Благословенный. Книга 6 - Виктор Коллингвуд
— Александр Павлович, двое сбежали. Надобно двигаться быстрее; как бы они не призвали себе подмогу!
— Что же, давайте! — согласился я, прекрасно понимая, что еще одна такая встреча может оказаться последней. — Разворачивайте карету… — начал было я, повернувшись к экипажу, из которого раздавался детский плач, и осёкся.
Дверь кареты была настежь открыта; бледный как смерть Сперанский стоял на пороге.
— Ваше Величество, — с выражением ужаса на лице прошептал он, — Наталья Александровна…
— Что⁈ — вырвалось у меня.
— Там, кажется, пуля…
Ничего более не слыша, я опрометью бросился внутрь.
Наташа лежала среди сброшенных на пол кареты пледов; в лице её не было ни кровинки. Мисс Гесслер, еле сдерживая рыдания, тщетно пыталась привести ее в чувство. Оставленный всеми Мишенька заливисто плакал в колыбельке; Саша с криками «Мама, Мама!» рвался к Наташе, но кормилица Катя его не пускала, приговаривая «Не стоит, миленький, ну не стоит!», сама при этом плача горькими слезами.
Ворвавшись в карету, я схватил Наташу за руки. Пульс ее хаотично бился на тонком холодном запястье, тело содрогалось в конвульсиях, как будто она пыталась, но не могла вздохнуть. Завидев меня, она будто бы хотела что-то сказать, но лишь мучительный стон сорвался с её бледных губ.
Через несколько минут она умерла. Пульс перестал прослушиваться, искорки жизни исчезли из полузакрытых глаз. На дорожном платье медленно расплывалось безобразное багровое пятно: случайная пуля попала ей прямо под левую грудь.
Дальнейшие события я запомнил плохо. Мы бесконечно долго ехали к Ингольштадту; затем у деревни Хагау свернули к Дунаю. Казаки Васильченкова нашли лодку, переправились и нашли наших; вскоре стемнело, и под покровом ночи мы пересекли неширокую в этих местах реку на узком, пропахшем смолой и рыбой фишерботе.
Через несколько дней я был в Эрфурте и получал от европейских дворов лицемерные соболезнования. Наташу отпел священник Староингерманландского полка и похоронили на русском воинском кладбище столицы Тюрингии. А на следующий день Михаил Илларионович Кутузов подал верноподданническое прошение о возврате его с дипломатической на военную службу.
Рапорт его был удовлетворён.
* — «Посмотрите на этого господина, друзья! Сидит на лошади, как собака на заборе!»
* * *
Попаданец в начало 17 века, в тело мальчишки. Впереди тяжкие года смуты и неурядиц, а в отцовском сундуке печать и грамота князя Старицкого. https://author.today/reader/370916/3427274
Глава 27
Торжественное открытие магазина «Русский дом» в Лондоне было назначено на 11 утра 26 декабря, в самый разгар новогодних праздников. Сказать, что к назначенному часу собралась толпа, — значит ничего не сказать. Это было зрелище, какого город еще не видел. Народу собралось больше, чем когда-либо приходило посмотреть на казнь какого-нибудь известного преступника. Каждый, у кого в кармане звенел хотя бы один шиллинг, хотел увидеть магазин, ради постройки которого пришлось снести целый квартал Лондона. Газеты неделями подогревали интерес публики, рассказывая невероятные истории: стены, почти полностью сделанные из стекла, паровые лифты, системы отопления и ослепительные дуговые лампы. В день открытия газеты обещали несравненный ассортимент товаров, огромные скидки и экзотические сокровища из далеких стран, и толпа, образовавшаяся задолго до часа открытия, с каждой минутой становилась лишь больше. Не все тут были жителями Лондона: иные приезжали из Кента, Эссекса, а кто-то и из Лидса или Бирмингема, ожидая лицезреть совершенно невероятное, немыслимое в провинции зрелище. Коротая время, толпа поначалу судачила о внезапной и ужасной гибели русской императрицы, причем большинство с сочувствием отзывалось о горе подвергшегося нападению французских варваров императора; но ближе к минуте открытия разговоры перешли на более приземленные темы. Все предвкушали невероятны ассортимент товаров и
День был морозным, иней покрывал булыжники мостовой, но огромное стеклянное здание сверкало под зимним солнцем. Перед магазином, на широкой подъездной дороге, стояла роскошно украшенная рождественская ель — редкое зрелище для Лондона того времени. На углу здания, выходящем на площадь, возвышалась высокая стеклянная дверь, обрамленная изысканной позолоченной отделкой и достигавшая второго этажа. Над ней аллегорическая фигура Меркурия, бога торговли, держала рог изобилия и развернутый свиток с надписью: «Русский дом». Вход был украшен флагами; полотнища шерстяных тканей развевались на свежем утреннем воздухе. Площадь напоминала ярмарочную площадь, а огромные, ярко освещенные витрины демонстрировали симфонию товаров, чьи яркие цвета усиливались блеском стекла.
Но больше всего толпу поразили манекены в натуральную величину с почти человеческими лицами, одетые в последние модные наряды, вдохновленные лондонским денди Бо Браммеллом. Никто раньше не видел такого смелого торгового представления: обычный, среднестатистический лондонский магазин мог похвастаться разве что небольшим витринным окном с парой перчаток или куском ткани, но здесь казалось, что в витринах выставлено больше товаров, чем во всем остальном городе. Бесконечные ряды стеклянных витрин, тянущихся как в длину, так и в высоту, предлагали заманчивый взгляд на интерьер магазина. Это был пир для глаз, праздник цвета и торговли, который взбудоражил весь этот помешанный на коммерции город.
Налюбовавшись внешним видом, толпа хлынула внутрь. У входа группа разодетых джентльменов, включая лорд-мэра Лондона, перерезала символическую ленту, официально объявив магазин открытым, и публика хлынула через невиданные вращающиеся двери, оставившие многих посетителей в изумлении. Впрочем, те, кого двери оставили равнодушными, оказались потрясены чуть позже: оказавшись внутри, посетители невольно замирали в благоговении, испытывая от открывавшегося зрелища почти религиозный экстаз.
Интерьер был поистине захватывающим. Стеклянный атриум взмывал на невероятную высоту, галереи, казалось, тянулись в бесконечность. Откуда-то сверху доносились дивные звуки рогового оркестра. Воздушные шары, украшенные эмблемой магазина — короной в щите, — парили под потолком. Но главным украшением была огромная хрустальная люстра, висящая высоко под куполом атриума и рассыпающая радужные блики по всему обширному пространству, придавая грудам товаров какой-то магически, сказочный ореол.
Магазин был просторным и светлым, с естественным освещением, заливающим помещение, и покупателями, свободно перемещающимися под смелыми, изогнутыми арками. Позолоченные люстры свисали с потолка, а каскады тканей — вышитые шелка, золотые гобелены и роскошные ковры — ниспадали с балконов, словно знамена. Сотни продавцов и продавщиц, одетых в одинаковую опрятную униформу, корректных и вежливых, наперебой готовы были прийти на помощь покупателям: все они, не имея иного жалования, получали процент с продаж. Кружева, муслин и шелк развевались повсюду, завершаясь главной витриной, уставленной изысканно одетыми манекенами с лицами, настолько реалистичными, что они казались почти живыми. Мадам Тюссо постаралась на славу, да и другие — сотни рабочих, оформителе, художников — были ей подстать! Да, они имели право гордиться — сотворенный ими храм современной торговли был идеально приспособлен, чтобы удовлетворить любой вкус и кошелек.
Для тех, кто
