Андрей Уланов - «Додж» по имени Аризона
— Никак нет, — отвечаю.
— Награды все уже в разведке заработал?
— Одну медаль в госпитале получил, — говорю. — После ранения, первого. А остальные — там.
— А первая за что?
Вот ведь… въедливый. Товарищ комбриг Клименко. Я аж взмокать потихоньку начал.
— «…За личное мужество и отвагу, проявленные в боях за Советскую родину», — цитирую. — Как и положено согласно статусу. Мы высотку держали. От взвода двое осталось — я и рядовой один. Пять атак отбили. Между атаками нас минометами обрабатывали, тогда-то я осколок и поймал. Вечером подкрепление подошло…
Большое такое подкрепление… шестеро солдат, одно «ПТР», да лейтенант, младший. А что — наш взвод тоже ведь… остатки роты, что осталась от полка.
— …меня в тыл. Ну и представление вслед.
Не знаю, кто это тогда умудрился время найти — наградной лист заполнить.
Тогда тяжело было. Днем и ночью пыль да дым. Вымотались так, что, когда сели на эту высотку, я прямо обрадовался — позиция важная, хорошая — значит, будет приказ держать. Думал, хоть ноги отойдут немного…
Немцы еще какие-то скаженные попались. Вроде бы не эсэс, а перли так… ладно еще, что у них брони не было, а то бы они живо нас на гусеницы намотали. У нас-то всей ПТО — две гранаты, три бутылки.
Патронов они зато не жалели. И мин.
Нам еще повезло — прямо за высоткой полуторка разбитая стояла. Я после второй атаки фляги пособирал, сходил и наполнил из радиатора. Иначе бы «максим» уже на следующей атаке накрылся, а так они его только перед последней, пятой, умудрились прямым попаданием на дне окопа достать.
Сколько же их на нас тогда лезло? Рота, не меньше. Считай, половина под той высоткой и осталась.
А второй раз я даже испугаться толком не успел. Поднялись в атаку, и тут дзот ожил. Понятно, после первой же очереди все попадали — вот только я ту самую очередь и поймал.
Клименко тем временем в стол полез, достал оттуда пачку «Казбека» — хорошо, думаю, что я некурящий, а то бы точно сейчас глаза на лоб полезли — достал папиросу и мне протягивает.
Я только головой мотнул. Тогда он плечами пожал, пачку обратно в стол спрятал, закурил, клуб дыма в потолок выпустил и мечтательно так на него уставился.
Эге, думаю, а ведь он этот цирк специально для меня устроил. Было б у него бесперебойное снабжение табаком — фиг бы он так на это облако пялился.
Самое смешное, что у меня свой табак был. Только слегка того… не пригодный к обычному употреблению. «Кайенская смесь» — махорка пополам с перцем.
Первое дело против собак. Опять же, часового снять — сыпанул в мешок и на голову. Да и просто в рукопашке в глаза противнику швырнуть — никому мало не покажется. У меня в кармане полный мешочек лежал. Я его еще в брезент завернул для надежности, а то мало ли что — болото или там особо заснеженные миры.
— А как, — интересуется комбриг, — в разведку попал?
Как-как… как все.
— Дивизионная разведрота потери понесла, — слова какие-то чужие, казенные, едва-едва на языке ворочаются, — в ходе разведки боем. Приказали восполнить некомплект.
Это был серый ноябрьский день. Солнца не было, а был снег, совсем мелкий, крохотные белые пылинки медленно кружились в воздухе и тихо хрустели под ногами. Капитан шел вдоль застывшего серого строя, останавливался, вглядывался в лица… и шел дальше. На нем был новенький офицерский полушубок, расстегнутый, и из-под него тускло поблескивала Звезда Героя. И когда он стал напротив меня… я еще подумал, что такие глаза называют выжженными… сказал «ты» и пошел дальше. Дошел до конца строя, повернулся и негромко скомандовал: «Разведчики, два шага вперед». И я сделал эти два шага, и сразу вся прошлая жизнь осталась там, позади.
Черт, думаю, как давно это было. А ведь меньше года прошло. Только… вместилось в эти месяцы столько, что другому и за триста лет не испытать. И не рассказать… слов таких нет, не придумали еще. Может, потом, после войны придумают… те, кто останется…
Из тех двенадцати, что капитан в тот день отобрал, двое осталось. Севка Тележкин, ну и я, грешный. Остальные… кто по госпиталям, кто в земле, а кто и вовсе… без вести.
Мы целого майора приволокли, нас корреспондент из фронтовой газеты щелкнул, всю нашу роту и капитана перед строем. В газету, правда, снимок не взяли, только статью напечатали, но корреспондент тот фото капитану с оказией передал. Аппарат у него хороший был, трофейный, и снимок получился удачный.
Тут я вдруг сообразил, что уже с минуту стою и стеклянными глазами в никуда пялюсь. А комбриг молчит, будто так и надо… или и в самом деле так надо?
— Вот что, Малахов, — говорит он наконец, — будем считать, что личное дело твое, — усмехается, — я изучил. И есть у меня должность, для которой ты, как мне сдается, подходишь… более чем. Да и еще…
Достал из стола какой-то свиток и небрежно так ко мне подвинул.
— На, — говорит, — держи. Да не шарахайся так, не кусается.
Ну, я взял, осторожно так. Бумага хорошая, толстая — или это даже не бумага, а… как бишь его… пергамент? Перевит этот свиток двумя лентами, синей и красной, и печатей на них штук пять болтается.
— Это теперь твое, — спокойно так сообщает мне комбриг. — «За спасение жизни Ее Высочества…», ну и прочие твои подвиги там перечислены. Так что теперь ты не простой дворянин, а целый граф.
Вот тут он меня достал. Хорошо так, конкретно, не хуже, чем стапядитесяти-… Я и граф?! Приехали, называется. Хватай мешки — вокзал отходит!
— Т-товарищ комбриг, — бормочу. — Это как же. Что значит «из дворян в графы»?
— А, ты же не знаешь, — морщится комбриг. — Всем нашим дворянство сразу по прибытии присваивается. Автоматически. Раньше местные благородные сильно нос задирали — как это, мол, человек неблагородного происхождения будет их лордства по грязи гонять? Довозмущались… здешний канцлер, хвала богам, мужик понимающий. Взял да шлепнул указ. Визгу, конечно, было. Ничего, попривыкли.
— И что, все наши теперь — благородные господа?
— Точно, — кивает комбриг. — Рязанцев твой, например, простой рыцарь… не удостоился. А меня сразу герцогским титулом припечатали.
Черт, думаю, чтоб я еще в этой феодальной системе разбирался. Сам, конечно, виноват — нет чтобы у рыжей расспросить! А так всех знаний — из тех же «Трех мушкетеров». Кем там они были? Сам д’Артаньян вроде простым шевалье — тот же рыцарь, только по-французски, Портос, помнится, все мечтал бароном заделаться. Арамис — этот по церковной линии продвигался, а Атос — граф… как и я теперь. Не, точно съехать можно от таких сюрпризов.
— Оклемался… граф? — с легкой такой ехидцей спрашивает комбриг. — Или ты теперь только на ваше сиятельство откликаться будешь?
— Товарищ комбриг! — Это у меня прямо стон души вырвался. — А без этого… никак нельзя? Ну какой из меня, в самом деле, граф? Это же… форменное издевательство над человеком.
— Форменное издевательство, — говорит комбриг, — было бы, если б я им разрешил посвящение по всем правилам устроить, с принесением вассальной присяги и прочими… прелестями. Они же еще и орден на тебя собирались навесить, в дополнение к твоим. Орден Святого Риса, один из высших, между прочим… тарелка в полпуда плюс цепь золотая к нему.
— Да я, — у меня аж дыханье перехватило, — я на этой цепи повешусь!
А комбриг только знай себе в усы усмехается.
— Сел бы ты, — говорит, — что ли, граф старший сержант. А то маячишь тут.
Я от всех этих… новостей прямо расстроился вконец. Откозырял коротко:
— Слушаюсь, — выволок из угла стул — здоровый, зараза, под стать столу, и плюхнулся.
— Ты только учти, разведка, — добавляет комбриг, — что ты не простой граф, а из свиты Ее Высочества. Это, с одной стороны, почетнее, а с другой — поместья тебе соответствующего титулу не полагается.
Ну хоть на том спасибо. Только поместья на шею мне сейчас для полноты ощущений не хватало. Оно, конечно, правильно, ведь если всем свалившимся иномирянам уделы раздавать, никакого королевства не напасешься.
Интересно, думаю, а Трофим, приятель мой бородатый, тоже титулом щеголяет? Как-то не похоже. Впрочем, ему хоть принца присвой — как старым пнем был, так и останется. Пережиток прошлого ходячий или… как же капитан говорил… а, вспомнил, реликт.
Клименко «Казбек» свой докурил, на бычок тоскливо полюбовался, затушил его о бронзовую чернильницу — красивая такая чернильница, в виде черепа, только не человеческого, а кого-то… с вытянутой мордой и зубами, — вздохнул и снова в стол полез.
У меня прямо сердце екнуло. Ну как он мне еще какую гадость добудет? Орден Святого Овса… с поднос размером.
Обошлось. Вытащил он рулон холста потрепанный, расстелил на столе.
— Вот, — говорит, — любуйся, разведчик.
Я сперва было подумал, что это он мне картину показывает. В самом деле — по краям виньеточки узорные, а в середине чего только нет — и замки крохотные с флажками, рыцари конные, в правом верхнем углу дракон — очень похоже! — летит, крылья растопырив. А еще — чудища какие-то горбатые с дубинами, зеленые фигурки с луками, башня вроде маяка и рядом — фигурка в синей рясе. Ни дать ни взять — произведение средневековой живописи.
