Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка
— Хорошо, — кивнул я. — Договорились. А теперь расскажите мне все остальное, патрикия.
— Ваша светлость! — Деян просунул голову в дверь. — Евсей Шлюхин доставлен.
— Он страшный хоть? — поинтересовался я для порядка.
— Как моя жизнь! — уверил Деян. — Ему в Мазовии ляхи морду булавой малость поправили. Он и раньше просто огонь был, а теперь с ним и вовсе в темноте лучше не встречаться.
— Веди! — кивнул я.
Да, Деян не подвел. Солдат Евсей Шлюхин оказался нескладным, худым, с длинными паучьими пальцами мужиком. Его лицо с левой стороны представляло собой обширную вмятину, потому что булава раздробила скуловую кость и выбила там все зубы. Тем не менее он смотрел на меня прямо и смело, а на Асфею — еще и с плотоядным любопытством. Солдаты — они такие, словно дети малые. Что на уме, то и на лице.
— Ты славно бился, Евсей! — обнял я его, а потом сунул руку в карман и вытащил оттуда рубль с профилем императора, который в зрелых летах имел довольно мужественный вид. Портреты на монетах не обновлялись очень давно.
— Выпей с парнями за мое здоровье! Медаль тебе выдам, когда в Братиславу придем. За храбрость!
— Да я… — губы солдата задрожали, а в глазах даже слезы появились. — Да мы за вас, ваша светлость…
— Все! Иди, — похлопал я его по плечу, и тот ушел, едва переставляя негнущиеся ноги.
В императорской армии такое отношение к личному составу, мягко говоря, не принято. Сегодня весь лагерь будет гудеть, а рубль этот он не только не пропьет, а еще до конца дней своих хранить будет и внукам показывать. Если доживет.
— Эх! Такая натура пропадает! Я ведь об этом моменте полгода мечтал, — с сожалением протянул я, с удовлетворением разглядывая Асфею, превратившуюся в восковую статую, воплощение ужаса. — Я его в интендантскую роту переведу, чтобы не убили случайно. Вдруг вы меня снова огорчить вздумаете.
— Господи боже, помилуй меня, несчастную! — перекрестилась Асфея. — Огради от такой судьбинушки. Я не нагрешила столько!
— Рассказывайте, патрикия! — требовательно посмотрел я на нее. — Что с цезарем Святополком случилось?
— Богу душу отдал. Неделю назад, — Асфея совершенно пришла в себя и сбивчиво затараторила. — Накануне вечером его царственность покушал плотно, вечернюю службу отстоял, а утром взял и не проснулся. Лицо синее и слюна на подушку течет. От огорчения помер, не иначе! Уж очень он батюшку своего любил. И доктор то же самое говорит. И ведь даже диадему императорскую цезарь наш надеть не успел! Великий препозит Артемий Петрович уж очень долго церемонию готовил. И папа Римский к тому времени не подъехал еще. Серьезное дело, оказывается, церемония эта. Послушайте, ваша светлость, о чем Великие семьи с его Блаженством договорились. Я же для того сюда и приехала, чтобы вы в горячности своей каких-нибудь новых подвигов не совершили. У нас в государстве сейчас полное согласие и порядок. Нам подвиги не надобны.
— А если меня все же на подвиги потянет? — бросил я пробный шар.
— Дитя свое пожалейте! — ледяным тоном сказала Асфея. — Служанка ваша, как с границы вернулась, с ведром не расстается. Вся столица гадает, сколько вы ей отступных дадите. Об заклад бьются даже. А я вот своим убогим умишком бабьим мыслю, что вы ее при себе оставите. И даже дитя признать сподобитесь. Вы ведь у нас такой необычный, ваша светлость! Ну что, угадала?
Асфея смотрела на меня немигающим гадючьим взглядом, и через пару секунд на ее хорошеньком личике промелькнула торжествующая усмешка. Она меня раскусила. Да, я и Огняну не прогоню, и дитя ее признаю. Сам ведь через все это дерьмо прошел. Тонко чувствующая стерва ухватила единственную ниточку, что привязывает меня к этой земле. Ухватила и поднесла к ней нож. Без Огняны, простой неграмотной служанки, я здесь совершенно чужой. Ведь ни одного настоящего друга у меня тут нет и ни одного человека, который мне искренне предан и не имеет желания использовать эту близость в своих целях.
Мы расстались с Асфеей поздно вечером. Я тянул кубок за кубком, но хмель все не шел. Меня словно пыльным мешком по голове ударили. Столько новостей в один день! Я ведь и представить себе не мог, что эти упыри договорятся за моей спиной. Хорош Яромир, разменял меня, как солдат гривенник. Нового императора на трон посадил, а меня в сторону. Я башкой рискую, а он с нобилями братается, землю им отдает и доли в мануфактурах. И ведь я сейчас совершенно беспомощен. Мне даже войско не поможет. Сейчас не седьмой век, где дружинник своему вождю до гроба предан. Сейчас жизнь куда сложнее устроена. Асфея с милой улыбкой намекнула, как все пройдет, если я бузить надумаю. Просто выйдут три епископа, пропоют мне анафему, а потом каждому солдату пообещают двадцать солидов и немедленный дембель с положенной по полной выслуге пенсией. А офицерам дадут все сто солидов, нобили не обеднеют. Ну и с кем я после этого воевать буду? Да все как один разбегутся. Даже мораване, что на мече поклялись. Их попы от любой клятвы освободят. Какая может быть клятва, если я после отлучения и не человек вовсе. За что анафема, скажете? Да за колдовство злое! За зелье непонятное, которое добрых христиан сотнями убивает. За черепа сатанинские… Да раз плюнуть это сделать, особенно если те епископы — младшие сыновья Великих семей.
Ладно, пойдем в столицу. Там для нас уже зимние квартиры готовят. Надеюсь, Яромир при встрече мне больше расскажет, чем эта лиса. Теперь-то понятно, почему именно ее прислали. Черта с два мне кто-то еще политику партии так доходчиво объяснил бы. А еще это знак, что нобили опять в силе. Они не боятся меня, посылая вместо четырех тысяч закованных в железо всадников эту бедную вдову. Это она-то бедная? Ну-ну…
* * *
Вход в столицу был точно таким же, как и в прошлый раз, только ехал я без шлема, сияя гладко выбритой головой, с которой свисал длинный клок волос. Я не опасался больше выстрелов с крыши. Не будет их пока.
