Барин-Шабарин - Денис Старый
— А ну, Марфа, иди сюда, — позвал я женщину. — И не бойся!
— Тю, барин, свое отбоялась. Мне уже не бояться нужно добрых мужиков, а самой хватать их… Ой, простите дуру старую, говорю, как помелом, — Марфа закрыла ладонью рот и стала так часто кланяться, что я испугался за ее здоровье.
А вдруг еще похудеет от таких интенсивных упражнений.
— Будет, тебе, Марфа. Лучше вот что сделай…
Я описал то задание, которое дал Емельяну и Петру, и ожидал, что Марфа сразу отправится куда-то на поиски информации. Где-то же она берёт, собирает эти сплетни. Интересно, где этот инфоцентр? Однако женщина, не сходя с места, почти моментально выдала:
— Так Никитка Глузд же у нас, что с Синьковки, но часто бывает и в барской усадьбе. То дрова поколет, то воду нанесет. Я его привечаю, мужик работящий, только хилый, но я вот что скажу вам, барин…
— По существу говори! — потребовал я.
— Можно и по делу, — будто поняла свою значимость Марфа, даже выпятила грудь да подбоченилась, но я не делал этой женщине замечаний, почувствовав, что узнаю сейчас нечто важное. — Знамо быть, барин, что у Никитки-то внучка на выданье. Простушку-то брать никто не хочет, за ней же не было ни коровы, ни порося какого. А токмо нынче Никитка две коровы прикупил, картуз себе новый, ажно сапоги надел. Вот аккурат перед вашим приездом. Значит, поладили мы с ним в цене, купил картуз и сапоги, и…
— Ты что, Марфа, вещи мои продавала? Откуда у тебя мужские сапоги да картузы? — грозно спросил я.
И тольком потом подумал, что как раз картуза у меня и не должно быть. Это же мужицкий, или мещанский головной убор. А вот сапог было несколько пар, точно. Эх, были да сплыли. Все вещи сгорели. Дом так не жалко, как вещи.
— Обижаете вы меня, барин. Как можно-то, с пожару убежала, чуть сама спаслась. То мужик мой, что преставился ещё по осени, так то всё его одёжа. Справным муж у меня был. Такой жа хилый и малой, как и Никитка Глузд, но справный мужик мой… Был… Вот то и продаю. Покуда не купил Никитка, в поместье, стало быть, и некому купить было. Худо жить стало в последнее время, ранее сытнее жили. Но я не ворую! — обиженным тоном сообщила Марфа.
Просить прощения я не стал, всё же как-никак, но барин — только кивнул повнушительнее, мол, ноль осуждения, одно понимание. Но вот неким Никиткой я сильно заинтересовался. В поместье голодно, по весне так и вовсе никто не покупает себе одёжу — всем бы до лета дожить. На что её покупать? Это с урожайных ещё можно что-то отложить и купить, а по весне так и нет денег у людей. Да, ничего у них нет. Мог ли этот Никитка купить ленточку? Да мог же! Вот своей внучке на приданое и купил, чтоб как у людей всё было.
— Веди к нему! — решительно сказал я.
Поднялся с лавки и показал вперед себя рукой — мол, действуем, откладывать не будем.
— Так что барин, то Никитка поджёг дом? — в глазах Марфы зажёгся огонь интереса. — Этот может. Он в последнее время сам не свой, хмурной ходит, будто вынюхивает чего, даже подворовывать с кухни вашей перестал. А раньше, так, сухарь какой возьмёт, как бы своих покормить, олии мог отлить, крупы в картуз насыпать. Вы простите. Знала я об том, но смолчала, голодали они.
Так Марфа и тараторила всю дорогу. Нужно было всё-таки поехать, хотя бы на какой-нибудь телеге. Одна из моих деревень, под названием Синьковка, располагалась в трёх верстах от усадьбы. Не то чтобы сильно далеко, но и не сказать, что близко. Тем более, что я сам несколько дней в карете трясся, и теперь хотелось только упасть куда-нибудь на перинку — да где ж её взять. Ещё иМарфу было не заткнуть, а грубить ей пока не хотелось. Вот и оказалась дорога тем ещё испытанием.
Между тем даже в этом бубнеже я черпал информацию. Я ведь задавался вопросом о месторасположении инфоцентра? Так сама Марфа — он и есть.
— Лукашка! Лукерья, курва! Барин самолично пришли! — орала Марфа через калитку. — Выходь, коли в хате.
Я не стал дожидаться, пока откроют то, что вообще сложно было назвать калиткой. Небольшое пространство было огорожено выполненным из ивы забором. Вроде бы, это называется обычно тыном. Вошёл внутрь и осмотрелся. Скудно всё здесь, очень скудно. И не дом это был, а две полуземлянки. Даже для нынешних времён, когда точно крестьяне не жируют, двор и жилища выглядели нищими, какими-то доисторическими.
— Глузды? Эй! Есть кто? — продолжала кричать Марфа.
Надо ее попоить холодной водой, если охрипнет хоть на недельку-другую, мне все, кто с Марфой общается, памятник поставят.
— Тетка Марфа, ну чегось горланишь-то? — из одной из хат вышла девушка лет шестнадцати.
Она несколько выбивалась из окружающей обстановки. Девица была в сносном по крестьянским меркам платье, с накинутым на плечи тулупом, и… с аккуратно заплетенной косой, в которой видны были зеленые ленточки.
— Эка цаца! Лукерья, и вырядилась жа! Замуж собралась? — Марфа аж руками всплеснула.
— Так пора уже, тетка Марфа. Шаснаццать годков уже, — весело отвечала девушка.
— Дед твой где? — спросил я.
Из полуземлянки вышел еще парень лет двенадцати. Да, в этом возрасте нынче парень — уже полноценный работник, а не изнеженный ребенок.
— Деда с мужиками пошел говорить, кабы помогли сладить избу добрую, — похвалился парнишка.
Так. Мне стало почти все понятно. Видно, что благополучие семья получила только недавно. И еще не привыкли, упиваются достатком — а скрыть не додумались. Между прочим, это семья крепостных, даже не арендаторов. И как такое возможно, когда все поместье переживает не лучшие времена, да еще и по весне?
— Скажи, что барин зовет всех в усадьбу, помочь нужно убрать следы пожарища, — сказал я и направился обратно. — И еще скажи-ка… Когда в последний раз дед в соседнее имение ходил?
— Так вчерась и ходил, тама у него работа есть. С того найма и живем, — закивала, румянясь, Лукерья.
Нужно было семейству поджигателя лучше учить заветы Ильича. Это я про Ленина, который говорил про конспигацию, причем, судя по всему, повторил слово трижды. Как
