Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин
Что петь, я обдумал заранее, подготовился. Эти песни я ребятам пел, опыт наработан. Были «Берёзы», «Там, за туманами», «Ребята с нашего двора», «Станция Таганская» и «Т-34». Всё же я танкист, не мог не спеть о них. Только вместо Прохоровки пел Кобрин, а вот Урал седой оставил, надеюсь проскочит.
Слушали меня внимательно, даже очень. Посовещались и пропустили все пять песен без цензуры. Уточнили: есть ли ещё что?
– Ну, около трёхсот песен имеется. Эти не самые лучшие, просто в Москве нахожусь, решил для москвичей спеть. «Люберцы» ещё есть и «Улочки московские», но чую, что если вам буду петь, то слушателям уже не смогу: связки перенапрягу.
В общем, на пять прослушанных песен мне дали добро. Покормили тут же, в буфете. Первого не было, только второе, и я взял два разного. Узнал, что моё эфирное время будет вечером. Слушателям уже объявили, что в музыкальную минуту будет новый исполнитель, фронтовик, имеющий боевые награды. Осталось только ждать, причём не так уж и долго, было уже пять часов дня. Ха, а ведь меня утром только привезли в Москву, потом, где-то в одиннадцать часов, была встреча со Сталиным, а уже в полпервого я общался с Огафовым.
Жаль, времени мало, я бы на речку метнулся, искупался бы, может, порыбачить бы успел. На фронте всего дважды удалось тихо посидеть с удочкой и закидушкой: один раз полтора часа, пока нас по боевой тревоге не подняли, второй раз аж три часа. Семь больших судаков взял на блесну и три маленьких, повар доволен был. Вот отправлюсь к немцам в тыл, развеюсь в свободное время. Если оно, конечно, будет.
Хм, а Сталина заинтересовала возможность открыть фронт в тылу у немцев, вон как сразу добро дал. Так-то ситуация, конечно, парадоксальная: из старших лейтенантов прыгнуть в генералы. Но я о таком слышал, было подобное, и то, что Сергеев ранее капитаном был, никак на это не влияет. Нравились Сталину профессионалы, вот он и поднимал их в званиях. Меня, видимо, за наглость и бесстрашие вверх дёрнул, спонтанно.
Вообще, в большинстве случаев такие повышения себя не оправдывали: опыта у людей не было, вот и заваливали всё. Но в моём случае опыт-то как раз был. Сталин думал, я бахвалюсь, он посмотрит, как я сяду в лужу – и здравствуй, Север и лесоповал, если сразу не шлёпнут. А я докажу, что могу. Ранее я хранилище не использовал, а тут, в тылу, буду это делать часто, без свидетелей, естественно.
Мне выделили комнату для отдыха, и я завалился на топчане спать, обещали поднять за полчаса. Не обманули, подняли. Я прополоскал горло, прочитал сценарий и, прихватив инструмент, прошёл в дикторскую. Не в саму, там ещё передача шла, а в предбанник. Когда они закончили, меня впустили.
Диктор как раз зачитывал данные из боевого журнала моей сборной группы: о том, как мы под Кобрином встретили огнём танковых пушек колонну немцев, как этим же днём полностью уничтожили из засады роту СС, а следующим утром хорошо потрепали ещё одну колонну. Пока он говорил, я успел устроиться и приготовиться.
Когда меня представили, я поздоровался, а потом отвечал на вопросы диктора. Рассказал, кто я и откуда, описал, как встретил войну в разбитом гражданском поезде, под бомбами, и объяснил, каким образом, будучи стрелком, получил под командование танковую часть.
Потом последовал вопрос насчёт наград: попросили описать, как я их получил. Хм, странно, этого в выданном мне сценарии не было. Но раз спросили, ответил:
– Комдив лично наградил. Ничего сложного.
– Я имею в виду: за что вас наградили? – сразу же поправился диктор.
– Орден я получил за месть, а медаль – за участие в совокупности в трёх боевых операциях, в результате которых противник понёс большие потери. Действуя двумя пушечными броневиками, я деблокировал окружённый стрелковый батальон и позволил им отойти, вырвавшись из ловушки. В этом бою мой броневик был подбит из бронебойного ружья, в двигатель попали. Пока экипаж второй машины вёл огонь, мой экипаж кидал тросы для буксировки, а я закидал гранатами подбиравшееся к нам отделение солдат вермахта и добил их из трофейного пистолета-пулемёта. Потом собрал документы и оружие, а также обнаружил в рытвине нашего раненого стрелка и вынес его. Боевая машина была благополучно эвакуирована, раненый сдан медикам. А машину вернули в строй на следующий день: перекинули двигатель разбитого авиацией грузовика.
– Очень интересные бои вы описываете. А что значит орден за месть? Это как?
– За своих всегда нужно мстить. Дивизия, которой нас придали для усиления, отходила под ударами немецких превосходящих войск. Однако дивизия огрызалась, и немцы несли потери. Иногда к нам выходили бойцы и командиры разбитых частей, оказавшихся в окружении. И вот очередная группа сообщила, что встретила санитарный обоз с ранеными, и их нужно было вывести к нам. Эту задачу комдив поручил моему подразделению. У меня на тот момент были лёгкий танк и два пушечных броневика.
Пройти передовую удалось без проблем, она не сплошная. Обоз мы нашли, точнее то, что от него осталось. Судя по следам гусениц, повозки с ранеными давили какие-то танкисты. Девчат-медсестёр изнасиловали и запытали, вырезая звёзды на спинах и отрезая груди. Обозников посадили на кол и выкололи глаза. Раненых укладывали в шеренгу и катались по ним на танке, сначала ноги давили, измывались, потом прошлись по животам тех, кто ещё жив был. Пожилого врача, видимо, старшего в обозе, облили бензином и подожгли, наблюдая, как бегает живой факел. Следы своих действий они не прятали. Такие зверства я встречал не раз, обычно ими занимаются войска СС.
Диктор сидел бледный, глядя на меня с ужасом. Да, такое выпускать в эфир точно нельзя. А я продолжал:
– Ещё они имеют преступный приказ попавших в плен евреев, политработников и сотрудников НКВД расстреливать на месте и выполняют этот приказ от и до. Так вот, я считаю, за своих всегда нужно мстить. Солдат СС я не беру в плен с начала войны, насмотревшись на их зверства. С начала войны моё подразделение набило их уже с две тысячи.
Мы двинули по следам ушедшей моторизованной колонны, натворившей это, и обнаружили её в пяти километрах, где они встали на ночёвку на берегу озера. Был вечер.
