Тафгай. Том 10 - Владислав Викторович Порошин
Глава 20
В Ленинград, в Петроград, в Санкт-Петербург и в сказочный мифический город Винета я прилетел ровно за два часа до игры. Поэтому старший тренер Валерий Шилов не сказал мне ни единого слова упрёка. Он лишь спросил:
— Как там профсоюзы?
— Профсоюзы гордятся нашим советским хоккеем, — уклончиво ответил я, переодеваясь в хоккейную форму.
— Правильно, — кивнул он.
А вот мой бедный бок под левой рукой после вчерашних приключений буквально пылал от боли. Хотя прохиндей Ростислав, да-да именно прохиндей, а никакой не охотник, наложив на большущий синяк коричневую вонючую жижу, пообещал, что скоро всё пройдет. Однако боль не только не прошла, этот проклятый ушиб перед самой игрой заныл ещё сильнее. И во время предматчевой раскатки я только и думал о том, как вернусь в Горький и голову оторву этому «внуку барона Мюнхгаузена».
Чего он мне только вчера ночью не наплёл: и что учился у Далай-Ламы 14-го, и что прошёл курс ворожбы и колдовства в магрибском городе Марракеше. А основы боевой магии против злых духов освоил в Мексике, посетив с дружественным визитом городок Катемако, что находится на берегу одноимённого озера. На мой вопрос: «Как ты, внук барона Мюнхгаузена, пересек государственную границу Советского союза, когда из пушечных ядер давно никто не стреляет?», он не моргнув и глазом ответил: «Легко. Прошёл пешком тайными тропами через Афганистан и Пакистан». И за поимку злого духа Вендиго проходимец Ростислав выкатил мне счёт в две с половиной тысячи рублей.
— Тогда последний вопрос, как ты меня нашёл? Как узнал, что мне нужна магическая помощь? — прошипел я, стараясь из последних сил сдержать своё раздражение этим бродягой.
— Проще простого, — захихикал он. — Гулял по Москве, искал очередную подработку. В Москве вообще полно магической работы. Привидения всякие в старых особняках. В Кремле, например, бродит дух товарища Сталина, и я его видел. Как вдруг мне внутренний голос шепчет, что надо купить открытку с космонавтом и топать в Лужники. А там ты такой говоришь про Кубок Гагарина.
— Ну и что?
— Так нет такого кубка. Хи-хи-хи. Кубок Шпенглера есть, Кубок Стэнли тоже, есть ещё футбольный Кубок Кубков. А вот Кубка Гагарина не существует, а значит у тебя большие проблемы, парень, — ответил он и на дежурной раскладушке, что я принёс в свою комнату в доме отдыха «Учительский», уснул крепким сном праведника.
«Либо потомственный бездельник и лгун, либо косит под простачка, а сам этот Ростислав не так уж и прост, — подумал я, когда перед стартовым вбрасыванием осознал, что на точке сегодня сыграть не смогу. — И кстати, допустим, в Москве он меня нашёл благодаря интуиции. А как он узнал, где будет моя схватка с Вендиго? Город Горький — это не деревня с тремя улицами. Вляпался с этим магом самоучкой я по самое не балуй».
— Две с половиной тысяче ему вынь да положь, прохиндей, — прошипел я, покосившись на переполненные трибуны «Юбилейного», которые вмещали ни много ни мало шесть с лишним тысяч человек. — Вова, встань на точку, — обратился я к Володе Ковину, когда главный судья матча призвал всех лишних хоккеистов покинуть ледяное поле.
— Это что, шутка? — опешил он.
— Шутки, Вова, закончились, — рыкнул я. — Сейчас начнётся движуха от пятки до самого уха. Давай, родной,на точку. Будем сегодня тренировать вариант «Б», когда у меня вдруг повредилась рука.
Ковин в ответ пожал плечами и въехал в центральный круг вбрасывания. Стадион разом загудел, настраивая своих любимцев на решительный хоккейный бой, и от СКА напротив нашего нападающего выехал Слава Солодухин. Отличный хоккеист и лидер атак ленинградской ледовой дружины. Однако судьба Вячеславу отмерит всего 29 лет. Он погибнет в собственном гараже, задохнувшись угарными газами.
«Надо бы ему в декабре 1979 года звякнуть, поздравить с наступающим Новым годом и пожелать, чтобы он своих симпатичных поклонниц по гаражам больше не водил», — подумал я.
Тут шайба из руки рефери полетела вниз, и мой партнёр по тройке нападения Владимир Ковин, с громким треском скрестив клюшки с Вячеславом Солодухины, проиграл вбрасывание. «На первый раз пойдёт», — хмыкнул я про себя, бросаясь в прессинг. А парни в синих свитерах, с большой звездой на животе и такими же большими буквами «СКА» чуть выше звезды, откатились на свою синюю линию. Шайбой завладел старший брат Вячеслава Сергей Солодухин. Сергей попытался индивидуально через правый край пробиться на нашу половину поля, но попав под плотную опеку Александра Скворцова, откинул шайбу своему защитнику Борису Чистякову.
Я же подкараулив эту передачу, рванул на перехват, и в пылу борьбы столкнулся с Чистяковым, который был ниже меня почти на десять сантиметров и гораздо легче. Но от соприкосновения наших тел мой левый бок обожгла новая нестерпимая боль. «Твою ж так!» — мысленно взвыл я и чуть-чуть не присел на пятую точку. А защитник СКА криво усмехнулся и легко перевёл шайбу на левый край. И обратно в защиту я бежал скорее на автомате, думая только об одном, что когда вернусь в Горький этого прохиндея и вымогателя Ростислава удавлю.
— Что случилось, Ваня? — удивился старший тренер Валерий Шилов, когда я со своей тройкой нападения, в холостую отбегав всю первую смену, присел на скамейку запасных.
— Сегодня при посадке тряхнуло самолёт, — соврал я. — Ударился о налокотник левым боком. Теперь болит.
— Значит болит? — задумчиво проворчал тренер. — А нечего заниматься профсоюзными делами, когда у команды идёт выездная серия. Это тебе наука, которая вышла боком. Олег Саныч, сделай товарищу Тафгаеву новокаиновую блокаду, — обратился он к нашему врачу.
— Я уколов с детства боюсь, — пискнул я.
— Разговорчики, — отмахнулся старший тренер и, позабыв обо мне, вернулся к своему излюбленному месту около калитки в хоккейном борту.
А ко мне тут же подбежал Олег Саныч Фадеев со своим страшным чемоданчиком, где кроме шприцов, ампул, бинтов и пластырей, находились иглы и нитки для зашивания различных рассечений. Хоккей, если на него смотреть сверху из дикторской кабины, вполне можно сравнить с шахматами. Но если присмотреться к хоккею изнутри, где воедино смешаны пот, кровь и боль, то эта игра будет чем-то с родни средневековой битвы, что ведётся холодным оружием. И поэтому трус не играет в хоккей.
Я развернулся левым плечом
