Совершенно несекретно - Дмитрий Валерьевич Иванов
Показал пацанам, как бить прямые, боковые и апперкоты. Потом сам пошёл к мешку и отработал серию.
— Все эти удары выполняются в разных плоскостях, — комментирую на ходу. — Прямой удар — в основном короткий. Плечо тянется к подбородку, кисть — прямое продолжение предплечья. Бьём указательным и средним пальцем, именно на эту часть кулака идёт основная нагрузка. Если неправильно ударить, то потом локоть месяцами лечить будете.
Остановился, перевёл дыхание.
— А теперь — отжимаемся на кулаках, кто сколько может! — даю команду.
Мальчишки послушно падают на пол и вместе со мной начинают упражнение. Зачем это надо, вслух никто не спрашивает, но по лицам видно — вопрос этот всех интересует.
— Это для коррекции удара. Ведь когда боксёр отжимается на кулаках, он инстинктивно ставит руку правильно. Потому что если кулак стоит неровно — сразу дискомфорт, боль, перегрузка. Такое упражнение помогает поставить правильный удар.
Подопечные сразу заотжимались интенсивнее.
— В конце любой тренировки есть заминка — упражнения на пресс и спину, и растяжка, — показываю как словом, так и делом я.
— А в прошлой тренировки вы этого не делали…
Похоже, горбатого ушастого умника только могила исправит.
Закончил я напутственной речью о важности соблюдения спортивного режима.
Ну что ж, размялся сегодня неплохо. И парням, хочется верить, привил хоть какой-то интерес к боксу. Удержалось ли у них что-то в головах? Не уверен. Но своё дело я сделал.
— Ну а зачем ко мне? Пойдём в кафе, может?
Катька, оставшись со мной наедине, явно занервничала. И вертеть мной, как собиралась, похоже, уже передумала. Я-то для неё — большой и важный взрослый дядя, а она — обычная малолетка. Говорливая только.
— Не могу. Кофе попьём — и мне сразу на сессию Верховного Совета бежать надо.
Катька сникла:
— У меня сестра в комнате… И кофе нет.
Я усмехнулся и тряхнул сумкой:
— Не боись, всё продумано. У меня и кофе с собой, и конфеты. Даже варёная сгущёнка есть.
Вещи в сумке реально имелись. Варёную сгущёнку я специально купил — помнил, что Сонька её уважала очень.
— Знакомься, это мой… э-э-э… — Катя замялась, не решаясь назвать меня своим ухажёром, — … мой новый знакомый. Анатолий, — наконец выкрутилась она, представив меня своей старшей сестре.
— Софья, — соврала та, ведь я-то знаю, что у неё даже в паспорте было написано «Соня». Ну вот нравилось ей Софьей представляться.
— А ты уже отучилась? Катя сказала — диплом получишь и уедешь? — спросил я то, о чем и так знал, пока Катюша, кажется, уже начинавшая ревновать, бегала на кухню мыть кружки.
— Угу, получила специальность, — отвечает Соня.
— Какую? — сделал вид, что не знаю, я.
— Такую же как и у Катьки. Она не говорила тебе, что ли?
Сонька пытается строить глазки, но я в броне послезнания. Общаюсь спокойно, без лишних эмоций.
— Товаровед, то есть. Ну а чего у себя дома не стала учиться?
Катька, конечно, ничего не говорила мне про свою специальность. Да и когда бы? Но я и так знал профессию своей подруги.
— Думала здесь распределиться, а меня отправили… — начала рассказывать Соня, но нас самым возмутительным образом прервали.
— Где этот козлина?
Дверь распахнулась так резко, что, если бы она не открывалась наружу, то её бы просто вышибли. В комнату ввалился патлатый дрыщ с гитарой через плечо и остановился, остолбенело уставившись на меня — поднявшегося со стула во весь рост.
Парень дернулся, порываясь уйти. Похоже, он уже и сам не рад был, что зашёл.
— Ты кто? — грозно спросил я. — Выйди, постучись для начала. Потом входи… Если разрешат.
— Толя, это Мишка… ухажёр твоей Катьки, — некстати влезла Соня.
Паренёк, уже было собравшийся отступить и идти искать «козлов» где-нибудь в другом месте, вдруг — видимо, и сам не поняв как — собрался с духом и, взвизгнув фальцетом, замахнулся на меня гитарой.
— Зашибу!
— Миша! Миша, стой! — в комнату, спотыкаясь, влетела Катя — предмет нашего с ним «раздора».
Патлатого ухватили за рукав и быстро вывели в коридор. Там ему что-то отчаянно лепетали, успокаивали или уговаривали — я не прислушивался. Мне это было неинтересно. А Соня тем временем ехидно ухмылялась.
М-да. Не замечал раньше за ней такого. Ясно вижу: ей бы хотелось, чтобы я тут этого гитариста отоварил, устроив сцену. Окончательно понимаю — не моя это девушка. И не была никогда.
Чёрт, взрослая жизнь всё-таки меняет человека.
Вот тогда, пацаном после армии, я смотрел на женщин иначе: глаза, ноги, улыбка — всё. Теперь же ценю совсем другое — человеческие качества: искренность, надежность. Но раз уж я решил, то помогу Катьке пройти этот сложный для неё в ближайшем будущем отрезок жизни…
— Да кто нас туда возьмёт, шутишь? В Новочеркасский ЦУМ с улицы не попасть, — не верит своему счастью Соня. — Вот в Казлоедовку товароведом меня распределили — туда и поеду.
Она ещё не знает, что вчера вечером я уже уладил этот вопрос через Виктора Семёновича. И с работой для Сони, и с практикой летом для Катьки. Последняя, кстати, сразу мне поверила и теперь сидит и гордо, как победительница, поглядывает на сестрицу.
Ну раз тут девушку почти спас, пора ехать во Дворец Съездов — спасать страну.
Зал заседаний палат Верховного Совета в Кремле. За трибуной — Нишанов. Выглядит он не ахти. Все эти события в Ферганской области его изрядно потрепали, да и сам он сейчас — по сути, «хромая утка», как говорят американцы.
Я сижу рядом с чем-то взбудораженным Ельциным. Тот специально оставил для меня место.
— Слышал, вашего Вепрева хотят поставить на комитет по сельскому хозяйству? — шепчет Борис Николаевич мне на ухо. — Он же там отличился в прошлом году перед Мишей…
— Вепрев — толковый мужик, — отвечаю. — Дело точно не завалит. Я — только за.
— Ну, ну… ладно. Давай послушаем чего нам тут…
Нишанов, сидя за столом в президиуме — а чего стоять-то лишний раз, — огласил повестку заседания. Первым делом нам предстояло избрать двух его заместителей. Конечно, все кандидатуры уже заранее подобраны, согласованы и пролоббированы, но без заминок не обошлось. Обязали, чтобы один из замов обязательно был женщиной — мол, мало у нас женщин на высоких
