Учитель. Назад в СССР 3 - Аристарх Риддер
Вместе с Ниной Валентиновной мы придумали конкурс поздравительных плакатов-открыток. Озадачили каждый класс созданием персональной стенгазеты, в которой ребята обязательно должны были рассказать о своем классном руководителе и любом нашем учителе, заодно поделиться своими мыслями на тему «Учитель — наставник или друг».
Отдельная бригада энтузиастов трудилась над созданием первого номера школьной газеты. Собирала материал по ветеранам учительского труда, искала материал о том как жеребцовская школа работала в годы Великой Отечественной войны, выпытывала у родителей школьные истории, доставала педагогов вопросом: «Почему вы решили стать учителем?»
Школа кипела. Школа стояла на ушах. Школа бурлила и фонтанировала идеями и предложениями. На переменах обсуждали, генерировали мысли, спорили, ругались и мирились. В пионерской комнате в любую свободную минуту что-то вырезали, клеили, рисовали, складывали, клеили, выжигали, и снова спорили и ругались, следом мирились и тут же снова спорили.
В спортзале после уроков шли репетиции не только торжественной линейки, но и встречи учителей на пороге школы. День учителя, как известно, выпадал на воскресенье, на восьмое октября. Потому праздновать решено было в субботу. Десятый и девятый класс настаивали на том, чтобы уроки не сокращали. Но против моего аргумента: «Праздник для педагогов, позвольте учителям хотя бы раз в году закончить рабочий день пораньше», — приняли.
До волнительного дня оставалось всего ничего, чуть меньше половины месяца, приходилось дневать и ночевать в школе. Заодно раз за разом отстаивать свои позиции перед завучем, которая орлиным взором отслеживала все наши бурные подготовительные потоки, и совала во все свой нос, выдавая ценные замечания.
Не знаю, настрочила ли Зоя Аркадьевна жалобу в районо, но следила за каждым нашим с Ниной Валентиновной шагом. Наверное, никогда еще школьные дневники не пестрели таким количеством записей, написанных красной пастой рукой товарища Шпынько. «Носился по коридору с бумагой» — бежал в пионерскую, споткнулся и рассыпал листы цветной бумаги. «Испачкал краской одноклассницу» — рисовали очередной плакат после уроков, от избытка чувств устроили битву кисточками. «Придумывал шутки про учителей» — сочиняли на переменке школьные поздравительные частушки. «Опоздал на урок» и «Регулярное опоздание на уроки с перемен» — эти замечания побили все рейтинги популярности.
Вся школа буквально жила в пионерской комнате, желая поучаствовать в подготовке к празднику. Школяры неслись к Нине Валентиновне, едва звенел звонок на перемену. Разве что оба старших класса вели себя спокойно, у них были другие задачи. Хотя от участия в конкурсе и создания стенгазеты их никто не освободил. Но старшаки умели распределить свое время, что бы успевать сделать все.
Девятиклассники и выпускники усердно готовились к урокам. Учили новые темы, копировали в классах после занятий стиль поведения любимых педагогов. Переписывали и заучивали наизусть конспекты, которыми поделились учителя. Зубрили структуру урока, придумывали для начальной школы физкультурные минутки. Искали информацию для классных часов.
Первая неделя подготовки после памятного разговора в кабинете директора выдалась насыщенной событиями до такой степени, что про свадьбу я совершенно забыл. И только в пятницу поздно вечером я сообразил: завтра торжество у Зинаиды, а подарка-то у меня как не было, так нет. Рвануть с утра в город я не мог, потому как уроки никто не отменял. Купить абы что в сельпо, не хотелось.
За чашкой вечернего чая меня таки осенило: лампочка Ильича. А что, хороший подарок, как по мне. К тому же оригинальный. Да и не будет такого ни у кого, только у молодой семьи фельдшерица. Осталось только придумать и нарисовать эскиз. За этим заданием меня и застал Митрич.
— Ляксандрыч, дома? — раздался одновременно стук в дверь и голос неугомонного Василия Дмитриевича.
— Дома, заходите. Чаю будете? — предложил я, сдвигая бумаги на край стола.
Кухоньку свою я довел до ума. Побелил печку и стены, стол починил, соорудил несколько навесных полок. По моей просьбе Степанида Михайловна пошила мне пару занавесок, которые навесил на импровизированные кухонные шкафчики, потому как материала, чтобы сделать полноценные створки для них я в своем сарае не нашел.
За свою работу баба Стеша отказалась брать деньги, пришлось покупать торт и насильно почти вручать соседке. Пригрозив, если откажется от подарка, больше никогда и ни за что ни о чем не попрошу. И от пирогов тоже откажусь. Угроза подействовала, но из дома Степанида меня не выпустила, покуда мы с ней не выпили пару чашей чая и не съели по куску торта. Была б ее воля, так еще бы и с собой мне завернула пару кусков сладости. Но тут я оказался непреклонен.
Новое мое жилье потихоньку приобретало более менее приличный и даже привычный мне вид. Чисто выбеленная изба, новые занавески в комнате, самодельные новые табуретки, вешалка в маленькой прихожей, то бишь в сенях, полка для обуви, все это я умудрился сотворить собственными руками в свободное от работы время.
Я постепенно привыкал к новому месту и даже начал считать его своим домом. У меня даже появилась традиция: каждый вечер за чашкой чая рисовал чертежи и схемы, прикидывал, как бы мне пристроить туалет и душ прямо к своей избушке. Бегать зимой на улицу, или ходить на ведро не очень хотелось. Но пока выбора не было: совместить нагрузку в школе, общественно-полезную жизнь со строительством санузла, это надо либо работу бросать, либо угомонить собственный энтузиазм. Да и стройматериалы приходилось доставать. Просто так в магазине разве что краску для пола можно купить.
Это не двадцать первый век, когда сгонял на рынок, пробежался по магазинам, а то открыл маркетплейсы, накидал в корзину чего надо и жди доставку, Стройся, насколько денег хватает.
Митрич над моей затеей «встроить туалет в дом» похохатывал, называл меня «столичным» и не верил в то, что подобное возможно. Я обещал следующим летом лично доказать соседу, что подобная конструкция не только вполне реальна, но и очень удобна в быту, и «вонять на всю избу» точно не будет.
— Так что, чайку, дядь Вась? — повторил я, отвлекая любопытного мужичка от исследования моих рисунков.
— Не откажусь, Ляксандрыч, — кивнул Митрич. — Ты чегой-то тута химичишь? — поинтересовался сосед, кивнув на мои художества.
— Да вот, подарок молодоженам соображаю. Заработался, из головы вылетело, вот думаю, собрать на завтра лампочку Ильича. Эскиз рисую.
Делился я с Митричем своими планами, попутно ставя чайник, доставая конфеты, варенье, чайные чашки, сахар рафинад. Василь Дмитрич, как и я, очень уважал пить чай вприкуску с кубиками сахара. Да и пили мы с ним почти одинаково, обмакнув кусок в горячий
