Тверской Баскак - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Как расставить бойцов мы с ним и Куранбасой обговорили еще вчера. Я никогда Калиду не расспрашивал, откуда у нищего странника такие широкие военные познания, захочет когда-нибудь сам расскажет. Но точно могу сказать, что знания у него не из книжек, а чисто практические. Иногда, мне даже кажется, что он воевал со всеми и во всех частях света.
Вот и вчера половец, как обычно, молчал, а Калида начал издалека.
— Литовцы уже полвека с тевтонами воюют и многое у них переняли, и тактику, и оружие. Они, как и германцы, завсегда стараются прорвать центр противника тяжелой конницей, а уж затем пускают в прорыв пехоту. Поэтому займем прикрывающий переправу холм и встретим атаку конницы баллистами. Это их притормозит, и тогда ударят арбалетчики, а там уж как бог даст.
В целом, я с тактикой Калиды согласился, но у меня была еще одна не опробованная в бою задумка. Ее по моему указанию отрабатывали стрелки Куранбасы, а Калида отнесся к ней без интереса. Вчера я ему о ней напомнил.
— В центре первую линию выстроим так: фургон со стрелками, взвод алебардщиков, еще один и снова алебардщики. Поскольку наших не стрелковых взводов на все четыре фургона не хватит, то на краю их заменим княжескими пехотинцами. — Еще немного подумав, я добавил. — На левый фланг поставим ржевское ополчение, а на правый боярскую и княжескую конницу. Наш десяток конных стрелков оставим в резерве. Баллисты выстроим позади и чуть выше фургонов.
Калида согласно кивнул, но затея с фургонами ему явно не понравилась, и он все-таки усомнился.
— Дались вам эти телеги, только путаницу внесут. Бойцы из первого взвода не будут видеть бойцов из второго, и чуть что дрогнут, подумав, что одни остались.
Я с ним не спорю, а отрицательно качаю головой.
— Не дрогнут! Ты у них за спиной будешь стоять, а тебя они боятся больше всех литовцев вместе взятых.
Мы с половцев расплылись в улыбке, а Калида только рукой махнул.
— Ну вас! Я им серьезно, а они…
* * *
Утро новостей не принесло, а вот к полудню примчался первый дозорный. Слетев с коня, он кинулся ко мне.
— Идет литва! По торопецкой дороге! — Он перевел дух и немного испуганно добавил. — Конницы много! Лошади огромные и всадники все в железе. Идут ходко и скоро здесь будут!
Спрашивать, что значит его «много», бессмысленно, ибо счета парень все равно не знает. Киваю Калиде — объявляй тревогу, а сам, поднявшись, просматриваю кромку леса. Пока никого!
Зарокотал барабан, кстати, тоже мое новшество, и я перевел взгляд на строящиеся отряды. Вчера, уже ближе к вечеру, со Ржева подошел князь Ярополк с тремя десятками конницы и почти полутора сотней ополчения и пеших дружинников. Сразу же собрали военный совет, где я расписал каждому его место. Никто спорить со мной не стал, как и оспаривать мое право командовать. Я даже знаю почему.
Все эти выстроенные телеги и метательные машины вызывают у них неприязнь, но и непроизвольное уважение. К тому же, каждый из них уже успел наслушаться про меня много чего, и могу зуб свой поставить на то, что все они, включая даже спесивого Якуна, связывают ту не слишком высокую вероятность уйти с этого поля живыми только с моей счастливой звездой.
Смотрю как Ярополк вместе со старицким князем выстраивают свои десятки. За ними вытягиваются в линию всадники Якуна. Удовлетворенно подумав, — неплохо, — прохожу вдоль строя баллист. Каждая из них установлена на колесную базу и представляет собой мобильную установку. Эдакая тачанка тринадцатого века с экипажем в пять человек. Водитель, он же конюх, два заряжающих, подносчик снарядов и старший расчета, он же наводчик.
Командиры по очереди рапортуют мне о готовности, и я спускаюсь дальше к фургонам. У каждого опущен внутренний борт, он используется как пандус. Четыре стрелка стоят в фургоне прикрытые наружным бортом. Отстрелявшись, они должны сбежать вниз, а наверх пропустить следующую четверку и так по кругу. Вместе с командиром и замом во взводе тридцать два стрелка. На каждый фургон по шестнадцать, или по четыре четверки обеспечивающие непрерывную стрельбу. Ребята натренированы так, чтобы полный круг занимал необходимое для перезарядки арбалета время.
Первый фургон, первый стрелковый взвод. Одна четверка уже на позиции, остальные ждут внизу. Командир взвода длинный угловатый парень мне хорошо знаком, и, приняв доклад, я уже спрашиваю почти по-товарищески.
— Ну что, Ратиша, не дрогнут твои парни?
Тот, обрадованный проявленным вниманием, аж зарделся.
— Не сомневайся, господин наместник, не подведем!
Далее стоит взвод алебардщиков. Его командир докладывает с характерным иностранным акцентом, и я останавливаюсь перед ним. Это Эрик Хансен, тот самый датчанин, что Иргиль вытащила с того света. Я знаю, у Калиды выслужиться непросто, и раз он поставил иностранца взводным, значит парень действительно толковый.
В памяти мгновенно всплывает все то, что я о нем знаю, и губы непроизвольно растягиваются в ироничную усмешку.
— Как рана, Ханссен из Борншольда, затянулась?
Тот расплывается в довольной улыбке.
— Как на собаке, господин наместник! Не привыкать!
Иду дальше. Следующий фургон, это взвод Ваньки Соболя. Его назначили взводным буквально перед походом, но парень не тушуется и докладывает уверенно, как и учили.
— Смотри не промахнись, Соболь! — Говорю и улыбаюсь, потому что все знают, как стреляет Ванька Соболь.
— Может забьемся! — Улыбается в ответ Ванька, напоминая о своем выстреле этой зимой.
Подыгрывая, я грожу ему пальцем.
— Смотри у меня!
Шутка немного расслабляет замерших в напряжении стрелков, и взвод провожает меня расплывшимися в улыбках лицами.
«Это хорошо!» — Мысленно убеждаю самого себя и иду дальше.
Еще один взвод алебардщиков, за ним следующий фургон-крепость и…
В теории пространство в двадцать пять шагов между двумя фургонами должен занимать взвод алебардщиков, но поскольку у меня их пока только два, то следующие четыре шеренги по восемь бойцов в каждой состоят из ржевских княжеских дружинников. Лица хмурые, но народ матерый. Почти все в кольчугах и шлемах. Щиты оставлены в лагере и в руках у каждого длинные трехметровые копья, как и договаривались с Ярополком.
Дальше стоит сотня городского ополчения и, глядя на плотные ряды, ощетинившиеся копьями, рогатинами и топорами, у меня мелькает непроизвольная мысль.
«Проверять этих — только расстраиваться».
К счастью, мои сомнения разрешает судьба, и над головами разносится крик дозорного.
— Идут! Вона они!
Поворачиваю голову к подножию холма и не сразу нахожу противника.
— Вон они. — Подошедший ко мне Калида указал севернее от дороги. — Товтивил, хоть и молод, но
