30 сребреников - Дмитрий Викторович Распопов

Вот тут уже я поймал короля, и он изумлённо посмотрел на меня.

— Ваше высочество сомневается? — подразнил я его, — не уверен в своих людях?

Альфонсо V с вызовом посмотрел на меня и кивнул.

— Принимается.

Затем он посмотрел на бледного архиепископа и спокойного брата Иакова.

— Что скажете вы? Чтобы потом не отказались от своих слов и того, что спор устроил человек не достигший зрелости?

Архиепископ промолчал, а отец Иаков в своей обычной миролюбивой манере ответил.

— В организационных вопросах, я полностью доверяю мнению брата Иньиго.

— Тогда решено, пари заключено, — довольно сказал король.

Глава 25

Я сильно переживал за сам спор, поскольку не считал себя настолько образованным, чтобы вести подобные состязания, но ситуация и главное сам король, который не видел во мне своего соперника решили дело. Так что вскоре в кабинет стали набиваться люди и первым решили устроить математическое состязание. Один из учёных должен был писать уравнения или математические действия, а мы с выделенным мне соперником, пожилым человеком лет пятидесяти, должны были на скорость их решать.

Мне едва выдали список, как я тут же стал записывать решение и ответ, переводя написанные в задании цифры из римских в арабские и в них же давая решение и ответ. Отец Иаков сам всё записывал за мной с моих слов, часто сбиваясь при этом от незнакомых цифр, которые я ему говорил писать.

— Готово, — оповестил я, показывая на свиток в руках отца Иакова, когда ещё мой оппонент, морща лоб, читал все задания.

В кабинете повисло молчание.

— Вы, кажется, дали слишком простые уравнения синьор, — глухо поинтересовался король у того, кто их составлял.

— Нет Ваше высочество, — тот весь разом пропотел, — просто этот ребёнок использует арабские цифры, я читал труды Фибоначчи, он их первым ввёл в обращение в Европе.

— Почему же ваш коллега их не использует? — Альфонсо V хмуро посмотрел на моего оппонента, который тоже резко вспотел под королевским взглядом.

— Это не принято Ваше высочество.

— Проверьте ответы, — приказал тот и когда математик подтвердил, что всё верно, Альфонсо V уже не так был уверен в себе, как в начале нашего спора, и задумчиво посмотрел на меня.

Следом настала очередь языков, принесли какое-то письмо на греческом, и я слёту перевёл его, не запросив даже учебников или бумаги для записи. Мой новый оппонент, взял мой свиток, не стал ничего переводить, лишь поклонился королю.

— Ваше высочество, — признался он, — его греческий лучше, чем у моего учителя, не только мой.

Тут он повернулся ко мне.

— Кто учил вас молодой человек?

— Кардинал Виссарион Никейский, — ответил я и это имя он точно знал, поскольку повернулся к Альфонсо V и с поклоном сказал.

— Это лучший переводчик с греческого и истинной латыни, которого я знаю Ваше высочество, так что тягаться с его учеником будет для меня просто бессмысленно.

— Всё, все выйдите, мне надоел этот балаган! — в голосе короля появились нотки раздражения и когда мы остались в том же составе, что и вначале, он постучал пальцем по ручке кресла.

— Ты Мендоса, верно?

— Верно Ваше высочество, — склонил я голову.

— Поклянёшься своим родом, что не используешь грамоту, данную мной во вред мне, королевству или людям? — он пристально посмотрел на меня, ища мои глаза.

Я честно и открыто посмотрел ему в них и нагло соврал.

— Клянусь богом, Ваше высочество, что так и будет.

Он кивнул и сказал.

— Завтра грамота и деньги будут у вас, постарайтесь не затягивать с проверкой города, купцы рыдают у меня в ногах, умоляя открыть порт и ворота.

— Ваше высочество, я постараюсь сделать всё в моих силах, чтобы ускорить процесс, — тут я нисколько не соврал.

Когда он нас отпустил и мы попрощались ещё и с крайне задумчивым архиепископом, идя уже только втроём, монах грустно заметил.

— Я хотел тебя осудить брат Иньиго, за богохульство, но не смог.

— Вы о чём брат Иаков? — я сделал вид, что его не понял.

— За это время я слишком хорошо тебя узнал, — вздохнул он, — ты соврал королю, при этом поклявшись богом.

— Отец, — я строго посмотрел на него, — я и не причиню вреда ни ему, ни его людям.

— А если это вступит в спор с нашим заданием? — он прямо посмотрел на меня.

— Я уже смотрел в соборе стоимость индульгенции на этот случай, — пожал я плечами, — богохульство нынче дёшево, всего за пару флоринов бог меня просит.

Отец Иаков тяжело вздохнул.

— Вы против индульгенций брат? — изумился я, — чего я ещё о вас не знаю?

— Позволь, я оставлю эти грешные мысли при себе брат Иньиго, — смиренно ответил он.

— Представляете брат, — воодушевлённо заметил я, — я даже могу убить архиепископа и заплатить за спасение души всего сто тридцать флоринов.

— Твоё тело при этом лишат сана и повесят за убийство, — хмуро ответил он.

— Но я ведь при этом с такой индульгенцией не буду мучатся в Чистилище, так ведь брат Иаков? — с милой улыбкой спросил я его.

— Бог видимо послал мне тебя в наказание за мои грехи, — он тяжко вздохнул и перекрестившись прошептал слова молитвы, прежде чем ответить, — ты вырываешь мои самые потаённые мысли и озвучиваешь их вслух.

Я, копируя его голос, ответил миролюбиво:

— «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!».

— Думаю отец Иаков мы навсегда расстанемся после порученной нам миссии, так что вам недолго со мной мучатся, — добавил я, после слов из Ветхого завета, книги Иова.

— Аминь, — ответил он и перекрестившись замолчал.

Алонсо и Бернард ничего не понимали из нашего разговора, поскольку он вёлся на латыни, но видели, что я повеселел, а отец Иаков загрустил, хотя обычно всё было с точностью до наоборот.

— Отец Иаков, — наперерез нам бросился мужчина, падая на колени и протягивая к брату Иакову руки в мольбе.

— Да сын мой, что случилось? —