Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов
– Вижу. Иди ко мне, – я сгреб ее и усадил на колени. – Сейчас кое-что расскажу…
Про визит таинственного незнакомца я умолчал – зачем волновать любимую, об остальном поведал. Дескать, проснулся поутру, а тут такое… Испытал на деле – получилось. Исцелять теперь могу пачками. Рассказ получился длинным, поскольку прерывался поцелуями и обнимашками. В той жизни у меня не было детей, потому чувство, которое испытывал сейчас, трудно выразить словами. За меня говорили губы и руки. Вика млела. Нам не мешали. Во дворе снова заиграл баян – клиника гуляла.
– Что теперь будет, Миша? – спросила милая, когда я, наконец, завершил рассказ.
– Жить будем, – пожал я плечами. – Сына растить.
– А если девочка?
– Значит, дочку.
– Через шесть месяцев в декрет, – вздохнула Вика. – Только стала заведующей.
– Будешь заведовать семьей, – хмыкнул я. – Тоже нужная работа.
– Квартира маловата, – вздохнула она. – Всего комната. Ребенок спать не даст. Ладно я, но тебе работать.
– Подумаем, – пообещал я.
За нас подумали другие. Вернувшийся из ЦК Яковлевич огорошил новостями. Бунт в клинике стоил постов секретарю ЦК и министру МВД, а целителю решили выделить квартиру. Последнюю новость Терещенко подал так, что становилось ясно, кто постарался.
– Хотя решение принял первый секретарь ЦК, есть еще исполком. Формальности придется соблюсти, – огорошил далее. – Иначе вопрос застопорится. Вы должны иметь право на расширение. Где прописаны сейчас, Михаил?
– Нигде, – ответил я. – От супруги бывшей выписался, у Виктории прописаться не могу – не хватает метров[51]. Вот распишемся, тогда.
– Сделайте, Михаил Иванович! – посоветовал Терещенко. – Хорошо б еще Виктория Петровна была беременной.
– Есть такое, – улыбнулся я.
– Какой срок? – оживился он.
– Где-то два месяца.
– Маловато. Обычно в расчет берут не менее четырех[52], но у вас случай особый. Полагаю, выделят.
Этой новостью я обрадовал Вику, вернувшись в ординаторскую.
– Целых три комнаты! – изумилась она. – Да еще выбрать можем?
– Считаешь, не достойны? – хмыкнул я.
– Жаль, что мою квартиру придется отдать кооперативу[53], – вздохнула Вика.
– Зачем? – пожал я плечами. – Пропиши младшую сестру – ей останется.
– Она учится в Могилеве, где живет в общежитии.
– Переведем в Минский пед! – хмыкнул я. – У Терещенко найдутся знакомые.
– Ох, Миша! – вздохнула она. – Иногда кажется, что для тебя нет невозможного.
– Это не так, дорогая! – возразил я. – Летать пока не умею. А хочется. Ладно, отправляемся домой. Завтра новый день.
– Чем займемся? – спросила Вика. – Детей с ДЦП ты исцелил, других не скоро не привезут.
– Найдем, чем, – обнадежил я.
* * *
Заведующая детским онкологическим отделением вошла в кабинет главного врача и решительно направилась к столу.
– Присаживайтесь, Татьяна Павловна! – поспешил Терещенко.
– Что происходит, Семен Яковлевич? – спросила заведующая, устроившись на стуле. – Объяснитесь.
– О чем вы? – удивился главный врач.
– У меня все дети в отделении выздоровели – быстро и неожиданно. Даже те, которые…
Она не договорила, но Терещенко понял: безнадежные.
– Вот и славно! – улыбнулся женщине.
– Не темните, Семен Яковлевич! – насупилась заведующая. – Так не бывает. Я два десятка лет в профессии, но подобного не видела.
– Все случается, – развел руками Терещенко.
– Не держите меня за дуру! – вспыхнула заведующая. – Если проводите эксперимент, то могли уведомить. Я ведь поняла. В отделение приходили Михаил Иванович с Викторией Петровной, раздавали деткам фрукты и конфеты, после чего те пошли на поправку – сразу все.
– Гм! – сказал Терещенко. – Без исключения?
– Да!
– Замечательно! – воскликнул главный врач.
– Это он?
– Да, – признался Терещенко. – Михаил Иванович попросил разрешения поработать у вас.
– Почему не уведомили?
– Михаил Иванович сомневался, что получится. А еще боится разглашения. Если вдруг узнают, что целитель лечит рак… Представляете?
– Да, – кивнула заведующая. – Но…
– Умоляю вас, Татьяна Павловна! Пусть идет, как сложилось. Михаил Иванович лечит деток, а заслуга будет вашего отделения. Попросите персонал молчать. В противном случае там, – он указал на окно, – встанет толпа. – Нас с вами разорвут на части, Михаил Иванович плюнет и уедет за границу. Его везде примут с распростертыми объятиями. Ну, и кто станет исцелять наших детей?
– Хорошо, – сказала заведующая, подумав. – Только это… Исцеляет он, а заслуга наша.
– Вы разве не стараетесь? Я же знаю. От деток не отходите. И без Мурашко успешно лечили. Он только помогает. Выписывайте своих маленьких пациентов и набирайте новых. Не найдете в Минской области, берите из других. Исцелят этих, приглашайте из Украины и России. Чернобыль – наша общая беда. Но ни слова о Мурашко!
– Коллеги захотят перенять опыт.
– Вот и покажите! А вот почему у нас выходит, а у них нет, пусть думают сами. Договорились?
– Да. Только… Утолите мое любопытство: фрукты и конфеты заряженные?
– Что вы! – засмеялся Терещенко. – Михаил Иванович не Чумак, ничего не заряжает. С недавнего времени стал воздействовать на детей дистанционно – способности новые появились. Только это… – он прижал палец к губам.
Заведующая кивнула и вышла. А Терещенко, глянув на часы, засобирался домой.
* * *
– Алло?
– Доброй ночи, Сема.
– Здравствуй, Яша. Извини, что поздно – соединили лишь сейчас. Не разбудил?
– Ничего страшного – я плохо сплю.
– Как там Арик?
– Ты же знаешь: ничего хорошего. Диагноз подтвержден: неоперабельная опухоль мозга. Говорят: месяц, от силы два.
– Могу помочь.
– Ты о чем, Сема? Наши лучшие врачи развели руками.
– У меня в клинике работает целитель. Уникальный человек! Прежде исцелял деток с ДЦП, недавно занялся онкологией. Сегодня у меня была заведующая отделением, где лечат чернобыльских детей. К ним приходил Михаил, так целителя зовут, поработал – и детки здоровы. В том числе те, кого признали безнадежными.
– Это правда, Сема?!
– Нет, шучу. Бери Арика в охапку и – немедленно в Минск. Нельзя терять время!
– Завтра вылетим на Кипр, а оттуда – в Москву. Жаль, что нет прямых рейсов в СССР. У меня хорошие отношения с руководителем советской делегации в Тель-Авиве – думаю, что визу Арику дадут[54]. Но придется рассказать, для чего везу.
– А вот этого не нужно – привлечет внимание. У целителя непременное условие – сохранять тайну. Выдумай что-нибудь другое.
– Странный он какой-то, твой целитель.
– Умный. О его новых способностях пока не знают. Представляешь, что начнется, если информация разойдется?
– Понял. Он возьмется?
– Уговорю.
– Сколько заплатить?
– Дай подумать. С советских берет мало, но ты иностранец.
– Если нужно, заложу дом. Я на все готов.
– Не гони, Яша! Вот тебе ориентир: Миша исцелил от ДЦП сына немца из ФРГ. Тот подарил ему машину «Ауди». Не новую, но весьма приличную.
– Десять тысяч долларов хватит?
– Думаю, вполне. И учти: платишь за результат. Ежели его не будет…
– Не рви сердце, Сема! Лучше заплатить.
– Тогда собирай Арика в дорогу. Прилетишь в Москву, звони. Сообщи, когда будешь в Минске. Я вышлю «скорую» в аэропорт.
