Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Судьба Чжоу Сянъюня была определена. Другого молодого актера, который приглянулся Шан Сижую, звали Ян Баоли. Ему было лет семнадцать-восемнадцать, всеми позабытый, в труппе он исполнял второстепенные роли. Положение его, в отличие от Чжоу Сянъюня, было еще сносным – Сыси-эр не бранил и не изводил его побоями. Шан Сижуй любил смотреть представления, в свободное время он обошел все укромные уголки Бэйпина, побывал на спектаклях всех передвижных трупп, и кроме того, что так он выражал поддержку актерам, так еще и своим огненным взглядом выискивал жемчужины, достойные восхищения, притаившиеся среди рыбьих глаз. Безусловно, Чжоу Сянъюнь прошел проверку, он и был той самой чистой жемчужиной, которую заядлые поклонники театра будут помнить вечно, теперь они частенько заходили к Шан Сижую, чтобы разузнать об этой Ван Чжаоцзюнь [160]. Что же до Ян Баоли, по мнению Шан Сижуя, он был еще юн, весьма симпатичен – одним словом, талант, который можно развить обучением. Заполучить его было легче, чем пылинку сдуть: Сюэ Цяньшань вытащил из-за пазухи двести юаней, передал просьбу – и дело было сделано. Когда Ян Баоли услышал, что его имя назвал сам Шан Сижуй, от радости не мог уснуть всю ночь. Они жили в одном городе, зарабатывали на хлеб одним и тем же, даже возраст у них был примерно одинаковый, и все же положение их отличалось разительно, как облака отличаются от грязи. Для Ян Баоли Шан Сижуй был божеством, одним из основателей профессии, человеком из газет и радиопередач. Время от времени он поглядывал на него со своего места – тот был так далеко, что и лица не разглядишь, в глаза бросались лишь пышные красочные узоры на театральном костюме, украшения на голове, выполненные, должно быть, из превосходных материалов, и всякий раз, стоило Шан Сижую шелохнуться, как они искрились под ярким светом ламп, сияя подобно звездным скоплениям. Шан Сижуй, в шелках и жемчугах, казался ему человеком из другого мира, ожившей статуэткой. Ян Баоли никогда не встречался с Шан Сижуем, не разговаривал с ним, никакие дружеские чувства их не связывали, но вдруг отчего-то на него свалилась удача, сам император Шан Сижуй вознес его на девятое небо своим указом.
Откуда Ян Баоли было знать, что Шан Сижуй уже видел его на сцене – в тот раз, когда они с Чэн Фэнтаем смотрели представление. Когда Ян Баоли пел, в голосе его проскальзывали врожденные всхлипывающие нотки, некая гнусавость, отчего его исполнение казалось особенно обволакивающим и пронзительно скорбным. Тем, кто мог воспринимать подобное звучание, оно казалось волнующим, как, например, Шан Сижую; те же, кто не мог его выносить, никак не могли в него вслушаться – как Чэн Фэнтай.
В тот день Чэн Фэнтай без остановки лузгал семечки, закусывал и с прихлебыванием потягивал чай, не забывая попыхивать сигаретой, чем до смерти надоел Шан Сижую. Тот стукнул по столу и тихо прорычал:
– Можешь ты или нет быть немного потише? – И смерил его взглядом сверху донизу. – Рот у тебя ни на миг не закрывается! Совсем как у женщины!
Чэн Фэнтай послал ему улыбку:
– Послушай-ка, приятель, мы разве на судебном заседании? Что здесь вообще можно слушать. – И, испугавшись его недовольства, добавил немного лести: – Ему далеко до Шан Сижуя.
Хмурое было лицо Шан Сижуя и в самом деле прояснилось, и он самодовольно заявил:
– Ну конечно! И все же он тоже неплох!
Чэн Фэнтай сказал:
– Не думаю, что он лучше Сяо Чжоуцзы, его пение звучит чересчур жалко и мрачно.
Шан Сижуй покачал головой:
– Ты не понимаешь. Не каждый человек может отыскать свой стиль, многие поют в театре всю жизнь, так и подражая своему наставнику. Отыскать свой стиль ужасно трудно! А Ян Баоли в свои юные годы уже его выработал, среди тысячи и даже десятков тысяч нет ни одного похожего голоса. Если я наставлю его, он определенно вырастет в настоящий талант!
Чэн Фэнтай уставился на человека на сцене, пытаясь распробовать его на вкус, но ничего хорошего так и не разглядел.
Глядя на сцену, Шан Сижуй вздохнул:
– Больше всего я ненавижу, когда талантливый человек теряет свой дар и сливается с толпой! Лишь тот, кто отличается от прочих, проявляет себя достойно!
И после этих слов Чэн Фэнтай все понял. Едва ли Ян Баоли был так уже хорош, но он уже победил, задев струны сердца Шан Сижуя. На сцене и вне ее, когда он выступал и когда общался с другими, Шан Сижуй всегда стремился выделяться из толпы, демонстрируя всем свою уникальность.
Перед Чжоу Сянъюнем и Ян Баоли открывалось блестящее будущее, каждый из них с большой радостью распрощался со старыми друзьями, собрал вещи, и оба они в день солнечного солнцестояния явились в труппу «Шуйюнь» поклониться новым сослуживцам. За день до этого Эръюэ Хун, одетая в новое платье, соответствующее ее теперешнего статусу, тихонько пришла за кулисы, чтобы попрощаться. Тихонько, потому что все исподлобья глядели на выражение лица Шан Сижуя, не смея обращать на нее слишком много внимания. Опытные актеры всегда считали ее неприметной, не слишком-то красивой, не слишком умелой, они и подумать не могли, что она отыщет себе мужа еще до того, как начнет карьеру, вот уж и правда, не стоит судить книгу по обложке! Молодые же актеры, следуя взглядам Шан Сижуя, все как один презрительно фыркали в сторону Эръюэ Хун, представляя ее мятежницей труппы «Шуйюнь».
Пусть другие и не замечали ее, однако Лаюэ Хун был на это не способен. Вытянув шею, он бережно потянул Эръюэ Хун за руку. Они стояли в уголке за кулисами, и со взглядом, в котором читалась искренняя просьба, он молил:
– Если шицзе решила уйти, к чему такая спешка, посмотри на мое представление, а потом уходи, хорошо?
Эръюэ Хун собралась замуж так внезапно, так неожиданно забеременела, что не успела сыграть напоследок с Лаюэ Хуном, спеть еще раз на прощание. Только Эръюэ Хун собралась кивнуть в знак согласия, как посланная семьей Сюэ старая служанка заозиралась и принялась ее подгонять. Эръюэ Хун тихим голоском спросила у нее трусливо:
– Можно задержаться еще ненадолго? Я хочу посмотреть сегодняшнее представление, а потом уже пойти, можно так? – в голосе ее не было ничего от хозяйского тона.
Не дождавшись ответа служанки, Юань Лань громко произнесла протяжным голосом:
– Не беспокойтесь! Десятая жена, прошу вас поторопиться! У нас здесь смрад и дым, разве смеем мы вас так долго задерживать? Ваше желание исполнилось, это главное!
