Совершенно несекретно - Дмитрий Валерьевич Иванов
— Мне скоро семнадцать будет… осенью… Просто мы с Зойкой поспорили, кому приз за спортивно-массовую работу дадут — моей группе или её. Ну, а я бы сказала, что провела тренировку… со Штыбиной…
— Со Штыбой, — строго поправил я, наконец, полностью собравшись.
— Ну да, со Штыбой я так и сказала… Нам бы за это баллов накинули. Я и ребят со своей группы позвала, — раскрыла секрет наличия в зале посторонних Колногузенко. — Вдруг одной тренировки для вымпела мало будет?
— Я подумаю, — звякнув наградами, я направился к выходу, не учтя при этом извечную женскую слабость к военным.
— О! Сколько медалек! Даже крест есть! Ты что, фашист? — восторженно завопила Катя.
— Это Норвежский орден Заслуг, — торопливо поясняю я. Оно мне надо — чтобы местная детвора разнесла, что чемпион Штыба, оказывается, носит фашистские знаки отличия?
— А можно потрогать? — глаза у Кати заблестели, как у ребёнка
— Колногузенко! Ты что такая дикая? — опять возмущается Толян.
— Трогай, — великодушно разрешаю я, понимая, что проще потерпеть полминуты, чем спорить.
Чёрт, я уже и забыл, как трудно бывает с подростками — ведь свои дети уже давно выросли…
— Класс! «Орден Заслуг» — надо запомнить, — пигалица явно довольна.
А вот я — не очень.
Пройдя мимо не таких уж и отмороженных Славика с Димоном, киваю им напоследок, чем изрядно удивляю «чётких пацанов».
Я уже почти у выхода, как вдруг всплывает…
— Стоп. Как твоя фамилия? Колногузенко? — оборачиваюсь к Кате. — А ты сама откуда? Местная? Из Москвы?
Фамилия зацепила. Не то чтобы редкая — но и нечастая. В будущем была у меня подружка из Новочеркасска с такой фамилией. Но имя — не Катя, и возраст не тот. Да и связь у нас была короткая: сразу после армии я серьёзных отношений избегал.
Но всё равно щёлкнуло — может, родня?
— Местная! — гордо отвечает Катя.
Да нет, точно совпадение.
Толян меня не обманул и везёт ко Дворцу Съездов.
— Ты это… подумай. Я, если что, лишних уберу. Зал-то нормальный — просторный, с рингом. И оборудован на уровне, — не сдаётся он.
— Зал — да, вопросов нет, — киваю я. — Но раздевалка, душ… Мне надо нормально помыться, Толян, — я ж потом сразу на заседания. И, главное — люди левые… Ну, короче, Копцеву позвоню — скажу, не подходит, — не стал обнадёживать приятеля я.
Видно было, что водила мой расстроился, но попрощался со мной дружелюбно.
Утро пятницы — настроение отличное. Девятое июня, последний день работы Съезда. Сама атмосфера — как в последний учебный день в школе: все на взводе и уже мечтают свалить.
Сегодня избрали Конституционную комиссию. От нашего региона Шенин протащил туда Сергиенко — председателя исполкома краевого совета народных депутатов. Кандидатура подходящая: Валерий — Иванович крепкий аппаратный чувак. В комиссию вошли также Власов, Ельцин и некоторые знакомые мне по будущему люди — например, Попов Гавриил Харитонович, или Оразгельды Овезгельдыев из Туркмении.
Про последнего — шучу. Впервые слышу его имя, но моей соседке-учительнице оно понравилось: говорит, идеально подходит для артикуляционной гимнастики.
Тётка — учитель русского, по совместительству логопед, мать троих и бабушка уже дважды. Сидит рядом, активно обсуждает то, что происходит на сцене… и вне её. У старшенькой её внучки, к примеру, прямо сейчас — цитирую — «жуткий понос». Причём рассказано об этом было с таким драматизмом, будто речь шла о дефиците оборонного бюджета страны. Блин, вот помимо всего того, что слышу с трибуны Съезда, я получаю и ещё кучу «очень важной» информации от соседей по залу.
Завтра же, как член Верховного Совета, я, разумеется, обязан присутствовать на первой его сессии. Следующая, по графику, — только двадцать шестого июня. И вот тут у меня вырисовывается проблема. Не мировая, конечно, но вполне себе семейно-геополитическая.
Дело в том, что двадцать третьего прилетает Марта. На два месяца. И как быть? Дёргать её туда-сюда — из Красноярска в Москву и обратно — это, мягко говоря, неправильно. С другой стороны, оставлять её одну там, когда у меня тут заседания, тоже не по-человечески.
Выход, в общем-то, один: она прилетит сразу в Москву, и мы несколько дней поживём тут, пока у меня будет свободное окно между заседаниями. Вопрос только — где? Гостиницы кооперативные я уже посмотрел. Есть варианты. Но дорого и без души. Думаю, надо будет дернуть Власова — может, у него есть связи в каком-нибудь приличном ведомственном санатории.
— О чём речь⁈ — Власов аж всплеснул руками. — Толь, если хотите, можете и у меня на даче пожить. Мои сейчас в Крыму, дача пустует. Но, если предпочитаете город — найду варианты и в Москве. Ты уже составил культурную программу для гостьи? Нет? А зря! Ну, Кремль — это само собой. Большой театр — я тебе билеты достану, не вопрос. Третьяковка, ВДНХ, прогулка на теплоходе, Царицыно, выставка в Манеже…
Воодушевившись, он с азартом стал загибать пальцы и набросал варианты не на пять дней, с 23 по 27 июня, а на полноценную культурно-развлекательную программу месяца на полтора.
— Она уже кое-где была… — пытаюсь вставить я слово.
— Ну, сами решите, конечно, — не стал настаивать Власов. — Я дам распоряжение — и насчёт проживания, и насчёт программы. И машину свою отдам. Не спорь! У нас летом половина транспорта простаивает. Да и у вас в Красноярске, думаю, то же самое. Ты ж руководитель хозуправления. Должен знать!
Мне на минутку стало стыдно. Ведь как у нас в Красноярске с машинами летом — я, честно, не в курсе. Ничего, в понедельник прилечу — и сразу в работу. С новыми силами.
Заключительная речь Горбачёва изобиловала пафосом и пустословием. У меня чуть уши не опухли от количества гласности на квадратный метр, которую он успел наговорить. Но мастерство оратора не признать было нельзя. Умеет Михаил Сергеевич в слова играть!
— Уважаемые товарищи депутаты… Нынешний Съезд выводит нас на новый этап демократии и гласности и самой Перестройки… Мы во многом запаздываем, и это серьезно сказалось на преобразовательных процессах… Одно из самых серьезных упущений — медленный демонтаж отживших структур управления, попытки решать злободневные вопросы старыми способами, которые уже не раз обрекали нас на неудачи… Уверен двадцать миллионов коммунистов, Центральный Комитет сумеют доказать… Словом, нам предстоит сообща осваивать школу советского
