Вячеслав Хватов - Вторжение

Если на участке, где действовала группа Зюмченко, все ограничилось одним подбитым БМД, четырьмя "двухсотыми" (вместе с мехводом десантников) и десятком "трехсотых", то у соседей потерь много. У казаков сожгли БМП, ополченцы потеряли два трофейных БТР-80. У всех много раненных и убитых. Например, духи в упор расстреляли два грузовика с бойцами железнодорожных войск.

В результате всех этих беспорядочных стычек в Котельниче царил полный хаос. Где свои, где чужие непонятно. А если учесть, что тех же ополченцев трудно отличить от наемников и прочей лояльной миротворцам швали, то нарваться на дружественный огонь, как два пальца…

Зюмченко решил, что для небольшого сводного отряда "вованов", десантников и казаков триумвират командиров — слишком много, и, оставив своих на попечение лихого атамана Омельянченко и лейтенанта голубых беретов Кныша, отправился вместе с разведротой туда, где им было приказано оборудовать долговременные позиции для обороны города. Слишком дорого им обошлась эта зушка, выскочившая, как чертик из табакерки.

Больше не надо!

Сначала пробирались через кладбище. Старались делать всё тихо, но не получилось. Разросшиеся за последние месяцы кусты дикой малины и облепихи цеплялись за одежду, разгрузки и оружие. Слава Богу, не напоролись ни на один дозор наемников.

Минут через пятнадцать, уже в глубине частного сектора, за высоким глухим забором ослышались голоса. Переговаривались духи. Пригибаясь и прячась за деревьями, разведчики аккуратно обошли то место, где шумели ваххабиты.

Один из бойцов, идущих впереди, выглянул в пролом в заборе и резко вернулся обратно, после чего показал жестом ладонью вниз и следом три пальца. Все присели.

— Трое духов в снятой с кого-то армейской форме и в этих зеленых банданах. Говорят на своем. Двое внизу, а третий сидит на вон той высокой ели и рассматривает город в бинокль. И прибамбасов этих амерских у них нет. Обычная рация.

Надо сказать, что ель была действительно высокой. Наблюдатель находился метрах в пятнадцати над коньком крыши двухэтажного дома, что стоял неподалеку.

— То, что нужно. Берем. — Зюмченко показал жестами, чтобы обошли духовский дозор слева — там, где в сплошь увитом плющом заборе было несколько прорех.

Разведчики тихонечко переползли чуть вперед, нырнули в одну из прорех и разросшимися кустами вышли в тыл тройке духов. В авангарде группы пошли два бойца с "Винторезами", а за ними капитан, доставший из кобуры пистолет с глушителем. Живым им был нужен только старший. А старший в это время, громко лопоча и размахивая руками, отправил второго, что был внизу в сторону перелеска, что располагается сразу за частным сектором. Гонец сразу же напоролся на пулю одного из разведчиков. Мешком, ломая ветки, свалился с ели наблюдатель с простреленной головой. Еще один боец прыгнул оставшемуся духу на спину, но тот неожиданно ловко стряхнул с себя нападавшего и замахнулся ножом. Зюмченко, контролировавший с пистолетом в руках ход этой схватки, выстрелил бородачу в коленку, тот дико заорал, и, спустя несколько секунд, кажется, что со всех сторон, по разведчикам начали стрелять из пулемёта и нескольких автоматов.

Пулемёт бил из слухового окна на чердаке одного из домов. Лежавший рядом с капитаном боец шустро изготовил к стрельбе гранатомет. Ещё пара секунд, и из места, с которого лупил РПК, вылетел сноп искр вперемешку с чёрным дымом. Старшего духа не мешкая 'упаковали' и пинками погнали обратно в пролом в заборе.

'Языка' потащили дальше через кладбище к своим, а Зюмченко и еще трое остались прикрывать.

В воцарившейся тишине хорошо был слышен топот ног и горячее дыхание преследователей. Разведчики свернули с тропы, когда-то бывшей центральной аллеей кладбища, и укрылись за могильными плитами, откуда дали залп из трех гранатометов. После трех хлопков, из зарослей раздался душераздирающий вопль, а за ним нечленораздельное бормотание.

Все. "Мухи" кончились.

Слева ударили из автоматов. Разведчики швырнули на звук по гранате. Затем еще по одной. Стрельба стала реже. Стало больше воинственных криков, но сунуться на кладбище никто больше не решился.

Зюмченко с бойцами, пригибаясь, отошли к южному крылу кладбища и, перескочив ограду, присоединились к своим. При этом с той стороны, откуда они только что пришли, продолжали изредка садить из автоматов куда Бог пошлет, и шальные пули время от времени, крошили гранит заброшенных стелл, надгробий и памятников.

Пленный дух, тем временем, уже раскололся и пел свою песню. Это в стаде, да с автоматами против безоружных они смелые, а сейчас он соловьем заливался, стараясь как можно подробнее рассказать о своих.

По его словам, в перелеске духи оставили лишь небольшой заслон: два дозора и охрану своего лагеря. Те, кто преследовал разведчиков — видимо и были из этих охранников, которым надоело торчать на месте, и они решили пройтись по оставленным жителями частным домам с целью поправить свое благосостояние.

Получается, одного дозора уже нет, ряды охраны несколько поредели, а значит, задача упрощается донельзя.

Было решено обойти кладбище на броне с западной стороны по дну широкого оврага. Не доезжая метров ста пятидесяти до перелеска, все та же группа разведчиков под командованием Зюмченко спешивается и занимает позиции напротив стоянки духов, докладывает обстановку и поддерживает огне атаку бронетехники.

Так и сделали, но…

В овраге наткнулись на ополченцев, попавших в засаду. Они зашли сюда с другой стороны и схлестнулись с духами и наемниками еще до появления на кладбище разведчиков.

На самой стоянке нет ничего, кроме разбросанных тел боевиков и перевернутой полевой кухни, утащенной духами из какой-то воинской части.

Все. Осталось только закрепиться на опушке, да зачистить кладбище, чем и занялись казаки с десантниками.

Зюмченко нагнулся к трупу в зеленой бандане, вытащил у него из разгрузки пачку американских сигарет, закурил и шагнул к самодельной лавочке из поваленной сосны.

Расслабился.

"Лягушку" капитан заметил только тогда, когда она прыгнула из-под его ног. Плечо обдало горячим, и уже второй раз за несколько последних дней Зюмченко потерял сознание.

— А что нам так и сидеть дальше, слушая, как по телевизору одни учат нас жить по ихнему, ссать в уши о правах человека и прочей хуйне, а другие, не заморачиваясь, просто оскорбляют нас по-всякому? — ополченец зажал коробок спичек в перевязанной руке и чиркнул по нему спичкой. На первый взгляд ему было едва за полтинник, но война и горе старят людей. Разговор, начавшийся о погоде, природе, родных и близких, как-то сам собой пошел собственно о самих ополченцах. О том, как и почему эти в основном и не служившие никогда люди взялись за оружие. Зюмченко было интересно наблюдать, как разрушается миф о том, что никто у нас и никогда не будет сопротивляться оккупантам. Мол, радостно примут любую власть, давшую чистую воду в трубы, свет в лампочку и кусок колбасы в холодильник. Конечно, таких хватает, но есть и такие, как этот мужик, у которого под натовскими бомбежками сгорела жена и годовалый внук, и пропала без вести дочка. Он не стал толкаться в очередях за гуманитаркой и слушать рассказы о том, как на дачных участках кавказцы из вновь сформированных полицейских частей избивают и убивают наших стариков, насилуют женщин и детей. Он не захотел каждый день простаивать у ворот трудовых лагерей в надежде хоть на какую-нибудь работу и жить под страхом за родных, перед угрозой пьяных озверелых толп религиозных фанатиков или просто мародеров. Он просто взял бесхозный автобус, вывез в Киров выжившую родню и соседей, а потом вернулся в Котельнич. Ему есть что защищать и за что мстить.

— Нет, мы хотим жить свободно! Мы на своей земле и уже знаем разницу между тем, что было и тем, что может быть. Мы готовы сдохнуть за эту свободу. Эта жертва не должна быть пустой. Это наша жизнь, наше будущее, а за него нужно уметь драться. И мы будем это делать, а не ныкаться по фильтрационным лагерям.

Пусть это звучит как-то пафосно, но видно, что мужик настрадался и действительно готов на все. И таких полно.

Зюмченко тоже закурил. От тряски и слабости кружилась голова, но вообще-то он везучий. Выжил и рана не опасная, но в Киров все-таки отправили. Теперь можно. Вон буквально до горизонта по дороге вытянулась колонна техники с красным звездами на бортах. Часть их уже наскоро замалевали по трафарету российскими триколорами. На некоторых танках продолжают это делать прямо во время остановок.

Небо черно от висящих в нем вертолетов прикрытия, на обочинах полно зенитных комплексов. Вся техника одновременно похожа и не похожа на российскую. Повсюду слышна китайская речь.

Добровольцы.

Конечно, неизвестно, действительно так уж добровольно здесь эти китайские парни, но называют их именно так.