметил, как дирхемы серебряные мелькают у людей торговых?
— Угу. Хочешь сказать, что другие поселения поменьше будут? — свесился Иван со своего места.
