Чемпионы Черноморского флота - Greko
Стрелки со штуцерами подтянулись поближе и начали подавлять сопротивление в усадьбах на окраине аула. Пули пробивали турлучные стены. Громили нехитрую обстановку домов, кроша в труху глиняную посуду, диванчики, обтянутые шелком, и низенькие столики, которыми гордились гостеприимные хозяева. Время от времени раздавался странный звук. Бом! Бом! Это пули ударяли в чугунные котлы над очагами. Похоронный звон аула, он постепенно смещался к центру селения.
«Нужно было заставить зазвенеть эти погребальные „колокола“ в селении Косебичей!» — мелькнула у меня кровожадная мысль.
Уже давно все перемешалось. В переулках топтался перепуганный скот, блея, мыча и мекая. Ржали раненые кони. Между ними метались женщины и дети. Трещали сносимые заборы. Стонали люди. Дым от занявшихся пожаров заволакивал свободное пространство, лишая всех обзора — и защитников, и нападавших. Но наша ярость была сильнее. Мы постепенно побеждали. Сакля за саклей сдавались. Или заканчивались те, кто способен был держать оружие, защищая отчий дом.
— Где прячется Шамуз⁈ Где Якуб-бей⁈ — я рвал черкеску на груди захваченного аульца. Он безвольно тряс изрубленными руками, орошая все вокруг красными каплями.
— Оставь его! Шамуз должен быть там! — подбежавший на своих двоих Башибузук указал мне на богатый дом с кунацкой, соломенная крыша которой уже весело полыхала.
— А⁈ Что⁈ — я оглох от частых выстрелов, от того и переспросил.
Башибузук махнул рукой: туда! Вдруг он пошатнулся. Недоуменно опустил голову, чтобы рассмотреть кровавую розу, внезапно расцветшую на его груди. Зашатался. Ноги его подкосились. Я не успел его подхватить. Он повалился лицом в пыль.
— Ахмет! — крикнул я своему телохранителю. — Перевяжи его!
Только он один и остался из той четверки, которую мне выделили в день встречи с отрядом. Остальные были убиты или где-то потерялись в дыму пожарищ. Мне сейчас было не до подсчета потерь. Меня ждала моя месть. Моя канла!
Я бросился к дому, на который указал Башибузук. В револьверах оставались заряды. Шелковый шнур, на который они крепились, промок от пота, стекавшего с шеи, и неприятно ее натирал. Мне оставалось лишь изумляться, какая ерунда может прийти в голову в такую страшную минуту. Подумаешь, шея! Тут бы голову сохранить.
Старый вождь шапсугов выскочил мне навстречу, распахнув ударом дверь в скалю. И тут же рухнул спиной обратно, сбитый с ног сдвоенным выстрелом из моих револьверов. Я уронил один, заставив его повиснуть на шнуре. Быстро перекрутил барабан. Но нового выстрела не понадобилось. Шамуз хрипел, пуская кровавые пузыри. Из глубины дома к нему метнулась старая женщина. Упала ему на грудь, закрывая от меня. Я узнал ее. Это была его жена — женщина властная, часто решавшая дела за спиной мужа, но сегодня бросившаяся ему на защиту. Откуда она здесь взялась? Приехала в гости к родне?
— Где Якуб-бей⁈ — зарычал я, вглядываясь в полумрак комнаты, на земляном полу которой валялся бывший сераскир. Не такой смерти он заслуживал. Зачем только связался снова с англичанином?
— Шамуз! — вскричала женщина, разрывая на груди свои одежды.
— Где⁈ — заорал я, нацеливая револьвер ей в голову.
— Убийца! Убийца!
— Где инглез⁈ — еще секунда, и я готов был ее застрелить.
Она все поняла по моим глазам.
— Да пропади он пропадом! Уехал! Еще ночью помчался к морю, чтобы уплыть на кочерме!
Я застонал.
— Почему⁈ Почему⁈ — не мог я успокоится.
— За домом в яме найдешь ответ, — обреченно ответила старуха, склоняясь над губами мужа. Он, похоже, прощался.
Я бросился в обход дома. Нашел яму. В ней сидели двое, испуганные до крайности, измученные и ничего толком не понимавшие. Я сбросил им валявшуюся рядом широкую доску, используемую вместо лестницы. Из ямы выполз турок. Тот самый, которого я видел в Анапе в арестантской роте. Сбежал! И сдал меня! Я выстрелил ему в голову, и он повалился на землю около ямы.
— Коста! Не стреляй!
Я удивленно уставился в лицо поднимавшемуся наружу человеку. Еще один привет из прошлого! Андрей Гай собственной персоной! Или черкес Жабермес, которого мы считали тройным агентом. Он-то что здесь делает?
— Я выдал тебя! Каюсь! Мне грозили смертью, — сразу признался Гай.
Его лицо в огромных гематомах подтверждало, что он не врет.
— Но почему? Мы считали, что ты предатель! Ты же ездил в Лондон со Спенсером. И был в Тегеране, когда убили Грибоедова! И твои донесения… Это же липа! Почему Белл за тобой охотился? Я не понимаю.
— Я был в Тегеране. Но англичане не имели отношения к смерти русского посла. Это все из-за армян[2]. Что же касается моей работы на англичан и на русских, признаюсь откровенно: я устал и от тех, и от других. Я черкес! И я отчетливо понял: у вас, у великих, у всех этих Лондонов и Петербургов, свои игры. Бороться с вами бессмысленно. Помогать? Увольте! Я просто хотел закончить свои дни на родине. Вот почему я все устроил так, чтобы в итоге оказаться на левом берегу Кубани. Среди своих.
— И потом Белл тебя разыскал!
— Да! Он хотел отомстить. Но я выкупил себе жизнь, предав тебя. Я должен был подтвердить обвинения против тебя на большом совете старейшин.
— Офигеть!
— Что? Что это значит?
— Забей! — я махнул рукой, вводя его в еще больший ступор.
Он не мог понять сленга не из этого времени, а я был слишком ошеломлен, чтобы следить за словами.
— Что же с тобой делать? Понять и простить?
Андрей жарко закивал головой.
Его я мог хорошо понять. Действительно, от этих шпионских игрищ, предательств, провокаций, убийств и подстав нельзя не устать. Смертельно устать, как показала жизнь. Не мне его судить.
— Ты можешь быть свободен, черкес Жабермес. Мне сейчас не до тебя. У меня должок перед Беллом.
[1] Во избежание упреков в подражании «Республике ШКИД» сообщаем: «мамочки» было любимым выражением легендарного генерала от инфантерии и героя кавказской войны И. М. Лабынцова.
[2] Вопрос причастности англичан к убийству А. С. Грибоедова в Тегеране до сих пор остается дискуссионным. Нападение на посольство было спровоцировано действиями армянина-переводчика, который похитил и доставил на территорию посольства двух армянок из гарема знатного персидского вельможи.
Глава 21
Вася. Кумыкская равнина и крепость Внезапная, сентябрь 1838 года.
Известие о присоединении 5-й роты карабинеров к отряду командира 2-й дивизии генерал-майора Крюкова было воспринято егерями-соперниками с
