Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка
— Ваша светлость! — в комнату с поклоном вошел слуга. — Вас на ужин ждут. Его царственность лично прибудет, после них явиться никак нельзя.
— Черт! — вскочил я с постели, так и не попробовав вина. — Огняна! Одеваться!
Я успел. Огромная зала, по периметру которой выстроилось с полсотни дорогостоящих бездельников, был освещен тысячей свечей. Длинный стол, за которым сидело всего три человека, как ничто другое свидетельствовал о бренности бытия. Вот и все, что осталось от многочисленной когда-то семьи императора Брячислава. Один законный внук, один бастард и августа Агриппина, мать императора, дочь короля Бургундии. Да! Яромира нет. И двоюродных братцев, сыновей Святополка нет. А где они, кстати? Но тут их уже не вспоминают, словно и не было их никогда.
Стольники несли блюдо за блюдом, уставив огромный стол таким количеством еды, что весь мой взвод накормить можно было. Молочные поросята, фаршированные куры, стерлядь, супы, копчености, фрукты и целая батарея сладостей, живо напомнившая мне шведский стол в турецкой «пятерке». Наш император был тем еще сладкоежкой. И он, поддавшись модным тенденциям, ел одной вилкой, чем привел мать в состояние обморока. Экий он у нас, оказывается, бунтарь! Удивительно даже!
Тихий семейный ужин прошел лучше, чем я мог надеяться. Мальчишка-император, с которым мы были ровесниками, забросал меня вопросами и сидел с таким мечтательным выражением лица, что я пообещал ему дать пострелять из мушкета, отхлебнуть из кубка-черепа и устроить победоносный поход куда-нибудь к лютичам. После этого он получит свой собственный триумф и сможет переделать трон деда, поставив вместо подлокотников две пушки. Восторг был полный, и мы расстались если не друзьями, то уж не врагами точно. Да и тонкий ледок страха, который окутывал его мать, тоже начал понемногу трескаться. Я дал ей понять, что принял правила игры, и на ее бледное лицо вернулись краски жизни. Нестарая еще женщина жила в страхе многие годы, и даже блеск изумрудов в ушах и на шее не мог затмить преждевременных морщин, прорезавших ее красивое когда-то лицо. Укатала бабу дворцовая жизнь.
Агриппина, которая поначалу смотрела на меня с опасением, как на потенциального врага, успокоилась и даже начала улыбаться. Августа ведь не дура, и тоже посчитала гробы, которые за последние годы вынесли из этого дворца. Она не на шутку боялась за жизнь сына. Ужин закончился, и мы расстались на хорошей ноте. Как будто боксеры, которые провели первый спарринг, прощупывая соперника, но не нанося ударов в полную силу. Она еще долго будет присматриваться ко мне.
Я возвратился к себе через час, и первое, что бросилось мне в глаза, стала Огняна, которая сидела в кресле, бледная, как полотно.
— Тошно мне, ваша светлость, — сказала она. — Не пойму, что со мной. Сейчас же не утро. Да и вроде перестало меня тошнить уже. Повитуха сказала, вышел срок.
— Что с тобой? — подскочил я к ней.
— Горит! — она прикоснулась к животу. — Нутро горит… И во рту привкус непонятный, на железо похоже.
— Стража! — заорал я, а когда в покои ворвался хорутанин, приказал. — Воды! Быстро! Много! Послать за лекарем! Деяна Вартовского сюда!
Уже через минуту смертельно бледная Огняна пила воду, а потом ее рвало прямо на пол. А потом она снова пила, и ее снова тошнило. А потом, когда из желудка перестало выходить что-либо, кроме чистой воды, я влил в нее еще один кубок, куда бросил и размешал горсть толченого в порошок угля. Я давно уже его с собой вожу, с такой-то жизнью… Пропади она пропадом!
— Какой у тебя срок, девочка? — спросил врач, который ворвался в комнату словно вихрь.
— Четвертый месяц пошел, господин лекарь, — простучала зубами Огняна, которая через силу пила воду. — Но меня уже две седмицы как не тошнит уже. И тошнило раньше не так совсем.
— Что она пила или ела? — спросил лекарь, с немалым опасением поглядывая на стоявший на столе череп. — Откуда вино?
Седоватый мужик лет пятидесяти, в рубахе тонкого полотна и в распахнутом кафтане, мне понравился. У него были глаза ученого. Цепкие и внимательные, какие и положено иметь человеку с аналитическим складом ума.Надеюсь, медицина тут хоть как-то развивалась без меня.
— Вино из моих вещей, — ответил я. — Я его с собой привез, кувшин был запечатан.
— Отсюда пила? — показал лекарь на череп.
— Кубок! — заревел я. — Кубок могли отравить? Она пригубила из него.
Огняне становилось все хуже. Я отнес ее на кровать, и она уже почти не реагировала на слова, лишь пила через силу.
— На мышьяк похоже, — вздохнул лекарь, когда понюхал вино. — Запаха совершенно никакого нет. Мышьяк долго свои свойства сохраняет. Если твердую соль в горячей воде растворить и этот кубок изнутри обработать, то он долго ядовитым будет. Если девушка из него пила час назад, то все сходится. Отравление мышьяком не сразу проявляется, время должно пройти. Получается, убивали вас, сиятельный, а пострадала она. Удивительно, что вы догадались ей сразу желудок промыть. А уж уголь! Откуда вы знаете такое? Вы же воин, а не лекарь.
— Деян! — рявкнул я, игнорируя его вопрос. — Замок перекрыт?
— Так точно, — кивнул он. — И полный взвод орденских братьев на подходе.
— Давай-ка с канцелярии нашего покойного цезаря начнем, — хищно сказал я. — Они в левом крыле жить должны. Сюда всех тащи и по одному заводи. Хотя нет… Давай-ка в зал. Не будем доктору мешать.
Огняна лежала бледная, с закрытыми глазами, и дышала слабо и прерывисто. Девочка спасла меня ценой своей жизни, а я стою, как последний дурак, и не знаю, что делать дальше…
— Вы уже сделали все, что могли, ваша светлость, — сказал доктор, который угадал мои мысли. — Теперь будем поить ее чистой водой и уповать на господа нашего. Она единожды губами кубка коснулась, значит, дозу яда небольшую получила. Она молода и здорова, и лечение начато вовремя. Если всевышний даст ей сил бороться, то ваша служанка может и выжить.
— Дать ей сил? Хм… — я задумался, подошел к девчонке и прошептал ей прямо в ухо. — Слышишь меня, Огняна? — ее ресницы едва заметно затрепетали. Слышит. — Замуж тебя не возьму. Сама понимаешь, нельзя. Но ребенка твоего признаю по всем правилам. Станешь настоящей госпожой и не будешь нуждаться
