Разбойничья злая луна - Евгений Юрьевич Лукин
Сопровождаемый почтительным молчанием толпы, Ар‑Шарлахи, упрямо склонив голову, в державном одиночестве проследовал к восстановленному наскоро храмику, увенчанному по углам бронзовыми рогатыми мордами. Как положено, разувшись у порога, он принял из рук жреца черепок с курящимися травами и расстелил на голом каменном полу коврик перед рыжевато-серым пыльным обрезком кошмы, свалянной из верблюжьего подшёрстка.
О чём он шевелил губами, вскидываясь время от времени на колени и обращая глаза к металлическому зеркальному диску с синеватыми контурами матери-верблюдицы? Бритоголовый жрец, да и толпа за стенами храмика знали наверняка: просит помощи против ненавистной Харвы. Пожалуй, одна только Алият понимала, что Харва — любимый город Ар‑Шарлахи и что вряд ли будущий владыка Пальмовой Дороги горит желанием стереть его с лица земли.
Обращаясь ко всем четырём верблюдам по очереди (Как тогда выразился Тианги?.. «Большое, безрогое и довольно уродливое животное… Плюётся вдобавок…»), Ар‑Шарлахи изливал душу весьма своеобразно: молитва сплошь и рядом переходила в ругательства, а ругательства — в молитву. Три верблюда внимали кощунству с надменным равнодушием. Четвёртый, Ай‑Агвар, чьим символом был песок, а стороной света — юг, откликнулся, но как‑то странно. К вечеру с юга на тень Ар‑Аяфы рухнули неслыханно плотные тучи и ударил ливень. Такое впечатление, что Ай‑Агвар разом вылил на пустыню воду, припасённую на несколько лет. Трещали, ломаясь, мокрые кроны, в арыках пенилась и клокотала вода, жидкая грязь текла по кривым улочкам подобно селевому потоку. Можно было себе представить, что сейчас делается в пустыне с выпитыми солнцем озёрами и сухими руслами!
Трудно сказать, кому на руку сыграл этот внезапный водяной обвал: Пальмовой Дороге или Харве. Во всяком случае, ни о каких манёврах в два ближайших дня речи теперь идти не могло. Бритоголовый жрец, однако, истолковал знамение в пользу Шарлаха, о чём наутро и поведал народу скелетоподобный служитель с длинной прядью на выскобленном затылке. Кахираб только озадаченно сводил свои упрямые брови: потоп вмешался в его планы. Что до Ар‑Шарлахи, то он, получив нежданную отсрочку, затворился в отведённом ему доме и по обыкновению своему постарался временно забыть обо всех своих неприятностях.
Ливень прекратился лишь под утро — так же внезапно, как и начался. Три чаши бронзового светильника поджигали розовым пламенем крупные капли, дрожащие на переплёте низкого окна. С широких листьев неслышно сыпалась крупная водяная дробь — всё заглушал рёв бурлящих и пенящихся арыков.
— Теперь веришь?.. — тихо, прерывисто спрашивала Алият, обвившись вокруг утомлённого Ар‑Шарлахи чуть ли не кольцами. Ласковая кобра.
Тот вздохнул и не ответил. Близилось утро, а вместе с ним подступало и вчерашнее смятение.
— Ну что грустишь? Всё же идёт хорошо…
— Да… — сдавленно отозвался он наконец. — Так хорошо, что не знаешь, куда и бежать…
— Тебе нельзя бежать… — пробормотала словно в полудрёме Алият.
— Почему?
— А без тебя все пропадут… И я тоже…
Он недовольно помолчал.
— Не пропадут. Сама говоришь, что Кахираб и без моей помощи управится…
Она хмыкнула.
— Кахираб!.. Кахираб — выскочка. Даже если он из этих, как ты говоришь… из «разрисованных»… За ним никто не пойдёт. А ты — Шарлах!..
— Я — Ар‑Шарлахи, — сердито поправил он. — Завтра же указ напишу, чтобы звали как положено! А то придумали: Шарлах, Шарлах…
— Ты прямо как Улькар, — кротко заметила она и тут же всполошилась, почувствовав, что мышцы его напряглись. — Не надо, лежи!..
Но он всё-таки выпутался из нежных змеиных колец и сел. Подбирающийся с востока полусвет уже расслаивал за окном тёмную глыбу листвы на отдельные резные пластины. Ар‑Шарлахи упал на локоть, дотянулся до кувшинчиков, пощёлкал ногтем по глиняным горлышкам.
— Будешь?.. — спросил он, определив по звуку, что кувшинчик полон.
— Нет, — сердито отозвалась она, тоже садясь и кутаясь в одеяло.
Так и не обнаружив рядом чашки, Ар‑Шарлахи хлебнул прямо из горлышка. Испуганно уставился на светильник.
— Бежать, бежать… — пробормотал он с тоской.
— Куда? — жёстко спросила она. — В Кимир? В Кимире тебя возьмут сразу же. Там всё, что этот дурак Хаилза натворил, на тебя повесили, не знал, что ли?
— А ты откуда знаешь?
— Зеркальщик с «Бархана» сказал.
— А он откуда?
— А ему матросы с «Саламандры» шепнули. Вот и думай. В Харву тебе пути нет, в Кимир — тоже. Куда бежать‑то?
— К морю, — мрачно бросил он. Раньше она бы после таких слов обязательно вздрогнула. Теперь лишь невесело усмехнулась.
— К душам мёртвых?
— Да нет там никаких душ, — поморщился Ар‑Шарлахи. Помолчал и добавил уныло: — Родись я чуть раньше, пошёл бы в ученики к Арегугу. Понимаешь, чем дальше, тем проще… Мир — это просто много лжи. Пустыня — это просто много нефти. Ну и море, стало быть… просто много воды. Никакого тебе царства мёртвых, никакого бессмертия… И так во всём.
Он вздохнул и снова приложился к кувшинчику.
— А как ты туда доберёшься? — спросила Алият. Ар‑Шарлахи бросил на неё хмурый взгляд и вдруг задумался.
— А знаешь, — сказал он неожиданно бодро. — В общем‑то можно догадаться, где она, эта дорога…
Ожил, прищурился. Алият глядела на него с понимающей усталой улыбкой. Она уже достаточно хорошо знала Ар‑Шарлахи. Стоит ему решить какой-либо хитрый вопрос, ни малейшего отношения к жизни не имеющий, — тут же и повеселеет.
— Кивающие молоты, — с удовольствием выговорил он. Вот теперь Алият вздрогнула.
— Нет, ты послушай, — возбуждённо продолжал Ар‑Шарлахи. — Ну, качают они нефть. Из‑под земли. Так? А потом её куда?
— Не знаю, — отрывисто сказала она, зябко кутаясь в одеяло. — И знать не хочу.
— А я уже знаю, — объявил он. — Я там видел трубы. Вот такие… — Ар‑Шарлахи отставил кувшинчик и свёл обе руки в кольцо, как бы обхватывая древесный ствол. — Тианги сказал, что по ним течёт нефть. И тянутся они, заметь, с севера на юг. А юг — это Ай‑Агвар, это царство мёртвых… Короче, море!..
— А из чего трубы? — спросила Алият недовольно и недоверчиво.
— Тоже из металла какого‑то… Да это и не важно, в конце‑то концов! Важно, что они ведут к морю.
— Что ж они, твои «разрисованные», нефть в море сливают? — усомнилась Алият. — Ты же говорил, что они с кем‑то там за горами воевать собираются. Горы‑то на севере…
— А верблюд их знает, что они там с ней делают! Главное: если проскочить
