Ее превосходительство адмирал Браге - Макс Мах
Так она промучилась почти две недели, стоически преодолевая и слабость, и боль, и тоску, а потом в Академию приехала ее крестная и своей властью адмиралтейского боярина забрала Ару домой. Впрочем, не к отцу, а именно к себе в Кобонский Бор.
– Поживешь пока здесь. – Голос адмирала звучал ровно, но не понять, что это приказ, было бы большой ошибкой.
– Летную практику тебе и так зачтут, – объяснила, чтобы погасить вспыхнувший в душе Ары пожар, – а теорию по всем предметам сдашь экстерном. Я тебя сюда не бездельничать привезла, а тяжело работать. Ты мне нужна в строю, и как можно скорее. С этим все ясно?
– Так точно! Но…
– Без «но», – отрезала адмирал. – Сейчас тебя осмотрит доктор. Хороший доктор, ты уж мне поверь, и начнем приводить тебя в порядок. Отца твоего я предупредила, мужа тоже. Скоро приедет. Я имею в виду Олега. Ему все равно отпуск положен, так что не думай, это не протекция. Заодно получит очередной орден. С этим всё?
– Так точно! – отрапортовала Ара, которая, несмотря на слабость и боль, соображала быстро.
– Тогда так, – кивнула адмирал. – Я здесь иногда ночую, но чаще все-таки в городской квартире. Слуги предупреждены и будут о тебе заботиться. Не стесняйся, если что нужно – купить, приготовить, передать, – обращайся к Анне Карловне. Чаю, не забыла еще нашу Карловну?
– Никак нет.
– Хорошо, – снова кивнула адмирал. – Телефон, радиоскоп, библиотека – все в твоем распоряжении. Программу четвертого курса, все необходимые книги и… – подмигнула Браге, – комплект очень хороших конспектов от очень хорошего человека тебе завтра подвезут прямо сюда. Это все! Теперь пошли показываться доктору.
– Вот, Маша, – сказала адмирал, когда они вошли в одну из комнат второго этажа, – это Варя, ее надо бы подлечить.
В комнате их ожидала высокая и очень красивая молодая женщина. Стройная брюнетка с полной грудью. Не девочка. Это определенно. Но сколько ей лет на самом деле, понять было сложно. Не меньше двадцати пяти – это первое, что Ара могла о ней сказать.
«Не меньше двадцати пяти… И… Не более тридцати пяти!»
Но, разумеется, это были всего лишь догадки. Ничего определенного, однако в глазах… В красивых синих глазах чудилось отражение очень долгой и очень бурной жизни.
– Это Мария Ивановна Бессонова, – представила женщину адмирал. – Она очень хороший врач, Варя. Ты уж мне поверь на слово. Здесь, в Шлиссельбурге, оказалась сейчас случайно. Можно сказать, проездом. Так что, считай, тебе крупно повезло.
– Все, Маша, оставляю девушку на твое попечение, – обернулась адмирал к Марии Бессоновой. – Завтра поговорим, а сейчас мне надо бежать.
– Езжай, Лиза! – махнула рукой доктор. – Не волнуйся. Вылечим мы твою красавицу!
У Марии Бессоновой оказалось очень странное произношение. Ара каких только акцентов не слышала, – в Земле Хабарова вообще говорят по-русски так, что смех разбирает, – но такого необычного произношения нигде пока не встречала.
– Акцент не мешает? – между тем спросила доктор, и ее вопрос прозвучал так, что становилось понятно, ее везде про это спрашивают.
– Нет, я вас хорошо понимаю, – заверила Ара.
– Ну ладно тогда, – усмехнулась Мария Бессонова. – Я родом с Мадагаскара, из Старой колонии в Тулеаре. Это для справки. А теперь раздевайся, будем смотреть, что там у тебя и как.
Следующие полчаса женщина вдумчиво слушала дыхание Ары и ее сердечный ритм через стетоскоп, осматривала шрамы, оставшиеся от пулевых ранений, пальпировала тут и там, выстукивала то пальцами, то молоточком, осматривала горло, надев ларингоскоп, и уши с помощью прибора, похожего на воронку, расспрашивала о том, о сем, и вообще делала много очень разных вещей, ничего, впрочем, не записывая, и никак результаты своего осмотра не комментируя.
– Ладно, душа моя, – сказала, закончив свои бесполезные, на взгляд Ары, исследования, ее в госпитале еще не так крутили и вертели. – Сейчас я тебя немного подлечу и пропишу кое-какие лекарства. Если станешь принимать их как скажу, через десять дней будешь как новенькая. Тогда останется только набрать вес и мускульную массу, но это, чаю, ты и без меня сделать сумеешь. Тем более что в этом доме имеется вполне приличный набор тренажеров. Так что вперед и с песнями! Жрать, спать, гулять и плавно увеличивать физические нагрузки!
Женщина была не только красива. Она была легка в общении, двигалась так, что на нее хотелось смотреть даже тогда, когда она ничего особенного не делала, и еще – не прилагая к этому никаких особенных усилий, она удивительным образом располагала к себе. Ара была практически уверена, что все ее пассы-шмасы и прочие камлания бессмысленны и не эффективны, и тем не менее беспрекословно подчинялась Марии Ивановне и делала все, что та крайне вежливо от нее требовала. И не потому, что так приказала адмирал, хотя и поэтому тоже, – а вследствие удивительной симпатии к этой неординарной женщине из далекой Тулеары, неожиданно и беспричинно возникшей у Ары буквально с первых минут знакомства.
А между тем доктор Бессонова («Да, да, Варя, я действительно доктор медицины, где-то даже диплом завалялся») около часа делала Аре некий лечебный цинский массаж, большая часть которого сводилась, впрочем, к плавному движению рук Марии над телом Ары. Потом сделала несчастному мичману три разных инъекции – одну в зад и две прямо в вену на сгибе локтя – и отправила мыться и спать.
– Утром поговорим, – напутствовала она Ару, почувствовавшую вдруг нечеловеческую усталость и сильную сонливость, так что с трудом добралась до ванной комнаты, где без удовольствия, буквально засыпая на ходу, приняла душ, кое-как обтерлась полотенцем, доплелась до кровати, упала – и все, собственно.
Ночь прошла спокойно, без приступов кашля, кошмаров и прочих неприятностей. Утром, после десяти часов сна, – заснула накануне в полдесятого вечера, проснулась сегодня в семь тридцать утра, – Ара впервые после ранения почувствовала себя по-настоящему хорошо.
– Ну, вот! Совсем другое дело! – довольно улыбнулась Мария Ивановна, наблюдавшая, как Ара сметает со стола все подряд: манную кашу со сливочным маслом и клубничным вареньем, отварную осетрину, яйца вкрутую, белый хлеб с маслом и медом и большой кусок пирога с капустой. Запивала она все это водой,
