Надо – значит надо! - Дмитрий Ромов
— К Щёлокову? Критично? Потому что, думаю, подобные методы работы крайне деструктивны и, рано или поздно, могут привести к очень плохим последствиям не только для конкретных деятелей, а для государства в целом. Понимаете меня?
А вообще-то, мне Щёлоков, по большому счёту, безразличен. Особой любви к нему у меня нет, ненависти, впрочем, тоже. У него ко мне? Не знаю. Когда-то была, но, возможно, он уже всё это позабыл. В этой истории меня больше волнует положение Андропова, которое неожиданно оказалось не слишком-то прочным.
Его ставленник обошёл его на повороте и больше в нём не нуждается. И это объяснимо. Огромного и мощного ресурса в виде «конторы» у Андропова больше нет. А те, кто от него зависел, занимают сейчас выжидательную позицию демонстративного нейтралитета.
Я поднимаю руку и смотрю на часы. Половина третьего.
— Ну, Юрий Михайлович, вы со мной или против меня? — улыбаюсь, поворачиваясь на сиденьи и глядя в упор. — Решайтесь. Наше дело правое. Мы должны невиновного человека защитить. Это ваша работа, вообще-то.
— Вообще-то? Вообще-то невиновных на этом уровне не бывает. Должен бы уже и понять кое-что.
— Ясное дело, нет невиновных, — соглашаюсь я. — Кроме вас и меня. А остальные…
— Хорошо! — резко отрубает он. — Сметём Щёлокова.
— Вы, Юрий Михайлович, у меня самые добрые чувства вызываете, — ободряющим тоном говорю я. — Потому что вы человек умный, хваткий, но порядочный. А это в наше время большая редкость.
— Это ты к чему? — хмурится он.
— К тому, чтобы вы, приняв правильное решение, даже не думали в нём сомневаться. Министерское кресло — это ерунда. Я знаю, что вы служите не ради постов и наград. Вы за дело радеете. Это нас с вами объединяет. И значит, мы с вами вместе добьёмся огромных результатов. Не для себя лично, а для страны.
Он смотрит с недоверием.
— Напрасно вы сомневаетесь в моих словах. Я ведь от души говорю. Как думаю, так и говорю. Ладно, не будем терять ни одной секунды. У нас обоих дел выше крыши. Вечером встретимся. Я подъеду. Поговорим в машине. Дайте руку.
Он протягивает, и я молча её пожимаю. Крепко и весомо. Наши взгляды пересекаются. Чурбанов смотрит твёрдо и уверенно. Вот и хорошо. Лишь бы не передумал в самый неподходящий момент…
Я поднимаюсь в ресторан и ставлю глушилку на стол.
— Небыстро ты, — качает головой Скачков. — Мы уже всё. Кофе ждём.
— Это что? — кивает Белоконь.
— Глушилка. Создаёт помехи для электроники. Чтобы не подслушали и не записали. Тут же иностранцев много, вот специальные службы и не дремлют. Пишут двадцать четыре на семь.
— Чего пишут?
— Все разговоры. Ладно. Василий Тарасович, отдых на сегодня отменяется. У нас утром серьёзная операция.
— Какая ещё? — хмурится и подбирается Скачков.
— Сейчас расскажу. Смотрите, я сейчас майора забираю и везу в ЦК, а вы поезжайте на Кутузовский двадцать шесть и посмотрите, ведут ли там ремонтные работы. Оцените обстановку. У нас будет задача завтра рано утром, время уточню позже, подъехать колонной и сопроводить ответственное лицо к месту его работы, не допустив вмешательства и предотвратив попытки задержать, помешать, имитировать арест. Группа злоумышленников под видом работников МВД попытается провести захват важного лица. Это первая часть. Вторая часть. Перехват другого лица, выезжающего с этого же адреса и сопровождение в следственные органы.
— Нихера у вас задачи, — напрягается Белоконь.
— После ЦК, — продолжаю я. — Привезу майора и всё пройдём по пунктам. Главное, распорядитесь, чтобы личный состав был в полной боевой.
— Так точно, — кивает Тимурыч.
Белоконь, молчит, не истерит, лишних вопросов не задаёт. Спокойно встаёт и идёт следом за мной.
Мы приезжаем на старую площадь и, хотя я по пути позвонил Гурко, пропуска ещё не готовы. Приходится ждать минут пятнадцать. Наконец, формальности оказываются улаженными и мы поднимаемся наверх.
— Что-то ты к нам зачастил, — просвечивает Гурко рентгеном своих глаз Белоконя.
— Вот, хочу представить Юрию Владимировичу кандидата на место Скачкова. Майор Белоконь Василий Тарасович.
— Это не обязательно было делать в таком пожарном режиме, — слегка журит меня Гурко.
— Марк Борисович, майор находится в Москве в командировке, большим количеством времени не располагает, поэтому…
— Шефу только так не скажи, — перебивает меня он. — Он не слишком оценит, если ты скажешь, чтобы он подстроился под график Василия Тарасовича.
— Понял вас. У меня просьба, можно пойти к нему немедленно? Цейтнот, катастрофа, системный кризис. Это всё происходит со мной прямо сейчас, буквально на ваших глазах.
— Ладно, попробуем, — кивает Гурко и звонит Андропову.
Тот великодушно позволяет нам прийти. Мы идём в его кабинет, но захожу я один, оставляя Белоконя в приёмной.
— Ну, и где твой претендент? — хмурится Андропов, после обмена приветствиями.
— Он в приёмной, Юрий Владимирович. Прежде, чем перейдём к его кандидатуре, я хочу рассказать вам что-то очень важное.
— Важное? — вздыхает он. — Давай только постараемся закончить с важным побыстрее. Видишь сколько у меня тоже очень важного, между прочим?
Он показывает на кучу бумаг, лежащих на столе.
— Вижу. Но моё важнее.
— Ну-ну, — кивает он, и я излагаю то, что мне известно, относительно операции, планируемой Щёлоковым.
Андропов снимает очки и трёт лицо руками.
— И что, Брежнев дал санкцию?
— Да, — киваю я. — Но Щёлоков его обманул. То есть одобрение генсека он получил обманным путём.
— Не знаю, — качает головой Андропов. — Я не исключаю, что это их общая идея. Совместный труд.
Надо сказать, хладнокровия ему не занимать. Ведёт он себя спокойно, сдержанно и в истерику не впадает.
— Во-первых, Чурбанов знает ситуацию только со слов Щёлокова. А что творится за занавесом ему неизвестно. Либо, его могут разыгрывать в тёмную. И, наконец, он может осознанно вводить нас в заблуждение.
— Мне кажется, Чурбанов не темнит, — отвечаю я.
— Почему?
— Чуйка, Юрий Владимирович.
— Чуйка? Чуйка — это хорошо. Прям-таки очень хорошо. Только в папку её не вложишь и к делу не подошьёшь.
— У вас во дворе экскаватор яму роет, там с водопроводом беда какая-то. Блоки железобетонные убрать пришлось. Так что проезд свободный теперь, шлагбаум и объехать можно.
— Ему не удастся приплести меня к
