На чужой войне 2 - Ван Ваныч
Но что-то мне нехорошо стало от всего здесь увиденного, и я поспешил прочь, наверх- на свежий воздух. Не подумайте плохо, но… а впрочем, думайте как вам заблагорассудится. Однако, предпочитаю честный меч в руке, нежели возню в подобной грязи. Не спорю- и такая работа нужна, но слышали наверное про профдеформацию. Или, говоря словами Ницше: "Если ты долго смотришь в бездну, она тоже смотрит в тебя…" Нам такое надо? И потому, едва выбравшись, малодушно свалил все эти нехорошие дела на Марка…
Маргарита был в шоке. До сих пор. Не укладывалась у неё в голове реальность, в которой она, не позволявшая даже мужу лишний раз прикасаться к себе (надо сказать не только она: в эти пуританские времена нагота, даже если перед мужем- грех и позор), оказалась в полной власти каких-то мужланов, таскавших её как марионетку на рынке, а после и вовсе бросивших в эту сырую темницу. Как она ни молила, как ни ревела- эти грубые люди лишь смеялись над её горем. А ведь она подписала все их требования, которые они обрисовали в письме к её мужу, надеясь на снисхождение, но- увы! — это чувство им оказалось неведомо. И вот уже месяц, с момента попадания в этот страшный замок, она вынуждена ходить под себя и жить в одной камере с грязной- да, бог с этим, главное- с еврейкой. Это же какой грех, вовек же не отмыться…
Утром был какой-то шум. Сюда- в глубокие подземелья- редко проникали какие-либо звуки, и тем удивительнее услышать что-то отличное от тишины и редких стонов. Очевидно, наверху что-то происходило и, возможно, это пожаловало спасение- было такое ожидание. Надежда тлела в душе молодой- в этом мрачном месте она встретила свой двадцатый день рождения- женщины, несмотря на снившиеся постоянно кошмары. Почему-то с вариациями на тему куртуазного романа некоего Жакмеса о кастеляне из Куси… Концовка которого- смерть замурованной в стену замка возлюбленной главного героя дамы де Файеля — слишком живо перекликался с её нынешним положением.
Крики были глухими, но тем не менее хорошо различимыми, и достаточными, чтобы невольные постояльцы проснулись и принялись прислушиваться, лелея в душе свои надежды. Дама де Люньи бросила взгляд на едва различимый сгусток тьмы- от постоянного пребывания в темноте у неё обострились зрение и слух- на месте обычного расположения, представлявшего собой полусгнившую кучку соломы, соседки- еврейки, привычно прислушалась к шорохам в соседней камере. Ещё в первые дни пребывания она выяснила главное: присутствующие здесь евреи- отец с дочерью- купцы из Дижона и обычный виллан- деревенский мельник ей совсем не ровня, и тем более непонятная сумасшедшая, сидевшая в дальней от них камере. В любом другом месте она постаралась бы избегнуть общения с подобными людьми, но святая Иоанна Мироносица- её небесная покровительница- а кто же ещё? — видимо, испытывала её веру. И она молилась…
Внезапно в это место скорби проник свет. Маргарита де Люньи со страхом уставилась на появившегося бриганта- внутренним чутьём она уже научилась определять подобных людей- и сжалась, ожидая неизвестного, — а следовательно и страшного. Но пришелец не торопился ужасать, с удивлением разглядывая заключённых, их превратившиеся в рубища одежды. Покачал головой, и пройдя далее, заглянул в пыточную, после которой и вовсе поспешил наружу. Странный, выглядящий случайным, бригант взволновал её, своим инстинктом предчувствующую перемены.
За стеной застучал мелким барабанщиком первый весенний дождь, и мне захотелось пройтись- как в детстве- босиком по траве, подставляя под упругие струи ладони. Но я, усмехнувшись, отогнал невольное видение- не время подобным мыслям и не место. Я по-прежнему в замке Мерси и пытаюсь совместить несовместимое. Например, замку, столь легко захваченному- а наши потери ограничились тремя ранеными и одним, словившим глазом случайную стрелу, погибшим- явно необходимо укрепление обороноспособности. На что потребуются люди, усилия и денежные вливания, которые, в условиях неопределенности моего положения, производить совсем не хотелось. Отстраивать замок, а потом отдать его кому-нибудь за здорово живёшь- да, меня жаба потом заест. Или Марк…
Пока только очистили донжон и замковый двор от накопившегося хлама, для чего задействовали крестьян из Ля Ривьер. Они же ныне восстанавливали деревянные постройки возле стены: конюшню и казарму- не бесплатно, конечно, Марк уже перебрал захваченное и определился с тем, что нам точно не понадобится. Поломанное, потравленное, подпорченное- всё пойдёт вполне довольным такой оплатой вилланам, — в прежние времена они бы и такого не увидели, горбатясь на сеньоров бесплатно.
И пока я, сидя у открытого окна и наслаждаясь веющей из него свежестью, прикидывал наши возможности, пришёл Марк. Он уже опросил освобождённых из темницы, сделал кое-какие выводы и сейчас вывалил их на меня:
— Евреи из купцов, отец и дочь, следовали со своим караваном в Дижон, но немного не дошли- нарвались на тех, кого мы недавно из замка изгнали. Уже с Пасхи сидят, ждут от родственников выкупа. На складе самые дорогие вещи- из их каравана, и выкуп за них большой требовали- три тысячи турских ливров. Именуемый Исаак Ариэль жалился на нехватку денег и просился на аудиенцию…
— Хм. Пусть пока подождёт…
— Высокородная дама Маргарита де Люньи, урожденная де Пюизе, жена шевалье Жоссерана, сеньора де Люнье. В здешних застенках находится больше месяца и, по-моему, немного не в себе. Письмо с требованием выкупа отправлено давно, но ответа до сих пор нет. Возможно, у её мужа проблемы со сбором средств- всё-таки полторы тысячи немаленькая сумма. Кстати, тоже просила о встречи, хочет поблагодарить за смену обстановки…
Было дело. Просил узнать не присутствуют ли среди утомлённых неволей люди благородного происхождения, и если таковые имеются предоставить им соответствующие их положению в обществе условия проживания. Так-то места в донжоне имеются, немного, но вполне достаточно, чтобы одну из наличествующих комнат передать этой даме. Не сложно и служанку посообразительней из деревни нанять, и
