Муля, не нервируй… - А. Фонд

Он вконец растерялся и для чего-то добавил:

— Приёмный сын.

Оп-п-па… а папашка-то оказывается явно влюблён.

— Очень приятно, — засияла тёмными, похожими на переспелые вишенки, глазками Машенька, — а я Маша. Мария Сазонова, аспирантка у Модеста Фёдоровича. Буду на следующий год кандидатскую защищать… наверное…

— А вот если бы ты хотела, то могла уже в этом году защититься, — со скрытой отеческой нежностью, но деланно-строго, пожурил её Модест Фёдорович (ха! с отеческой ли?).

— Но там нужно ещё третью главу редактировать, — тихо сказала Машенька и покраснела.

— Признайся, товарищ Машенька, что ты просто трусиха.

Товарищ Машенька вздохнула и, отвернувшись, переставила пару колб. Видно, этот разговор происходил между ними не один раз и все слова, и роли давно были изучены и проиграны.

— Модест Фёдорович, мы титровать завтра решили, — сообщила Машенька, — подождём, когда вторая партия тоже отфильтруется. Чтобы потом два раза не калибровать.

— Ну, и правильно, — кивнул Модест Фёдорович и деловито спросил, — а ты не говорила Клавдии Денисовне, у нас же вроде фенилантраниловая кислота закончилась. Мне Алексей жаловался. Так пусть закажет.

— У Натальи есть ещё немного, — вздёрнула носик Машенька, — на ту партию точно хватит! Так что пусть Алексей лучше не жалуется, а анализ делает!

Она была сердитая и довольно милая. Такая себе маленькая сердитая женщина. Хотя по возрасту она была постарше Мули.

— Машенька, мы с Мулей, собственно говоря, вот почему пришли, — сказал Модест Фёдорович, — хотим у тебя тут кофе попить. Пустишь?

Вроде как в шутку, а на самом деле он же подсознательно обозначает передо мной статус Машеньки. Не думаю, что любая аспирантка может вот так просто взять и не пустить профессора.

— А давайте я сама вам сварю. Такой, как вы любите, — защебетала Машенька.

Модест Фёдорович согласно кивнул и сел на высокий лабораторный табурет. Я посмотрел на него и сел на такой же табурет тоже.

Машенька ловко вытащила из сушильного шкафа чистую коническую колбу, налила туда дистиллированной воды прямо из ёмкости, куда она капала из дистиллятора. А затем поставила на водяную баню греться прямо между кипящими колбами.

— А не лопнет? — забеспокоился я.

— Стекло термостойкое, — отмахнулся Модест Фёдорович, — мы всегда в таких кофе варим.

— И супчик, — хихикнула Машенька, а потом смутилась и умолкла.

Модест Фёдорович сделал вид, что не услышал.

Вода закипела довольно быстро. Машенька достала коробку кофе, отсыпала туда сколько надо и уже через пару мгновений лабораторное помещение заполонил аромат свежесваренного кофе. То ли из-за того, что вода была дистиллированная и не перебивала вкус самого кофе, толи потому что кофе мы пили в таких вот экзотических условиях, но кофе был необычайно вкусным, и я пил его с превеликим удовольствием маленькими глоточками.

Мы пили кофе и болтали на всякие отвлечённые темы, о разной ерунде. Машенька мне в принципе понравилась. По взглядах, которые бросала она на Мулиного отчима, я всё понял.

Когда мы допили кофе, поблагодарили хлебосольную Машеньку и вернулись в кабинет, Модест Фёдорович спросил:

— Ну как?

— Думаю, что она — отличный вариант и ты вполне можешь на ней жениться, — чистосердечно ответил я, а Модест Фёдорович вздрогнул и выронил халат, который до этого держал в руках.

— Ч-что? — ошарашенно пролепетал он.

— Я вижу, что она в тебя влюблена… — начал я, но Модест Фёдорович меня возмущённо перебил.

Слишком быстро перебил и слишком возмущённо.

— Да что ты такое надумал, Муля! Это же моя ученица! А я её учитель! Что ты себе нафантазировал!

— Ну, ладно, как знаешь, — пожал плечами я с деланным равнодушием и не стал больше заострять внимание на этом вопросе. — Просто раз мать ушла, и ты теперь один… Почему бы не пожить для себя, именно так, как ты этого хочешь.

— Но она слишком молодая, — неуверенно проговорил Модест Фёдорович. — Нет! Ты бредишь, Муля. Прекрати вот это вот всё!

Ну окей, я прекратил, и начал говорить про Дусю, что я хочу, чтобы она отвела меня к своей портнихе, потому что мне нужно несколько вещей на заказ сшить. Но я в этом не разбираюсь. А к матери обращаться не хочу, а то начнётся.

— Ну, ты же сам знаешь, — резюмировал я.

По тому, как усмехнулся Модест Фёдорович, Наденькин характер он знал.

— Но я вообще-то по другому поводу пришел, — сказал я решительным голосом, — и позволь, отец, я буду говорить с тобой прямо и честно.

Модест Фёдорович чуть напрягся, но кивнул.

— В среду мать пригласила меня к отцу в гости. К биологическому отцу, — сказал я и лицо Модеста Фёдоровича перекосило.

А я продолжил:

— Отец, ты для меня всегда был, есть и будешь отцом. Настоящим отцом. Но Павел Григорьевич Адияков — мой биологический отец. Так уж вышло и моей вины в этом нет. Он теперь живёт с матерью, и я не могу, не имею права, игнорировать сам факт его существования. Но и водить хороводы за твоей спиной я тоже не могу. И не буду. Это было бы нечестно с моей стороны.

— Ты истинный Бубнов, Муля! — глухо, но торжественно, сказал Модест Фёдорович, — и скажу тебе так. Раньше я бы никогда не позволил случиться этому. Но сейчас я смотрю на тебя, Муля. Ты изменился. И я верю, что ты не предашь, не посрамишь имя Бубновых. Что же, иди, знакомься со своим отцом, какой бы он там ни был. Но помни, что ты, Муля — Бубнов!

Он сказал последние слова не с пафосом, а скорее с горечью, и надулся.

Я поспешил его успокоить.

— А после ужина можно я к вам домой забегу? Там где-то Дуся уже мой костюм из прачечной забрать должна. Так я заберу и заодно расскажу тебе, что там было.

Глаза Модеста Фёдоровича блеснули, и он просиял. План ему понравился. И понравилось то, что я собираюсь зайти отчитаться. Он посчитал, что это он всё сам контролирует. А я очень хотел, чтобы он так и дальше считал.

— Конечно, Муля, без разговоров! — воскликнул он и по голосу я понял, что он доволен.

И улыбнулся.

В этом момент в дверь постучали и в кабинет влетела маленькая сухонькая женщина сильно пожилого возраста, тоже