Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»
– Так то за свою, – ответил я с холодком. – А ты и близко к моим не стояла.
– А теперь постою, – сказала она примирительно. – Пусть с самого краешка…
– Ты с краешка не останешься, – определил я. – Потому ты там, я здесь. Или наоборот, если хочешь.
Она сказала послушно, хотя и печальным голосом:
– Как скажешь, ты же мужчина, а мужчина всегда прав. Скажи мне только, в Калифорнийский или в Оксфорд поступать?… Может, в МГУ, там сейчас все призы на олимпиадах берут?
Я отшатнулся.
– Чего?.. Мне-то какая разница?
Она сказала поспешно:
– Нет-нет, вовсе не хочу спросить, с каким образованием хочешь жену! Просто доверяю твоему суждению. В какой скажешь, туда и пойду. И вообще пойду, куда скажешь.
– Еще чего, – сказал я твердо. – Зачем мне эта ответственность?
– Милый, – сказала она чарующим сладеньким голоском, но увидела мое лицо и осеклась, – это я о Яшке, о Яшке!.. Яшка у тебя такой милый, такой славный… Совсем как его папа. Или ты его мама?
– И мама, – отрезал я, – и папа, и еще не знаю кто, теперь сосед бывает важнее, ты же слыхала о трех родителях? А вот ты пришей козе баян. Или бантик, не помню.
– Что хочешь, милый, – заверила она, – то и пришей!.. Я же такая покорная, такая послушная!.. Как ты и хотел…
Я в испуге отступил на шажок.
– Это я что-то хотел?.. Да лучше на виселицу!.. Мы вам суфражизм, феминизм и эмансипацию всобачили не для того, чтобы вы нам на шею сели и ножки свесили!
– Я легкая, – заверила она. – Если хочешь, еще похудею… но тогда у меня сиськи точно не вырастут.
– Нет уж, – решил я твердо по-мужски. – Настоящий мужчина чем угодно пожертвует, только не вашими сиськами.
– Буду отращивать, – пообещала она преданно, – все, как скажешь! Ты же видишь, какая я послушная?
Мне послышалось, как в стене хмыкнула Аня, точно не пропускает ни слова. Уже не просто записывает и анализирует, но просеивает и подвергает сомнению. Люди, оказывается, не такие уж и безошибочные, а это как раз и ведет к первому шагу к захвату власти искусственным интеллектом.
Не потому захватят, что людей надо истребить, как соперников, а потому, что так будет лучше для людей, если их истребить.
Она приподняла руку, смешно понюхала у себя под мышкой.
– Ой, я приму душ, можно?
– Можно, – буркнул я. – Только не устрой там пожар.
– В душевой?
– Ты сможешь, – сказал я вдогонку. – Тебе тоже все удается.
Она умчалась, выиграв еще несколько минут, неочемные разговоры не могут продолжаться вечно, а уходить не хочется.
Я проводил ее взглядом, напоминает загнанного в угол мелкого зверька, которому отступать некуда. Ему безумно страшно, но помощь не придет, надо драться, а силенок мало…
Отец все-таки взваливает на нее слишком много. Сын и то мог бы согнуться, а девчонки так и вовсе создавались природой для других целей, ныне мощно отрицаемых мировым феминизмом, а вот мужские роли далеко не всегда по плечу.
В стабильных обществах такие женщины могут рулить на любых уровнях, но у Крамера совсем не стабильный бизнес в том плане, что постоянно сталкивается с серьезными вызовами, которые зверски преодолевает… но сможет ли их преодолевать Леонтия?
Похоже, потому у нее вид постоянно защищающегося зверька, которого хочется взять на руки, но страшно, такой и грызануть может, сам не понимая, что делает.
Вообще-то ноша человека оказалась слишком тяжела, мужчины уже не могли, как атланты, держать небо на плечах, кости трещат и связки рвутся, и с великим стыдом вынужденно призвали на помощь женщин, которые до того времени мирно занимались хозяйством за их широкими спинами и вязали крючком теплые свитера.
Для того мужчины и придумали феминизм, а затем сделали вид, что женщины в жестокой борьбе отвоевали права работать жестоко, не знать отдыха и личной жизни, терять женственность, но зато технический прогресс пошел, и пошел, не останавливаясь…
Сейчас уже выдыхаются и женщины, плата слишком высока, но сингулярность наконец-то почти рядом, можно вползти в нее на последнем издыхании… это и будет окончательная победа, ради которой все затевалось, начиная с возникновения в океане первой капельки жизни.
Из стены донесся тихий голос:
– Твой партнер по косплею уже готов. Можно будить. Конечно, он в таком виде почти не годен, но для вашего косплеизма вполне… У вас же там половина больных, а вторая – нездоровых?
– Тогда сегодня и отправимся, – сказал я.
Она сказала чуточку ехидно:
– Но ты его дурацкие доспехи швырнул в мусорку. Пойдет голым?
– Да, – признался я, – запаниковал, поспешил… Придется распечатать что-то похожее.
– Из пластика? – спросила она деловито. – Или нужен чугун потяжелее?.. Вы же реальники!
– Сойдет и пластик, – заверил я. – Только с виду должен смотреться, как древние доспехи… Примерно такие, какие на нем были. Жаль, уже не помню.
– Я помню, – ответила она и, посмотрев на меня с прищуром, проговорила многозначительно: – Я все-е-е помню…
– Да женюсь, – сказал я торопливо, – женюсь!.. Но не сразу и не целиком, а поэтапно, как уже сказал. Участками. Поступательно, как двигается вся наша цивилизация. Где прямо, а где зигзугами, как сказал Ленин насчет шага вперед… Это что, доспехи?
На стене напротив меня вспыхнул широкий экран, где Аня, не показываясь, быстро пролистнула страницы каталога косплейных товаров. Никогда бы не подумал, что на свете столько помешанных на этом деле, наконец она укрупнила изображение панциря, примерно такого, что хоть и попроще, был на Астрингере.
– Этот?
– Да, – согласился я. – Только добавь жесткости.
– Хорошо, – ответила она послушно. – В пять раз легче его предыдущего, а пробить можно только снарядом из танкового орудия и выше.
– Прекрасно, – сказал я. – Цвет оставь тот же, кольчугу удлини на ладонь.
– Под доспехи рубашку или свитер?
– Рубашку, – сказал я. – Но потолще, чтобы амортизировала. И чтоб не пачкалась, а пот тут же разлагала на составляющие…
– Современные стандарты? – переспросила она. – Хорошо, так еще проще. Пояс?
– Пояс уцелел, – напомнил я. – Хотя, думаю, стоит его заменить. В новый вмонтируй маячок. И пару отделений со снотворными и болеутоляющими. И одно со стимуляторами. Сапоги уцелели, а штаны… Штаны где?
– Испачкались кровью, – пояснила она, – а стирать такое примитивное изделие из натуральной кожи долго и сложно.
– Отправила в мусорку?
– Да. Но сейчас создам такие же, никто не увидит разницы. Только грязеотталкивающие.
– Действуй, – велел я. – Ты у меня прелесть, Аня. Жена – это не постель, жена – это…
– Это я, – досказала она гордо. – Твоя школьница уже закончила мыться, сушится. Сейчас выйдет.
Я сказал быстро:
– Хорошо. Иди на кухню, приготовь три большие чашки кофе. С гренками.
– Хорошо, – ответила она послушно, ничуть не удивившись, что снова кофе, хотя только что пили, и что должна готовить собственноручно. – Через минуту будет готово.
– Да, – ответил я. – Прекрасно. Мне минуты вполне достаточно.
