Честность свободна от страха - Саша Фишер
«Она не знает, что ее невестка мертва?» — подумал Шпатц. Крамм взял Ирму за полную руку и, глядя ей в глаза, стал петь дифирамбы ее непревзойденному уму, который соревнуется за право первенства с ее красотой. Ирма дослушала, прищуриваясь от удовольствия, затем вырвала руку.
— Хватит, Васа! Мне очень нравится наша непринужденная беседа, но я хочу перейти к делам. Шпатц, этот пройдоха рассказал тебе, о чем мы договаривались?
— Он… намекнул, — чтобы не закашляться, Шпатц сделал глоток пунша.
— Герр Шпатц, дама моего положения и круга должна появляться на светских мероприятиях в обществе кавалера. Неприлично девушке ходить одной, ее могут принять за проститутку. Мой последний муж скончался полтора года назад, так что сейчас я, можно сказать, вольная пташка. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Не уверен…
— Аристократическое общество — это настоящий клубок змей. Если не дать им пищу для сплетен, они придумают все сами. А я не хочу, чтобы кто-то что-то придумывал. Я хочу, чтобы меня видели в обществе ослепительно красивого и отлично танцующего кавалера и исходили желчью от зависти! Вы готовы оказать мне такую услугу?
— Почту за честь, фрау Ирма, — Шпатц вежливо наклонил голову.
— Умный мальчик, — Ирма сладострастно улыбнулась. — Размер твоего гонорара зависит от твоего усердия, милый. Ты же понимаешь, о чем я?
Шпатц забрался в мобиль и прижал ладони к лицу. Этот разговор дался ему гораздо труднее, чем он надеялся. Устроившись на водительском сидении, Крамм похлопал Шпатца по плечу.
— По крайней мере теперь мы точно сможем исполнить последнюю волю бедняжки Роземари и показать ее «деткам» самый грандиозный праздник в Билегебене за последние несколько лет.
— Простите, герр Крамм, — Шпатц выпрямился. — Я понимаю, что выгляжу глупо сейчас.
— В каком-то смысле, да, герр Шпатц, — Крамм притормозил у ворот пансионата. — Обычно молодые люди прыгают от радости, когда находят богатую покровительницу.
— Я понимаю, — повторил Шпатц. — Боюсь только, что у меня не получится по-настоящему этому обрадоваться. Я даже не уверен до конца, что моего лицемерия будет достаточно, чтобы выглядеть счастливым, пока мы будем подниматься на посадочную мачту.
— К счастью, маскарад делает улыбку необязательной, герр Шпатц, — мобиль Крамма свернул на узкую улицу с глухими стенами по обеим сторонам. — Посмотрите на это иначе, герр Шпатц. Ты находишь фрау Ирму жалкой и смешной в ее страсти выглядеть желанной и обольстительной?
Шпатц задумался, нахмурился и промолчал.
— Ты ее презираешь за это? Испытываешь отвращение? — Крамм говорил неторопливо, не глядя в сторону Шпатца. — Как старая кляча вроде нее, смеет относиться к тебе, как к какой-то вещи, которую она может купить за свое богатство, так?
Уши Шпатца заполыхали.
— Вы правы, герр Крамм, — Шпатц разглядывал свои ладони. — Я не должен так думать.
— Ты можешь думать все, что тебе заблагорассудится, герр Шпатц, — Крамм засмеялся. — Можешь жалеть ее. Можешь презирать. Но это никак не изменит ситуацию. Ее возможности все еще неизмеримо больше твоих. А от тебя требуется всего лишь сделать так, чтобы она улыбалась. Неужели ты настолько жадный, что откажешь в такой малости пожилой и некрасивой фрау?
— Я постараюсь, герр Крамм.
— Вот и славно, герр Шпатц. Сейчас я отвезу тебя домой, а уже завтра вечером мы будем подниматься на лифте на борт невероятного люфтшиффа Адлера штамм Фогельзанга…
— Герр Крамм, а какую цель мы преследуем на этом маскараде?
— Проклятье, да какую цель можно там преследовать? Пить много игристого. Танцевать с девушками. Глазеть на грандиозное представление, которое для нас наверняка устроят!
— А Сигилд? Кронивен?
Крамм неопределенно повел плечами, что, наверное, должно было означать: «Посмотрим по обстоятельствам».
Герр комендант сидел на месте, хотя время было уже позднее. Увидев Шпатца, он разулыбался.
— А, герр Грессель! Хорошего вечера! Я уже должен был уйти спать, но никак не мог оставить эту сцену незавершенной. И надеялся вас увидеть.
— Очень лестно, что вы меня ждали, герр комендант, — Шпатц вежливо кивнул. — Я чем-то могу быть вам полезен?
— Меня съедает любопытство. Красивая полная фрау, которая передавала вам письмо. Вы же с ней встретились?
— Разумеется, герр комендант. Невежливо оставлять красивых фрау без внимания.
— И вас с ней связывают только деловые отношения? — комендант подмигнул.
— Отнюдь, — Шпатц подмигнул в ответ. — Завтра я сопровождаю фрау на маскарад.
— Маскарад? Это же тот самый маскарад, про который я думаю?
— На люфтшиффе Шреклих, герр комендант.
— О… — глаза коменданта засветились вдохновением. — Пожалуй, я должен изменить последнюю сцену своей пьесы. Добавить ей грандиозности. Люфтшифф! Как я мог не подумать про такое! Спасибо, герр Грессель!
Комендант снова открыл тетрадь, перечеркнул исписанную последнюю страницу и начал старательно выводить буквы на следующей.
Шпатц поднялся на четвертый этаж, вставил ключ в замок, вежливо кивнул приоткрывшейся соседней двери, и вошел в прихожую. На всякий случай потянул носом воздух. Рассмеялся. Вряд ли кто-то станет травить газом крохотную комнату в многоквартирном доме.
Шпатц аккуратно повесил плащ в шкаф. Снял пиджак, бросил его на спинку стула, открыл дверцу шкафа, посмотрел на зеленый фрак, усыпанный почти живыми бабочками. Что там говорила покойная Роземари о хозяине этого костюма? Кажется, под предлогом поиска лекарства от старости он убил несколько десятков детей. Но казнили его за что-то другое… Или Шпатц путает его с маньяком, убивавшим актрис? Закрыл шкаф. Интересно, если носишь одежду, которую когда-то носил маньяк и убийца, не станешь ли ты сам со временем маньяком и убийцей? Было бы интересно поговорить об этом с фройляйн Нюслейн, наверняка у нее есть соображения на этот счет.
Шпатц улегся на жесткую кровать, не снимая ботинок. Чтобы не пачкать покрывало, сложил ноги на спинку. Подумал про фрау Ирму. Про слова Крамма. Потом почему-то вспомнил Клод. Понял, что хочет зайти в гости, узнать, как у девушек дела. Не причинил ли им хлопот герр комиссар? Или Кронивен? Потом почувствовал укол острой жалости, вспомнив фрау пакт Ауфзес. Он так и не успел поговорить с ней еще раз. Потом…
Он не сразу понял, что его разбудило. Снилось что-то тревожное, какие-то длинные коридоры, заполненные туманом, ухмыляющиеся рожи, которые становились масками и маски, которые оказывались лицами живых людей. Потом он увидел себя в зеркале. Отражение приплясывало, извивалось волнами, то голова становилась огромной, а ноги — тоненькими, то голова вдруг уменьшалась, а туловище раздавалось в
