На чужой войне 2 - Ван Ваныч
Проследив его короткий полёт и жёсткое приземление, обернулся на прилегшего, но и здесь уже всё в порядке: не заморачивавшиеся моральными вопросами, забравшиеся следом за мною рутьеры походя ткнули железом в шею, превратив его обморок в вечный сон. Увидев, что численное преимущество перешло к нападающим, подбегающие защитники сначала притормозили, а после и вовсе развернулись с намерением укрыться в башне. Причём отступали они по- моему даже быстрее- только пятки засверкали.
Из бойниц башен полетели болты и стрелы, частью с характерным стуком утонувшие в подставленных щитах, но некоторые нашли среди них лазейки- отмеченные болезненными вскриками. Отряд разделился: десяток моих бойцов отправился штурмовать надвратную башенку, а остальные выдвинулись к донжона. У нас тоже имелись свои лучники и арбалетчики, и вскоре, после потери нескольких человек, противник уже не рисковал даже просто появиться на виду. В таких условиях мы могли уже не торопиться: достали где-то брёвнышко, и раскачивая его, принялись долбить в дверь.
Первыми разобрались с обороняющимися посланные к надвратной башне: прорубив секирами дубовую дверь ворвались внутрь, раздались крики, которые очень быстро стихли. Засевшие в донжоне сообразили, что они следующие, и чтобы не повторить судьбу своих товарищей, попросили переговоры. Некий бригант с оригинальным именем Жак, выступающий главарём запертой в башне шайки, предложил мне разойтись как в море кораблям- краями, — то есть каждый при своём. Они забирают имущество, нажитое "непосильным" трудом и сваливают в закат, оставляя замок новым хозяевам. Можно было бы и согласиться на такие кондиции, но с чего он решил, что ставить какие-то вообще может?
— Не в твоих условиях торговаться. Если не сдашься добром, то ещё солнце не поднимется в зенит, как твоя голова отделится от тела. Моё последнее предложение: сдаёте оружие и прочее имущество, за порчу которого головой ответите, и сдаётесь сами- в таком случае, гарантирую жизнь. Ну, а если не согласны- молитесь…
Я решил дать немного времени бригантам на подумать, судя по их потерям, у оставшегося десятка- или чуть более того- особого выхода не было, кроме как сдаваться. Но потребуется некоторое время, чтобы это осознать. Рассредоточились вокруг башни и приготовился ждать… Впрочем, наше ожидание долго не продлилось: буквально уже минут через двадцать всё тот же Жак попросил у меня слово чести, что оставлю им жизнь, и получив которое, вышел сотоварищи из донжона, бросая наземь своё нехитрое оружие. Оказалось, что я был более оптимистичен в расчётах: в живых осталось лишь шестеро из бывшего гарнизона, и половина из них оказались ранеными.
Вошёл в услужливо распахнутые двери донжона, прошёлся, разглядывая захваченный замок: на первом этаже располагалась большая, основательно загаженная и заваленная различным хламом, зала, лишь по остаткам гобеленов, крепежей, по-видимому предназначенных для подвешивания щитов и оружия, но ныне пустых, и каким-то непонятным образом уцелевшей люстре с остатками свечей, свисающей с потолка на цепи, дающая возможность судить по былой её красоте и богатстве; на втором, в расположенных на ней отдельных апартаментах картина несильно отличалась в лучшую сторону- и то, лишь потому, что в них проживала, предположительно, верхушка банды. Очевидно, что бандиты не считали это жильё постоянным, как не считали нужным и поддерживать в нём элементарные порядок и чистоту.
Меня позвали вниз- оказывается я пропустил двустворчатые двери, ведущие вниз, — в подвал. Спустившись в сопровождении воина с факелом и Марка на минус первый, обнаружил тут склад, использовавшийся предыдущими хозяевами довольно бестолково: навалили добро кучами без разбора, в которых чего только не было. В том числе, судя по вони- и нечто мясное, уже испортившееся. Неприятный запах, тем не менее, не помешал нам углубиться, поворошить ближайшие кучи, обнаружив в одних зерно, в других- какую-то ткань. Марк назвал её диапер и очень впечатлился. Говорит, очень дорогая- наверное, какого-то купца распотрошили. Оставил загоревшегося Марка колупаться в прочих мешках, тюках, бочках и корзинах, а сам, прихватив очередной факел, спустился на минус второй этаж.
Выплеснувшийся оттуда, едва я открыл маленькую дверцу, запах плесени и нечистот мне сразу не понравился. Поведя факелом вокруг пригляделся, обнаружив лишь выщербленную каменную лесенку ведущую вниз- в никуда- и "плачущие" влагой стены. Спускаться не хотелось, но переборов минутную слабость, медленно и осторожно двинулся вперёд и вниз. Поминутно останавливаясь и прислушиваясь к изредка раздававшимся откуда-то из глубин странным звукам. Наконец, лестница закончилась неприятно чавкающим полом, а вонь- смесь запаха от бомжей и чего-то гниющего- усилилась. Я поднял огонь повыше и увидел… Что-то такое мной и предполагалось, но всё равно- это было неприятно лицезреть.
Глава 4
Свет от пламени факела осветил сначала решётку, а потом за ней- в дальнем углу помещения три на два, как мне показалось, кучку тряпья. Но совершенно для меня внезапно этот ворох зашевелился, и оттуда среди свалявшихся колтуном волос блеснули безумием женские глаза. Я подошёл ближе, и это моё действие вызвало неожиданную реакцию: существо- никак не могу по-другому назвать- издало скорбный горловой стон и шарахнулось, упёршись в стену, — подалее от меня. Я остановился, маленько подумал, и решив пока более не тревожить странное создание, двинулся дальше, продолжая осмотр.
В этой замковой тюрьме оказались четыре, разделенных решетками, камеры, из них лишь одна- последняя- оказалась лишена постояльцев. В последующих за первой двух я насчитал четверых сидельцев, поделенных между ними, надо полагать, по половому признаку. И, слава богу, более на моё появление странным образом никто не реагировал. Нет, они смотрели, кто-то боязливо, кто- то с ненавистью, и все- с ожиданием, но без резких проявлений своих чувств. И слава богу, потому как и без того чувствовал себя не в своей тарелке. Подобное видел ранее лишь среди кадров из кинофильмов, но реальность намного страшнее. Необходимость разобраться досконально кто тут и за что сидит очевидна, но и оставлять сидельцев в таком помещении будет перебором. Если по подвигу подобная награда назначена- это одно, да даже если и заслуженно здесь пребывают- это вовсе не повод, держа их в голоде- судя по глазам, холоде и антисанитарии, над людьми изгаляться.
Прошёл чуть далее и обнаружил ещё одну- низкую и почему-то оббитую железом- дверь. Откинул массивный
