Спасти кавказского пленника - Greko
«А он же здесь, практически построил социалистическую республику. Утопию! — думал я, слушая старейшину. — Ту самую, недостижимую. О которой, если и вспоминают, либо в анекдотах, либо с издёвкой. Как Рауф Адгезалов тогда на уроке истории на вопрос учительницы "Почему Утопия?» ответил: «Строили ее люди, строили… Построили. А потом поглядели, что вышло — попрыгали в море и утопились… С тех пор так и называется — Утопия».
— А то, что люди разных религий?
— Э, нет! — Хазрет пригрозил пространству пальцем. — Я знаю, к чему могут привести религиозные распри. Здесь этому не бывать. Мулл и священников на нашей земле нет. Но религии все одобряются. Хочешь молиться кому — молись на здоровье! Только не смей ставить своего Бога выше другого!
"Да он почти гений!' — я не мог скрыть своего восторга. И сразу же пришло в голову новое озарение. Раз они в своей закрытой общине не вымерли от эпидемий, то с санитарным контролем тоже все продумано! Неужели они знают, как бороться с чумой и оспой? А с религиозными распрями — так вообще на пятерку с плюсом!
Сколько раз я думал, что в любой многонациональной и многоконфессиональной стране первым законом, который следует принять и строго следовать ему должен быть закон о равенстве религий. И они есть, безусловно. Но наказание за них такое неочевидное, что все равно находятся те, кто лезет на рожон. А просто заявить, что за такое сразу по рогам и лет на 15, как минимум, за решётку. И не важно, кто против кого пошёл: мусульманин ли против православного, православный против иудея, иудей против адвентиста седьмого дня, адвентист против буддиста, буддист против баптиста, баптист против католика… Не важно. По рогам. Без разговоров! Не смей ставить своего Бога выше другого!
— Что замолчал? — спросил Хазрет.
— Продолжаю удивляться!
— А сам что думаешь про войну?
— Есть такой великий английский писатель. Шекспир.
— Не слышал. И что он сказал?
Я вначале коротко пересказал ему сюжет «Ромео и Джульетты». Хазрет проникся историей молодых любовников. Беспрестанно охал.
— Жалко их! — горестно покачал головой. — И какой вывод сделал этот…
— Шекспир.
— Да.
— Чума на оба ваших дома!
— Чума на оба ваших дома⁈ — чуть задумавшись, Хазрет рассмеялся. — Он очень умный, этот англичанин. Правильные слова! Лучше и не скажешь!
— Да, так. Я поэтому хотел к вам обратиться.
— Слушаю.
— Я не люблю войну. Но никак не смогу остановить её. Увы. Всё, что я могу сделать в это ужасное время, так это спасти как можно больше людей, которые также не хотят участвовать в этом безумии.
— Великая цель!
— Благодарю. И мне нужна ваша помощь.
— Чем же я смогу тебе помочь?
— Я думаю, что мог бы убедить таких людей идти к вам. Прятаться здесь. Не участвовать в войне, но мирно работать. Не бояться и не голодать. Согласитесь ли вы принимать таких людей?
— Конечно! — Хазрет ответил, не задумываясь. — Приму всех. Всем найдется и место, и работа. Твоя цель – благородная, Зелим-бей. Я буду рад тебе помочь!
— Благодарю!
Я встал. Хазрет тоже. Мы обнялись.
— Иди с миром и с Богом! — пожелал мне убеленный сединами старейшина.
Завершив разговор с Хазретом, вышел к коновязи. Стал надевать обратно оружие. Прикидывал, к кому напроситься на ночлег. Старейшина почему-то этот вопрос не затронул. Народная демократия, она такая — крутись сам, как можешь!
— Поговорили? — осведомился у меня Сенька, отвязывая моего коня. Невинно так спросил. Будто не сидел рядом во время моего диалога со стариком.
— Поговорили.
— Вы вот что, Вашбродь…
— Какой я тебе Ваше Благородие?
— А кто ж вы еще? Птицу видно по полету. А я — насмотрелся, пока при службе состоял.
— В любом случае, здесь все равны.
— Я не про то хотел… Поговорить бы надо. Просьбочка у меня есть.
«Просьбочка» оказалась неожиданной. Сенька изложил мне все по пунктам. Хотел он ни много ни мало, как уехать с нами. Предстоящие девять месяцев изоляции его пугали. Причем, настолько, что он готов был рискнуть и отправиться со мной. А с ним еще четверо. Трое русских и один адыг. Из какого племени, так и не понял. Вполне возможно, что из коренных жителей. Из тех, кому пасторальная идиллия набила оскомину, а душа жаждала подвига.
Мы долго обсуждали все условия нашего соглашения. Я обещал заботиться о них, снабжать оружием, лошадьми и питанием. В ответ требовал безусловного подчинения, выполнения всех моих приказов. Не разбойничать и не убивать. Или убивать, если прикажу.
Согласился я на уговоры сразу. Мне свой отряд пригодится. Планов у меня было громадье.
Глава 19
Обманутые надежды Якуб-бея
Взять с собой русских и провезти их через земли черкесов можно было двумя путями. Первый — выдать их за моих рабов. Вполне нормальное местное явление. Со своими «крепостными», как застенчиво именовали кавказских пленников знакомые мне англичане, путешествовали многие знатные адыги. Например, везли их в подарок. Но таких не вооружали[1]. А терять в боевой мощи своего отряда мне не улыбалось.
Второй путь — выдать русских за своих слуг. Черкесы часто нанимали свободных на службу. Турки и армяне вообще без них не могли обойтись. Переводчики, охранники, носильщики и помогаи на все руки… В услужение шли даже уздени, попавшие в сложные жизненные обстоятельства. Слуга на коне и с оружием в руках никого не удивлял.
Ясно дело, я выбрал второй вариант. И ничуть не прогадал. Не успели мы покинуть хакучский рай, нарвались на засаду убыхов. Хорошо хоть на пешую. Или плохо. Потому что мы, не вступая в долгие разговоры, всех перебили. И разжились дополнительным оружием, но не лошадьми. А у новых бойцов моего отряда была одна кобыла на пятерых. У Сеньки.
Его короткий мушкетон с раструбом оказался страшным оружием. Точности никакой, но по площадям бил отменно. Нарубленными кусками свинца. Как только убыхи выскочили из-за кустов рододендрона, Сенька без долгих разговоров — скорее по приобретенной привычке — разрядил мушкетон в толпу. И сразу выпал из боя. Его кобыла — не тренированный на выстрелы «кабардинец». Она сразу понесла, и пришлось Сеньке ее приводить в
