Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
– Не нужно, – покачал он головой. – Знаю, кто вы. Ничего не имею против такого сына, хотя Софе придется объяснить, – он засмеялся. – У меня встречное предложение, Михаил. Доллары я возьму, а рублей не нужно. Но взамен вы поправите мне здоровье.
– Не вопрос, – сказал я. – Хоть сейчас…
Чтобы не тянуть время, мы с Гальпером съездили в райцентр, где я появился на свет. Там подняли документы, убедились в отсутствии у меня законного отца и приняли заявление у новоприобретенного. В тот же день выдали новое свидетельство о рождении. Мы вернулись в Минск, где я поменял паспорт, став Иосифовичем вместо Ивановича. Фамилию и национальность менять не стал. После чего Гальпер прописал меня в квартире. Все заняло считанные дни – я не скупился на донаты.
В ноябре «папа» отправился в Израиль. Я отвез его на вокзал. Гальпер надел новый костюм с орденами и медалями. При ходьбе они позвякивали. Понимаю, для чего парад – вернее, для кого. Не решатся таможенники обыскивать фронтовика, десять тысяч долларов доедут до Израиля. Откуда, к слову, и приехали. Большинство наград были юбилейными, но имелись и фронтовые. Как сказал Гальпер, в Красной Армии он служил военным переводчиком, помогал в допросах пленных немцев. Тоже нужное дело. На прощание мы обнялись.
– Вы хороший, Михаил, – сказал Гальпер. – Рад, что квартира остается вам. Не обижайте Степаниду, она добрый человек.
– Не волнуйтесь! – успокоил я.
С домработницей мы и вправду договорились. Я увеличил ей зарплату, познакомил с Викой. Женщины друг другу приглянулись. Как отнеслась моя любимая к кунштюку[62] с «папашей»? Поначалу сложно. Для советского человека это постыдная махинация. Для чего она, если квартиру все равно дадут? И не важно, что в бетонном доме!
Я свозил ее на просмотр – впечатлилась. Как и я, зависла у библиотеки.
– Как ты думаешь, кому достанется квартира, если мы откажемся? – спросил Вику.
– Я скажу, – ответил за нее Гальпер. – Сыну одного партийного начальника, он уже приезжал смотреть. Если вы, Виктория Петровна, полагаете, что квартира отойдет семье, много лет простоявшей в очереди в исполкоме, то спешу разочаровать: этого не будет. Некогда сюда заселяли достойных людей: писателей, ученых, художников. Но теперь – сплошь родственников начальства. При Машерове[63] такое было невозможно.
Ничего удивительного. Под КПСС крепко подгорает. Многие партийные бонзы лихорадочно стремятся урвать напоследок. И не только они.
– Хорошо! – согласилась Вика.
Новый 1991 год мы встречали в новой квартире – отремонтированной по моему вкусу и желанию. Но это я забежал вперед…
15
Мой кунштюк с квартирой впечатлил Терещенко.
– Не ожидал от вас такого, – сообщил, передавая доллары для расчета с Гальпером. – Понимаю, квартира хороша, но теперь вы еврей!
– По паспорту – белорус, – улыбнулся я. – Только отчество сменил. И «отец» достойный человек: фронтовик, профессор.
– Знаю я Наумовича, – кивнул он. – Разделяю ваше мнение о нем. Но… Не читали, что пишут о евреях?
– Протоколы сионских мудрецов[64]?
– И не только, – он вздохнул.
Знаю. В прошлой жизни в это время по рукам ходили антисемитские сочинения в самиздатовском исполнении. Верил ли я написанному в них? Поначалу – да. А потом как-то взял листок бумаги и черкнул сверху «Что мне сделали евреи?». Разграфил на две колонки. Первую озаглавил: «гадили», вторую: «помогали». Начал вписывать фамилии. В первой появилась одна, во второй не хватило места. Лечили, наставляли, помогали освоиться в журналистике… Смятый листок улетел в корзину для бумаг – вместе с моими антисемитскими воззрениями.
– Читал, – сказал Яковлевичу. – Особенно умилил посыл, что среди евреев слишком много врачей, адвокатов и ученых. А еще писателей, композиторов, кинематографистов. Это так. Возникает вопрос: почему? Вот возьмем вас, Семен Яковлевич, хотя вы, как и я теперь, еврей наполовину. Как учились в школе?
– Золотая медаль! – хмыкнул он.
– В институте?
– Красный диплом.
– Вам помогли их получить?
– Нет! – замотал он головой. – Понимаю, о чем вы, Михаил. Блата не было. Не скажу за всех, но учиться мне не помогали. Даже спрашивали строже, чем с других. Знали об отце-еврее.
– Вот! – я поднял кверху палец. – Почему евреи по всему миру составляют значительную часть работников умственного труда? Почему их много среди лауреатов Нобелевской премии – причем, в таких дисциплинах, как химия, физика, медицина, экономика? То есть там, где по блату не проскочишь, нужен конкретный результат? Что вы знаете об истории своего народа?
– Мало, – признался он.
– Ну, так слушайте. 18 век, Российская империя после раздела Польши получает населенные белорусами и евреями земли. Их там жило много. Что такое Россия 18 века? Неграмотные крестьяне, составляющее подавляющее большинство населения. Небольшая прослойка из дворян и купцов, которые ученостью не блистали. Офицеру русской армии для занятия должности требовалось уметь читать и писать – и только. Да и то неграмотные попадались – в основном, из бывших солдат. А теперь посмотрим на еврейские кагалы[65]. Все мужчины грамотны поголовно, повторю: все! Еврейского мальчика отдавали в хедер[66] в три года. В три! К шести годам он уже свободно читал и писал, в десять-двенадцать мог толковать Тору[67]. Понятно, что религиозное образование – не самое лучшее, но память и умение мыслить оно развивало. В хедере заставляли учить Тору наизусть, то же самое делают в советских школах в отношении стихов классиков. Для чего? Тренирует память. И вот это продолжалось тысячелетиями, что, в конечном счете, на генетическом уровне закрепило у евреев способность к обучению. Все по Дарвину: выживали в многочисленных гонениях самые умные. Получив возможность получить светское образование, евреи стали обходить в науках сверстников. Это порождало зависть, отсюда «Протоколы сионских мудрецов» и прочая лабуда.
– Михаил, а вы точно не еврей? – спросил Терещенко.
Я захохотал.
– То же самое у меня спросил Гальпер, – пояснил, отсмеявшись. – Нет, Семен Яковлевич. У меня, как пел Высоцкий, антисемит на антисемите. Только это не мешает мыслить рационально. Талантливых людей много и среди других народов – русских, в частности. Вспомните Ломоносова и других великих: Лобачевского, Павлова, Пирогова… К сожалению, нас губит отношение к своему дарованию. Я не знаю еврея, который утопил бы свой талант в вине, хотя случаи, возможно, были. Но среди славян это просто ужас. И еще. Свыше полутора сотен евреев стали Героями Советского Союза в Великой Отечественной войне
